Корабли времени - Стивен Бакстер

– Да, – сказал он. – Вот это самое. Дорогого стоит, не правда ли? И представьте, что такие же задушевные разговоры проходят постоянно, причем со скоростью света. Когда без всяких препятствий и посредников идея передается из одного ума в другие.

– Но это же белиберда какая-то получается, – возмутился я. – К чему такое общение? Где заканчивается одна мысль, в таком случае, и начинается другая? Где она формируется, если ей просто нет конца? И как отличить – чья она, идея, у кого появилась: у меня, у вас, или у кого-нибудь другого?

Оказывается, здесь, на Земле, базировался Центральный Мозг, представляя собой скопление миллионов Конструкторов, составивших собой эдакое полубожество, надзиравшее над расой сих разумных.

И снова от объяснений Нево потянуло метафизическим сквознячком.

– Все это замечательно, – кивнул я. – Но к нам-то это какое имеет отношение?

При этом я обернулся к нашему бесстрастному конструктору, который все это время сидел себе как ни в чем не бывало посреди комнаты. – Что вы скажете насчет этого парня, дорогой коллега? С его сознанием, разумностью и так далее все в порядке. Но вот вопрос – чего он хочет? Ему нужно чего-нибудь? Зачем он здесь? Для чего спас нас? И – что собирается делать снами теперь? Или это просто одна из пчел улья, присматривающая за нами? Нево задумчиво почесал шерсть на лице. Затем подошел не спеша к Конструктору, уставив на него торчащий из глаза патрубок и через несколько минут такого гипнотического взора был вознагражден тарелкой с сыром, выставленной из тела Конструктора. Я без аппетита смотрел на продолжение трапезы морлока. То, что творилось передо мной, было еще более омерзительным, чем извлечение подножного корма и детей из разумной почвы Сферы, чему я был свидетелем. Во всем этом была отвратительная смесь машинного и человеческого.

– Это не просто пчелы, – заговорил, прожевав, морлок. – У них связь не та, что в улье. У них нет общей цели – сбора меда, закупорки сот. У них нет общей царицы. Это идеи в чистом виде. Они не связаны – а лишь соединены. В определенном смысле, это различные компоненты вашей личности. – Но почему нет? Это определенно в высшей степени имеет смысл. С идеальной, продолжительной коммуникацией, что не нуждается быть понятой – никакого конфликта… – Но это не похоже на Тотальность, Целостность ментальной вселенной Конструкторов слишком велика.

Он снова заговорил про Информационное море, и описал, как структуры мысли и размышления предположений – комплексные возникающие и растворяющиеся беспрерывно, точно волны, прибывают, восстают из сырого материала океана мыслеобразов. – Эти структуры, – продолжал Нево, являются аналогами научных теорий вашей современности. То же самое, постоянное дискутирование, оспаривание, ниспровержение, все новыми и новыми учеными. Только что там растягивалось на века и научные школы, здесь решается моментально, на ходу, Мир мысли никогда не закоснеет, никогда не замерзает этот океан фантазии. – И потом, вспомните вашего друга Курта Геделя, учившего, что никакое знание по сути не является совершенным или фиксированным. Истина живет лишь некоторое время, пока не устаревает и не отбрасывается, или видоизменяется. Море Информации нестабильно. Гипотезы и понятия, встающие из него, многогранны и постоянно обращаются к нам разными гранями. Поэтому среди Конструкторов редко возникает единодушие. В этом смысле они еще более индивидуалы, чем мы с вами. Ведь наши расы некогда веками находились при общих идеалах. Конструкторы же редко приходят к общему мнению в каком-либо вопросе. Это напоминает бесконечно продолжающиеся дебаты. Можно сказать, что Конструкторы соединены – но только для спора и обмена информацией, а отнюдь не для существования на общей точке зрения. Они и не ставят себе такой задачи. И чем сложнее диспут, тем сложнее и необъятнее окружающий мир… предстает…

– И, таким образом, раса прогрессирует.

Я вспомнил, что Бернес Уоллис рассказывал мне о новом порядке парламентских дебатов в 1938 году, когда любая оппозиция рассматривалась как преступная группировка, действующая против государства. Когда дивергенция или Отклонение энергии от одного, самоочевидно исправляло приближение к вещам! – Но если справедливо было сказанное Нево, если Нево был прав, то и не могло, оказывается быть универсально верного ответа на любой поставленный вопрос. Оставалось только не ставить вопросов – вот какой вопрос встает? В таком случае Конструкторы как будто жили в квантовой вселенной, видя мир, развивающимся по бесконечному множеству параллельных и альтернативных историй – но может ли в принципе существовать подобный мир? Однако именно в таком мире мы и оказались. И с этим уже не поспоришь. Я был в 1891 году – и в то же время ничем не похожем на мой 1891 год.

Нево так же тщательно разжевал мне все это, как и свой сырок. Когда с едой было наконец покончено, он вставил тарелку обратно в Конструктора. Так же привычно и обыденно, как у себя в Сфере. Я понял, что морлок чувствует себя здесь как дома.

5. Белая земля

Долгие часы я проводил в одиночестве, или вместе с Нево, у одного из окон. Я не видел никаких следов присутствия жизни, растительной или животной, на поверхности Белой Земли. Насколько я мог судить, мы были изолированы в нашем небольшом пузыре света и тепла, на вершине этой высокой башни и ни разу его не покидали за все время, проведенное здесь.

Ночью небо было чистым и прозрачным, лишь легкой ажурной сеткой светились в нем перистые облака, возможно, видимые из стратосферы. Но, несмотря на прозрачность неба, в нем не было звезд. Те редкие светила, что угадывались за очертаниями облаков, ни в какое сравнение не шли со звездным небом, каким оно было раньше – в прежние, параллельные времена. Поначалу я правда, списал это на плохое самочувствие. Просто будто бы у меня потемнело в глазах. Луна все еще светилась на небосклоне, меняя фазы все с той же незапамятной регулярностью. Однако издревле желтые и ли белые поляны Луны были теперь залиты зеленым свечением. Теперь не было ни знаменитого лунного серебра, Луна не походила ни на круг сыра. Ни на серебряную тарелку, похищенную на небо из фамильного буфета. Ночная Земля была освещена волшебно-изумрудным свечением, словно планете возвращался призрак того чудесного ковра, скрытого сейчас под беспощадными оковами льда. И вот что-то блеснуло. Сначала я в самом деле принял это за отблеск какого-нибудь лунного озера – или рефлектора, поймавшего луч солнечного света, Но вскоре я сообразил, что отблеск этот отнюдь не случаен. Видимо, это было специально сконструированное зеркало – воздвигнутое на каком-нибудь высоком лунном кратере или горном хребте. Видимо, это был своеобразный ночной прожектор, освещавший землю. Я представил себе, какими должны быть эти люди, вот уже многие поколения живущие на Луне. Боксеры-легковесы, прирожденные баскетболисты и прыгуны в высоту и длину, и совершенно никудышные толкатели ядра и метатели молота. Селениты следили с орбитой за кончиной планеты-прародительницы, взирали на то, как исчезают с нее последние земляне. Возможно, на какой-то стадии человечество разделилось на поднебесных селенитов и дичающих землян, как в свое время на элоев и морлоков.