Один день ясного неба - Леони Росс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Был захвачен вихрем восторга и испытал прилив энтузиазма.
Он засомневался, гадая, стоит ли сейчас, накануне вечернего празднества, требовавшего от него ответственного поведения, проглотить одного. Важно было, чтобы голова оставалась ясной. Он положил зеленого лунного мотылька на кончик правого пальца и слизнул с крылышек пыльцу. Тельце оставил на потом. Один-два — и он будет в порядке. Не то что этот мерзкий самодовольный радетель. Он-то умел управлять своей судьбой.
Он же всем доказал, что давно превзошел чумазого мальчишку на побегушках — с этим не поспоришь! Награды, медали, обожание женщин и легкодоступные тела. Мужская ревность — вот самое сладкое. Если бы он мог поведать о славе, приобретенной им за границей, тогда они осознали бы масштаб принесенной им жертвы. Все ради Попишо! А у большого внешнего мира было к нему слишком много вопросов — о его происхождении и почему он так быстро бегает. Откуда он взялся? Чем кормился дома? Ямсом и бананами? Листьями колоказии и кокосами? А где его дом? Он довольно долго врал, переводя внимание слушателей на другие малые государства. Рассказывал о своем зелено-черном и золотом даре.
Но на самом деле людям было наплевать, где находится Попишо, и тамошняя магия их мало интересовала, хотя они и спрашивали об этом.
Все, что он предпринимал, он делал во благо этой земли. Когда он начал продавать игрушки за границу, местные сперва выражали недовольство, но взгляните на них сейчас: у них телефоны, у них электричество, а у этого проклятого Завьера Редчуза — современная кухонная утварь и холодильники.
«С ними тебе легче готовить любезные богам штуки, а, поваришка?»
Звук собственного голоса его удивил.
Глядите, как бежит, как бежит! И ради чего?
Они могли считать это ерундой, но он по-прежнему каждое утро обегал гору Пэкер пять раз.
У него была прекрасная спокойная жизнь, покуда не появились эти проклятые оранжевые граффити, которые сводили его с ума. Но и это тоже прекрасно. Рано или поздно художник себя разоблачит, и когда это произойдет, он решит, что с ним делать. Может быть, он даже вызовет его на состязание по бегу.
Поглядим, далеко ли тот убежит за 9,58 секунды.
Тем временем народ шумно радовался предстоящей свадьбе, и даже радетель прыгал и суетился, как молоденькая хутия.
Бертран Интиасар взглянул на старинного друга, который, постучав в дверь, вошел в кабинет и улыбнулся.
Лео заговорил, снова повторив то, что уже сказал.
Интиасар непонимающе смотрел на него. Он сунул мизинец в левое ухо и выковырял оттуда скопившуюся серу, будто прочистка уха могла изменить вести, принесенные Лео.
Немногословный Лео хранил молчание. Он был мягкий и беспечный, что в финансовом плане всегда было полезно. Но его гениальный партнер не был ни лжецом, ни шутником.
— Что ты сейчас мне сказал?
Лео повторил:
— Кто-то опустошил склад игрушек.
Интиасар выдохнул через нос.
— Но там же был груз, готовый к отправке.
— Больше нет, — тихо ответил Лео.
— Но как… как такое возможно? А где была охрана?
— Спала.
— Но кто…
— Похоже, это дело рук неприкаянных. У меня есть все основания полагать, что физалис их не усыпил. — Лео откашлялся. — И мы не знаем почему.
— Но это… — Он быстро подсчитал в уме. — Это же больше двух миллионов!
— Да?
Лео внимательно смотрел на Интиасара, но тот был слишком поглощен своими мыслями, пытаясь осознать масштаб убытков. На самом деле убытки составили около трех миллионов семисот тысяч. Интиасар рассеянно протянул Лео коробочку с мотыльком, но тот отрицательно помотал головой. Ладно. Он прекрасно знал, что делать. Когда люди тебя предают, ты их давишь, как бабочек.
— Тут кое-кто хочет тебя видеть, — сообщил Лео.
— Полагаешь, я сейчас готов принять посетителей?
— Полагаю, ты захочешь увидеть своего сына.
Интиасар взял еще одного мотылька, положил себе на кончик пальца, потом на язык и проглотил. Вздохнул.
— Романзу?
— Другого сына у тебя нет.
Он не виделся с Романзой несколько лет. Кроме того случая, когда тот бежал прочь: вдалеке, с толпой других таких же оборванцев, столпившихся словно стадо на водопое, подумал он.
— Берт, — сказал Лео, — он ждет.
Еще один мотылечек — и он словил кайф. Он закашлялся, вдохнув пыльцу с усиков. Голова поплыла. У Лео отвисла нижняя губа; одна ящерица превратилась в десять. Галлюцинации. Терпимо.
— Берт, дружище, ты его так давно не видел. А ты уже не молод, как раньше.
— Говоришь, неприкаянный под дверью моего дома?
— Это Заза…
Интиасар встал и расправил на груди рубаху. Пыльца мотылька, пятна рома. Надо переодеться. Пойду на конкурс, выберу победительницу, объявлю о проведении выборов разгоряченной толпе — и домой! От мотылька женщины покажутся еще красивее.
Сонтейн завтра выходит замуж. Просто. Делай свое дело!
— Передай ему, что я сказал: беги!
— Что ты имеешь в виду?
— То, что сказал. Скажи, чтобы бежал и нашел себе укромное местечко, где поспать. Скажи, чтобы ночь застигла его на дороге. И пусть ни на кого не смотрит.
Лео в нерешительности стоял, раскачиваясь взад-вперед.
— Ты…
— Что я сказал?
— А склад…
— Что я сказал, Лео?
За окнами над крышами кровавыми клубами поднимался розовый туман и окрашивал облака. Вид навел его на мысль, что он опять стал мальчиком и покупает ягодную газировку — два пакета по цене одного. Уличный продавец сока отрубает мачете от куска льда ледяные стружки, льет на них ягодный сироп, сам ест рубленый лед и кричит что-то девчонкам, а те откликаются в ответ:
— Как тебя зовут, продавец? Какой у тебя дар?
А в наши дни по дорогам слоняется слишком много неприкаянных. Сейчас самое лучшее — забить всех этих гнид. Покуда они не слишком расплодились.
О да, в самом деле.
28
Гидеон, похоже, знал, где найти смуглого юношу, которого они искали, — тот сидел на земле в тихом дворе, заросшем папоротниками, свесив голову на колени и прижав ладони к ушам, словно боялся, что голова свалится с плеч.
Завьер никогда еще не видел такой буйной листвы, сияющей
