Тайна Воланда - Ольга и Сергей Бузиновские

того, чтобы считать себя живым, нужно непременно сидеть в подвале?..»

Мастер и его возлюбленная «заслужили покой». «Покоем», то есть

буквой П («покой» — название буквы в старом алфавите) выстроено здание, где происходил бал — в квартире покойного Берлиоза. И гости Воланда —

покойники: древний эвфемизм этого слова — «гость». Летающая машина с

Маргаритой приземлилась на Дорогомиловском кладбище, а зрелищный

филиал с колоннами расположен в Ваганьковском переулке — намек на

одноименное кладбище. С крыши «Дома Пашкова», стоящего на

Ваганьковском холме, Воланд обозревает столицу — «нижний город».

Четко разделен и дом Грибоедова: в верхнем этаже решались судьбы

отечественной литературы, а в нижнем ели и пили. «И было видение в

аду», — сказано о ресторане. Земля — «Нижний Город», некрополь. Те, кто

на время спускается сюда — «гости»… На двух уровнях разыгрывается и бал

Воланда: Маргарита «летала над стеклянным полом с горящими под ним

адскими топками и мечущимися под ними дьявольскими белыми поварами», а

затем «видела темные подвалы, где горели какие-то светильники, где

девушки подавали шипящее на раскаленных углях мясо, где пили из

больших кружек за ее здоровье».

3. «ИСТИНА БУДЕТ ОТКРЫТА ЛИШЬ ТЕМ, КТО…»

После бала Маргарита с удивлением замечает, что луна остановилась.

Все объясняется, если сравнить два отрывка, между которыми уместилось

описание бала Воланда:

«…Маргарита увидела лежащую на полу перед нею полоску света под

какой-то темной дверью».

«Колонны распались, угасли огни, все съежилось, и не стало никаких

фонтанов, тюльпанов и камелий. А просто было, что было — скромная

гостиная ювелирши, и из приоткрытой двери выпадала полоска света. И в эту

приоткрытую дверь вошла Маргарита».

Луна не успела двинуться с места! Значит, не было никакого бала —

только дверь и полоска света. Все остальное героине приснилось — в те

несколько мгновений, пока она стояла перед «темной дверью». Но и это

было сном: в предпоследней главе проснувшаяся Маргарита умирает от

сердечного приступа. А вот чем заканчивается «Гиперболоид инженера

Гарина»: «Наевшись, Зоя садится перелистывать книгу с дивными проектами

дворцов, где среди мраморных колоннад и цветов возвышается ее

прекрасная статуя из мрамора…». Зоя грезит. Тем же занят диктатор мира: Гарин «похрапывает, должно быть тоже переживая во сне разные

занимательные истории». «Золотой остров — это сон, приснившийся мне

однажды в Средиземном море, — говорит Зоя, — я задремала на палубе и

увидела выходящие из моря лестницы и дворцы…».

Женщина, имя которой в переводе с греческого означает «жизнь», сидит

рядом со спящим Гариным и листает ею же придуманную книгу страницу за

страницей — жизнь за жизнью. «Беречь твой сон буду я!» — подтверждает

булгаковская Маргарита. Две героини — разные имена неумолимой силы, которая снова и снова возвращает Игрока в бесконечную цепь иллюзорных

воплощений. «Да, действительно, объяснилось все: и страннейший завтрак у

покойного философа Канта…» — пишет Булгаков. Именно Кант учил, что

время и пространство — лишь совокупность наших ощущений.

«В начале было Слово…». Божественное Слово материализовало мир и

Само облеклось в Свое создание — как сказочный Гарун-аль-Рашид, надевший поверх золотой парчи одежду простого торговца. Христианские

гностики Александрии учили, что таким образом Логос обрел форму

(О.Бендер: «логическая шахматная форма»). Но однажды Он должен

вернуться — снять одну за другой свои оболочки. Разоблачиться…

Глава «Сеанс черной магии и ее разоблачение» — символическая модель

Его возвращения: женщины скидывают старую одежду и получают другую, которая тоже исчезает, оставляя их в одном белье. А на балу Воланда гостьи

совершенно нагие: возвращение к истоку. И катаевский Ваня Солнцев

дважды меняет одежды, поднимаясь из темной и сырой ямы к алмазной

звезде.

Слово стало миром — мир станет Словом?

По одному из апокрифов Бог заставил ангелов поклониться Адаму —

только за то, что он дал имена всему сотворенному. Таким образом, Слово

воплощается в мир не единожды, а постоянно: материальную Вселенную

нужно непрерывно описывать. Александрийский алхимик и философ Зосима

(III в.) указывал на истинное назначение бессмертного Адама — земного

человечества:

«Он является толкователем всех вещей, которые суть, и дал имена всем

телесным вещам. Халдеи, персы, индийцы и евреи назвали его Адамом, что

переводится, как девственная земля, кроваво-красная земля, огненная или

телесная земля. Это следует искать в библиотеках Птолемеев. Они хранили

это в каждом святилище, особенно в Серапиуме…».

(Библиотека Птолемеев — Александрийская!)

Посвященный должен увидеть жертвенное схождение Бога-Слова в

человечество и шаг за шагом уподобиться Ему — вернуться в

первоначальное состояние. Иначе говоря — стать Адамом… В сущности,

«человеком описывающим» является каждый из нас — просто потому, что мы

пользуемся языком, мысленно или вслух называем существа, вещи и

понятия. Но очень немногие способны делать это сознательно.

«Получить можно лишь то, что имеешь», — говорят маги. Бартиниевские

ученики «вспоминали» знания и облекали их в обманчивые, как сам мир, одежды «научной фантастики», в «сказки» и «сатирические романы». Или —

в «Рабочего и колхозницу», в проект колоссального золотого шара Дворца

Ленинизма, в первый спутник — памятный всем блестящий шарик с усами

антенн…

Пользуясь

доступными

ему

средствами,

ученик

должен

воспроизвести матрицу, по которой создавался мир. А мы весело смеемся над

Балагановым и Паниковским: в кромешной тьме они пилят железные гири, чтобы извлечь золото. Истинное золото алхимиков, называемое «Славой

Света»…

«Божественный Свет обитает в середине смертной Тьмы и невежество не

может разделить их. Союз Слова и Ума приводит к мистерии, называемой

Жизнь. Как тьма вне тебя разделена сама, так и Тьма внутри тебя разделена

подобным же образом. Божественный человек, который восходит по пути

Слова, есть Свет и Огонь, а кто не может взойти, тот смертный человек, который не может приобщиться к бессмертию».

Это — «Поймандр» Гермеса Трисмегиста, древнейший учебник