Любовь дикая и прекрасная - Бертрис Смолл

Но что она могла сделать? Придется изображать страсть и молить Бога, чтобы Джеймс обманулся. Хотелось поговорить с кем-нибудь, кто бы понял ее положение, и помочь ей мог только один человек.

Хотя Адам Лесли поднимался рано, его жену пришлось будить горничной.

— Сюзан говорит, что госпожа Кат хочет поговорить с вами. Так! Вставайте, госпожа Фиона! Я приготовила вам платье! Поспешите! — подгоняла сонную леди ее служанка Флора.

С превеликими мучениями Фиону засунули в платье и повели по заброшенному коридору в западную башню.

Там она обнаружила, что графиня ждет ее с большим нетерпением.

— Оставь нас, Сюзан! Когда ты понадобишься, я позову. Если кто-то спросит, то скажи, что я еще сплю.

Когда девушка закрыла за собой дверь, Фиона налила себе кубок разбавленного вина и сказала:

— По твоему виду не скажешь, что ты сегодня спала.

— Я и не спала.

Фиона развалилась на кровати.

— Дай угадать, — сказала она. — Снова король!.. Знаю, он все еще питает к тебе страсть. Прошлой ночью в зале едва взгляд мог от тебя оторвать. На этот раз ты от него не скроешься. Кат. Ясно как божий день, что он намерен тебя поиметь.

— Уже поимел, Фиона, — сухо молвила Кат, — и ушел счастливый. Только одна незадача. Я ничего не чувствую. Любовник он — лучше не надо, и Бог знает, мне это требовалось. Но я не сумела возбудить в себе никакой страсти. Прошлой ночью ему так не терпелось овладеть мной, что он не заметил. Но что будет сегодня? Боже, кузина! Что мне делать? Фиона, прости, но прежде чем ты вышла за Адама, у тебя было много любовников. Неужели ты испытывала страсть со всеми? Или с некоторыми притворялась? Я не умею притворяться!

— Чепуха, — рассмеялась Фиона. — Надо просто дрыгать бедрами и немного вертеть головой. Потом ты стонешь и тяжело дышишь. Обычно мужчины настолько поглощены своей похотью, что и не замечают, испытывает ли женщина наслаждение. Послушай, Кат, это ведь всего несколько ночей. После свадьбы он уедет. Держи его крепче и шепчи, как он чудесен, как тебе нравится то, что он делает. Ты понимаешь, кузина?

— Да, Фиона, но это совсем не на несколько ночей.

Он приказал мне весной явиться ко двору.

— Черт возьми, Кат! Зачем мне об этом рассказывать?

Ведь ты же не собираешься ехать. Ты сделаешь то, что сделала бы я в твоем положении. Ты убежишь к Ботвеллу! А если нет, то ты величайшая дура, какую я знаю!

Чего же удивляться, что ты ничего не чувствуешь с Джеймсом, если у тебя был Френсис Хепберн? Вот тог-то уж настоящий мужчина!

Кат восторженно засмеялась.

— Я рада, что мы с тобой подруги, Фиона! Ты так все чудесно понимаешь! Но Боже мой! Прошлой ночью я так перепугалась! Джеми был в такой охоте, а я ничего не чувствовала!

Рот Фионы задергался, она развеселилась.

— И что же ты сделала?

— Я заплакала, а Джеми подумал, что это по Патрику. Он утешал меня тем, что Патрик бы обрадовался, увидев меня с ним! Ты можешь в такое поверить?

Фиона поперхнулась вином.

— Чудо еще, что дух Гленкерка не восстал и не пнул его по высочайшему заду! — Затем она сказала:

— Что ж, начало неплохое. Если сейчас Джеми заметит у тебя какую-то неохоту, то подумает, что ты просто никак не можешь смириться с гибелью Патрика.

Но с лица Кат не сходила озабоченность.

— Действительно ли дело в Джеми, кузина, или что-то случилось со мной?

— В Джеми, — без колебаний ответила Фиона. — Ты же никогда не была холодной. Женщины Лесли вообще такими не бывают. О, мы с тобой проявляем нашу чувственность весьма открыто. Но не думай, что если наши вареные кузины выглядят такими чопорными и приличными, то они холодны. Мой бедный братец Чарлз прямо изнурен запросами дорогой Джанет, и я полагаю, всем известно, как твой брат время от времени убегает от страстной Мэри. Да, и я знаю из самого верного источника, что нашему кузену Джеймсу приходится услуживать Эйлис ежедневно, а не то она заигрывает с конюшими!

Обессилев от хохота, Кат повалилась на кровать.

— Ох, Фиона, — только и вздохнула она, — как теперь я смогу смотреть в глаза Джанет, Мэри и Эйлис и при этом не смеяться? Какая же ты славная сука, кузина! И откуда ты только все это узнала?

Фиона подняла свою изящно выщипанную бровь.

— Я никогда не изменяла Адаму, если ты подумала об этом, — молвила она, а затем ее щеки покраснели. — Хорошо… только раз, — тихо поправилась она. — Я просто такая женщина, с которой мужчины откровенны, Кат.

Какое-то время леди оставались в молчании, а потом графиня снова спросила:

— Я смогу это, Фиона?

— Если всякая может, — ответила кузина, — то и ты тоже! Отобрав у тебя одно счастье, Джеймс, не желая того, дал другое. Смелее, Кат Лесли! Пусть никто тебя теперь не остановит!

41

Приближался день свадьбы, и замок Гленкерк наполнялся приезжими. И куда их только помещалось так много! Граф Хантли был в Шотландии влиятельным человеком, а присутствие короля поставило на всем празднике особую печать торжественности. Гостей пришлось размещать во вдовьем доме, уже под самыми крышами замка. Кат разрешила даже некоторым дамам и их горничным спать у нее в прихожей. Ее собственная прислуга сгрудилась в комнате Сюзан, освободив еще две маленькие комнатки. Слуги, приехавшие с господами, спали по всем возможным углам и щелям.

К счастью, стояла хорошая погода, и гости могли проводить день на свежем воздухе, охотясь вместе с королем, который страстно любил это занятие. Кат не любила охоту и под предлогом свадебных приготовлений от нее отказывалась. Но Мэг с Гордонами и младшими членами семьи выезжали вместе с Джеймсом. Король был в восторге от старшей гленкеркской вдовы и прилюдно называл ее тетушкой Мэг. Каждый день она ехала с ним колено к колену, редко от него отлучаясь.

Юный Джеми тоже в открытую восхищался его величеством, что монарху крайне нравилось. В этой здоровой простой семье Джеймс просто расцветал. И как только положение Кат в его жизни станет всем известным, он намеревался включить этих людей в число своих домочадцев.

К величайшему облегчению Кат, в последующие два вечера король оказывался слишком занят, чтобы наносить ей визиты. Она, конечно, не знала, что Джеми удавалось подсыпать в вино ему сонного зелья. И едва Джеймса Стюарта облачали в ночную рубашку, как он сразу погружался в беспробудный сон.

Однако декабря король настоял, чтобы молодая вдова выехала с ним. Поскольку графиня терпеть не могла длинные по моде юбки для верховой езды, она надела то, что всегда надевала на прогулки верхом: короткие зеленые мужские штаны, высокие кожаные сапоги, кожаный камзол, белую шелковую рубашку, широкий пояс — и взяла с собой широкий, тяжелый леслиевский плед на случай, если будет очень холодно. За поясом у нее торчал кинжал с рукояткой, усыпанной драгоценными камнями, а руки облегали мягкие кожаные перчатки.