Изгнанники - Михаил Михеев

– Да пошли вы, – отмахнулась Бьянка, и пояснила, куда французам следовало бы идти. Цветастости выражений позавидовал бы боцман... У которого, похоже, она и научилась этим оборотам. Соломин поморщился – такие слова, услышанные от девушки, его коробили. Пожалуй, стоило заняться ее воспитанием.

Между тем, обстановка за соседним столиком малость накалилась. Бьянка попыталась встать, один из французов схватил ее за руку. Девушка влепила ему пощечину, несмотря на невеликий рост с такой силой, что голова пьяного мотнулась, вскочила, тут же вскочили двое других французов...

– Отставить! – Соломин одним движением оказался рядом, нависая над мелковатыми французами своей мощной фигурой. Сзади сопел в затылок Джораев.

– А пошел ты... – неожиданно совершенно по-русски отреагировал ближайший француз. Соломин даже оторопел – не привык он как-то, что на русских кто-то смеет повышать голос. Очевидно, градусы подтолкнули представителя третьей (а по оценке некоторых аналитиков, и второй) по мощи державы освоенного человечеством космоса забыть, кто здесь самый главный папа. А ведь по трезвому один вид разгневанного русского, даже не в военной форме, заставил бы француза наложить в штаны. Нахамить русскому! Подумать только, на какие подвиги толкают человека лишние сто грамм! Похоже, сейчас придется учить сопляка, хотя, конечно, не хотелось устраивать здесь дебош.

– Ну-ка, тараканы в беретах, разбежались по углам – и чтобы я вас больше здесь не видел! – в последней попытке разрешить дело без драки, рявкнул он. Обычно такого вот рыка хватало, чтобы шпана любой национальности скромненько сделала бы в штанишки и уползла. Увы, на сей раз фокус не удался – напугать пьяных французов не получилось. При этом Соломин по инерции шагнул вперед, автоматическим движением кладя руку на пояс, где обычно была кобура. Увы, бластера не было – по правилам, его сдавали при входе в космопорт и получали обратно, выходя на летное поле. Сзади его жест в точности повторил Джораев. Однако угроза со стороны штатских (ни на Соломине, ни на Джораеве формы не было, а повседневные комбинезоны были гражданского образца – они были просто удобнее), да еще и безоружных, французов не впечатлила. Их было трое против двоих, и одно это вызвало реакцию атаки.

Капитан настолько не ожидал того, что произошло вслед за этим, что успел среагировать только в самый последний момент. Уклониться от удара ему удалось лишь частично, и кулак француза только скользнул по скуле вместо того, чтобы пробить точно в челюсть. Однако и скользящего удара хватило, чтобы Соломин потерял равновесие и с грохотом рухнул на пол – очень похоже, этот француз знал толк в боксе и собирался продемонстрировать свои таланты на некстати вмешавшемся русском.

Несмотря на всю абсурдность ситуации и боль в спине, Соломин успел вскочить раньше, чем француз пустил в ход свои тяжелые, с магнитными набойками ботинки-говнодавы. Поднырнув под богатырский удар, капитан провел левый крюк в печень и, как только француз согнулся от резкой боли, с силой пнул его в очень удобно опустившееся лицо, благо его собственные ботинки в стати ничем не уступали обуви француза – были такие же тяжелые и твердые, так что зубы француза вылетели, будто игральные кости.

Перешагнув через растянувшееся во весь рост бесчувственное тело, капитан поспешил на помощь Джораеву, схватившемуся сразу с двумя противниками, однако его вмешательство уже не требовалось – один француз лежал, держась за сломанную ногу и тихо подвывая, а второму лейтенант как раз заканчивал вбивать хорошие манеры. В качестве аргумента он использовал угол стола, о который бил француза лицом. Ничего удивительного в таком исходе схватки не было – русских десантников натаскивали исходя из того, чтобы они могли вести бой против не менее четырех подготовленных солдат любой армии мира. Таким образом русские компенсировали относительную немногочисленность своей армии, и получалось у них, надо сказать, неплохо. В свете этого, у французов шансов не было никаких.

– Сзади! – испуганно вскрикнула Бьянка. Соломин рефлекторно обернулся, как раз вовремя, чтобы среагировать на товарищей побитых французов, пышущих жаждой мести и бегущих к месту побоища.

Первого француза Соломин пропустил мимо себя, чуть-чуть добавив ему ускорения и подправив траекторию так, чтобы он врезался головой в массивную барную стойку и затих, безучастный ко всему последующему действу. Крутанувшись вокруг собственной оси, капитан подхватил очень кстати подвернувшийся стул и с восторгом разбил его о голову второго француза. Очень удобно было, что здесь, на Черном Новгороде, мебель традиционно делали из натурального дерева, и тяжелый стул идеально подходил для драки. Столкновения с головой француза он, правда, не пережил, но и голова, похоже, оказалась не на высоте. Во всяком случае, француз хрюкнул и бесформенной массой осел на пол.

Третий из противников, опоздавший к началу схватки, размахивал ножом с такой скоростью, что лезвие, блестящее в свете ламп, казалось, превратилось в стальную молнию. Капитан, однако, тоже был не промах – в правой руке он все еще держал ножку стула, которой тут же заехал любителю помахать железом по запястью. Сухо хрустнуло, француз по-бабьи взвизгнул, а нож серебристой рыбкой улетел куда-то в угол. Не давая противнику опомниться, капитан обратным ходом импровизированной дубинки врезал ему в челюсть и добавил ногой в живот. От не очень резкого, но сильного прямого удара француза отбросило назад, и желания принимать дальнейшее участие в схватке он не проявил.

Отшвырнув деревяшку и подхватив новый стул, капитан поспешил на помощь Джораеву, на которого насели сразу четверо. Впрочем, лейтенант уверенно оборонялся и уже успел вырубить одного из противников. Трое других, правда, расслабляться ему не давали и теснили Джораева в угол.

Соломин внес коррективы в расклад, разбив второй стул о голову ближайшего француза, а второго поймав за шиворот. Сила у капитана была медвежья, поэтому и рывок вышел соответствующий. Ткань комбинезона затрещала, но выдержала, а так как француз в тот момент двигался вперед, то его ноги опередили тело и, потеряв равновесие, незадачливый драчун рухнул на спину. Соломин тут же два раза впечатал в него кулак, в зародыше подавляя всякую мысль о продолжении сопротивления, и повернулся к своему более молодому и легкому спутнику, но тот уже справился сам. Поймав последнего оставшегося на ногах француза на прием, Джораев бросил его через плечо, и француз всей своей немаленькой тушей обрушился на удачно подвернувшийся стол. Ножки стола разъехались, столешница треснула, но ломающаяся мебель смягчила падение и спасла упавшего от серьезных травм. Однако воздух из его груди со всхлипом вышел, и дальнейшего участия в веселье он принять уже не мог. Хотя, конечно, веселье тоже закончилось, потому как у русских кончились противники.