Пепел и пыль - Анастасия Усович

Я жму плечами. Плохие парни всегда представлялись мне по-другому: зло, так в полный абсолют. Хотя, если заходить с другой стороны, то и мы не сильно-то смахиваем на пресловутых героев.

— Как твоя голова? — спрашивает Влас, имея в виду, видимо, удар, после которого я отключилась. — Дядя думает, Эдгар одно из лучших его творений, но при всех своих физических и психических преимуществах, он имеет слишком скверный характер. Сказано ему было никого в плен не брать и, уж тем более, не ранить стражей…

— Сразу убивать на месте, чтобы не сильно заморачиваться, да? — доносится со стороны Бена.

Бен сползает по стене, на которую опирался спиной. Теперь его подбородок касается груди. Мне даже смотреть на него неудобно, не представляю, каково в такой позе сидеть самому Бену.

— Я не убийца, — мягко произносит Влас.

Когда он поворачивает голову в сторону Бена, чёлка падает ему на лоб. Правду говорят: подсознательно, мы выбираем в пару тех, кто, так или иначе, похож на нас. У Виолы такая же бледная кожа, разве что не иссечена тёмными шрамами, такие же чёрные как смоль волосы, такой же вопрошающий взгляд. Я легко могу представить их вместе, но совсем не понимаю, как мне смотреть на Власа и видеть врага вместо парня, который, кажется, совсем не видит в происходящем ничего плохого.

— А я тебя ещё на день рождения приглашал, — бурчит Бен. — Знать бы раньше, что ты окажешься таким знатным куском г…

— Моих сил хватит, чтобы вырвать тебе язык, не подходя ближе, — голос Власа в секунду грубеет. — Не заставляй меня этого делать.

— Развяжи верёвки и бейся на равных, слабак!

Влас шумно выдыхает. Трёт переносицу, устало прикрывает глаза. Его губы едва дёргается, когда он тихо произносит:

— Вы не сможете причинить мне вред: дядя постарался. Ни убить, ни обезвредить, ни остановить. А иначе, вы думаете, я сам не пытался?..

Обрывая себя, Влас дёргает головой в неестественном движении. Снова поворачивается на меня и теперь улыбается.

— Раз уж вы всё равно тут, не скажете, куда Доурина спрятала Нити Времени? Я обыскал треть страны, но так ничего и не нашёл.

— Нити были в столице, — отвечаю я. — Когда ты уничтожил её, ты уничтожил и их.

На мгновение глаза Власа сужаются.

— Это невозможно. Я лично создавал колдовство. Состав смешанный: поисковая магия, плюс магия уничтожения. Если бы Нити Времени были там, они бы остались целы.

— В отличие от тех жителей, кто не успел спастись, да?

Терпение Власа не может быть бесконечным. Рано или поздно, ему надоест слушать Бена, и тогда беды не миновать. Поэтому я снова привлекаю его внимание на себя:

— Что происходит? — спрашиваю с надрывом. Актриса из меня ужасная, но Влас-то об этом не знает. — Виола говорила, что ты хороший. Что ты совсем не похож на того, кто в твоём роду отмечен чёрным крестом. — Это работает. Влас снова смотрит на меня. Хватается за амулет, висящий на шее: та самая пирамида, обращённая вершиной вниз. — Зачем ты всё это делаешь?

— Я не могу… объяснить, — запинаясь, произносит Влас. — Это очень сложно.

Но лёд тронулся — я вижу сомнение в его сдвинутых к переносице бровях. Он резко выпрямляется и пулей выходит из комнаты. Проводив его взглядом, я обращаюсь к Бену:

— Спокойнее можешь себя вести? Мне нет желания сдохнуть из-за того, что ты не можешь вовремя заткнуться.

От возмущения у Бена округляются глаза.

— А ты молодец, думаешь? Неужели тебе не ясно, что такие как он, — Бен кивает на дверной проём, за которым исчез Влас, — на твои сопли в карамели плевать хотели?

— На мои… — я замолкаю, с силой сжимая ладони в кулаки. Влас может услышать, и тогда всё пропало. — Я просто пытаюсь разобраться, ясно тебе? Не похож Влас на того, кто всех подряд на мясной рулет крошит!

В ответ Бен лишь фыркает.

Я слышу голос в соседней комнате и полностью превращаюсь в слух, внимая. До меня доносятся лишь отрывки:

— Хочешь, чтобы я показал ей?… Ты уверен, что это поможет?

Собеседника не слышно, и я понимаю, что он наверняка лишь в голове Власа: как и говорила Лия — связь через амулет.

Звонкие шаги, и вот Влас уже снова в поле моего зрения.

— Что вы знаете? — спрашивает он. — Обо мне, о Христофе?

Влас смотрит на меня, и я теряюсь. Начинаю лихорадочно продумывать в голове ответ, который может помочь нам с Беном, но на уме вертится лишь известная мне правда.

— Мы знаем то же, что знают все, — наконец отвечаю я. — Истории о твоём дяде и тех существах, которые он создал. Таких же, которые и сейчас ходят по Огненным землям.

Влас достаёт из кармана своего плаща короткий и тонкий кинжал. В животе острой болью зарождается тревога. Видимо, прочитав это по моему лицу, Влас отрицательно качает головой:

— Это для меня, — поясняет он и закатывает рукав, окончательно обнажая предплечья, пестрящие чёрными шрамами.

— Кто тебя так ранил? — вырывается у меня.

— Это не раны, — Влас чуть улыбается. Моё волнение явно его тронуло. — Это заклинания. Так колдуют мрачные гончие: мы вырезаем их слова на коже единожды, и после этого можем использовать их магию в любое время.

Я шумно выдыхаю.

— Всё имеет свою цену, — отвечает Влас, комментируя мою немую реакцию. — Как любил говорить Христоф: нельзя сделать омлет, не разбив парочку яиц.

Влас прижимает острие ножа к свободному участку кожи на предплечье. Кровь спускается по изгибу руки и падает на пол крохотными каплями, когда он с непроницаемым лицом вырисовывает на руке новое заклинание. Покончив с ним, убирает кинжал обратно в складки плаща и идёт ко мне.

— Ты можешь снять верёвки, — говорит он. — Я тебе доверяю.

Хочу было возразить, что снять их не удастся — заколдованы ведь, — но прежде дёргаю, чтобы проверить, на всякий случай. И в этот раз узлы поддаются, стоит потянуть руки в стороны.

Ноги освобождаются так же быстро.

Сейчас я легко могу сбежать… Точнее, постараться. Но шанс на то, что Влас позволит мне уйти, совсем крохотный. К тому же, не могу же я бросить Бена… При всём желании.

Поэтому я медленно поднимаюсь на ноги.

— Я хочу показать тебе кое-что, — произносит Влас.

И в его голосе я не слышу и капли злости или ненависти. Это вызывает во мне противоречивые чувства. Я должна ненавидеть его, но вместо этого молча принимаю руку, когда он протягивает её мне, чтобы помочь встать и выровняться.

— Не знаю, почему, но дядя доверяет тебе, — Влас бегло осматривает