Изгнанники - Михаил Михеев

Воропаев развернул прожектор, и все увидели, что на поверхности воды, вяло шевеля щупальцами, плывет что-то вроде огромного, склизкого кожаного мешка. Щупалец было много, больше десятка, но никто их считать не стал – оглушенная взрывами тварь была омерзительна. Бьянка шарахнулась на корму, а Соломин и Джораев достали бластеры, и как в тире расстреляли чудовище.

Когда изрубленная плазменными зарядами тварь погрузилась под воду, Соломин повернулся к Воропаеву и спросил:

– Это что за гадость?

– Песчаный спрут. Я не знаю, откуда он взялся – их очень тщательно истребляли, в последний раз такого видели здесь лет пять назад. Может, в половодье с руки заплыл, не знаю. Мужики, мы ведь чуть не погибли.

– Спасибо за информацию, – зло фыркнул Соломин, убирая бластер в кобуру. – Я как-то догадался.

– Чем ты его?

– Гранатами, чем же еще... Хорошая привычка таскать в карманах всякую всячину. Вот, рыбу глушить пригодились. Все, рули к дому – расхотелось мне как-то рыбачить.

– Да и бесполезно уже, – вздохнул Воропаев, – эта сволочь всю рыбу на километр вокруг распугала, да ты еще добавил со своими гранатами...

– Хорошо, в следующий раз я оставлю их на берегу... И сам останусь, ладно? А ты лови, лови... На вот, у лейтенанта еще парочка есть, спрячь их у себя где-нибудь, на всякий случай. Они, случаи, разные бывают. Что там с твоим дредноутом? Почему когда надо он не заводится?

– Говорят, спрут генерирует мощное магнитное поле, выводящее из строя электронику. Если это так, к берегу придется грести...

К берегу и впрямь пришлось грести, хорошо, что было недалеко. Однако ничего, справились, хотя и высказали Воропаеву много теплых и ласковых слов. Тем не менее, когда два часа спустя они сидели на веранде и ели удивительно нежные стейки из собственного улова, настроение всей компании заметно улучшилось, во всяком случае, они теперь вспоминали рыбалку, скорее, со смехом. Больше всего, конечно, досталось Бьянке с ее визгами, когда снятая с крючка рыба лупила ее мокрым хвостом по ногам, хотя не остались без внимания ни Соломин, зацепившийся штанами за собственный крючок, ни Джораев, который так впечатлился особо крупной рыбой, что та ухитрилась выскользнуть у него из рук и благополучно прогуляться за борт, ни Воропаев с его не работающим двигателем. В общем, нормально отдохнули. А потом, когда все уже расходились, Воропаев спросил капитана:

– Слушай, вот ты объясни мне – почему у тебя корабль так называется?

– В смысле? – не понял Соломин.

– Ну, вот сам посуди – у наших все корабли носят какое-нибудь родное название. Вон, русская эскадра, которая у нас базируется: линкоры "Император Александр Второй" и "Иван Грозный", монитор "Добрыня Никитич", крейсера "Ястреб", "Ирбис", еще какие-то звериные названия. А твой корабль назван, если мне память не изменяет, по имени легендарного меча короля Артура. Это ведь из американских легенд, кажется? И ты ведь, насколько я знаю, название не менял.

– Из английских, а так – все верно. Такова уж моя удача – мне достался единственный во флоте корабль с английским названием.

– То есть?

– Ну, ты помнишь – наши предки били всех, и англичан, и американцев, и японский флот пару раз раздраконили... Разве что с немцами в космосе не схлестывались, но те ведь не дураки – как упали империи в кильватер, так в нем и идут. Пожалуй, единственное государство, с которым мы более-менее сотрудничаем – из наших соседей немцы куда более достойны уважения, чем все остальные. Хотя чего я объясняю? Ты и сам все это знаешь.

– Знаю, конечно, – кивнул Воропаев. – И что из этого?

– Да ничего особенного. Просто в любой войне случаются трофеи, и имя первого трофея от каждого разбитого нами противника принято сохранять и увековечивать – чтобы помнили и мы, и они. Поэтому у нас на флоте есть линкор "Техас", крейсер "Чиода", линейный крейсер "Дюнкерк" и еще много кораблей с подобными именами. Вот и "Эскалибур" был первым кораблем, захваченным у англичан. Линейный крейсер "Эскалибур"... Лет десять он, после ремонта, прослужил под нашим флагом, потом его списали на слом, все-таки жуткое барахло было, а имя присвоили кораблю, построенному уже на отечественных верфях, потом следующему... Мой корабль – это уже пятое поколение "Эскалибуров".

– Интересно... Я никогда не задумывался над подобным.

– Э, наша история полна загадок и неожиданностей. Ты, например, никогда не задумывался о происхождении названия линкора "Владимир"?

– Честное слово, никогда о таком и не слышал даже.

– Ну, тебе проще – ты у нас почти гражданский. Да и то сказать, линкоров у империи сейчас столько, что все не упомнишь. Но, в общем, для информации тебе. Официальная версия, что он назван так в честь знаменитого певца и композитора прошлого. Его песни и сейчас играют, – Соломин подошел к стене, снял с нее изрядно запыленную (наверное, от частого использования, хе-хе), гитару, ловко настроил и взял несколько аккордов. – Ну что, узнал?

– Если честно, нет – ты у нас всегда был криворуким. В смысле, музыкант ты паршивый.

Соломин развел руками – что уж греха таить, играл он и впрямь паршиво. Воропаев почесал затылок:

– Ты знаешь, я догадываюсь, о ком ты говоришь. "Черные бушлаты", "Их восемь – нас двое"... Он?

– Да, он. А ты не подскажешь, что было с ним дальше?

– Ну, насколько я помню... и насколько я читал, он в свое время стал президентом России во время кризиса, одним из величайших президентов, который ухитрился спасти страну от полного распада. В принципе, с него началось возрождение страны.

– Да, я тоже встречался с подобной информацией. Только вот, ты знаешь, я имел доступ к куда более серьезным архивам, и нашел там интереснейшую информацию...

О том, что его к этой информации подвели и носом ткнули, Соломин умолчал. Просто считалось, и не без основания, что члены императорской семьи обязаны знать, как все происходило на самом деле, и его учили истории намного серьезнее, чем других. Пропаганда пропагандой, а ориентироваться стоит все же на факты.

– И что же там было? – спросил заинтригованный таможенник.

– Да просто это два разных человека. Тот, который певец, умер за два десятилетия до того, как тот, который президент, пришел к власти. Насчет величайшего президента – тоже перебор. Много там было... всякого. Хотя страну он удержал, это факт. Просто, поверь мне, наши пропагандисты тоже не зря свой хлеб едят.

– Ничуть не сомневаюсь. Может, есть еще что-то, что я не знаю?

– О, поверь мне, ты очень многого не знаешь. Даже то, что, считается, известно всем и относится к знаниям общего порядка.

– Например?