Долина дракона - Ванда Алхимова

За дверью Младший набросился на Дикого:

— Так вот что ты тут переделывал! Готовил подлую ловушку!

— Гости всякие бывают, — рассмеялся Дикий. — Эти наемники предали Бреса. Точно так же они могли предать и нас. Не стоит таким доверять. И платить тоже.

— Это отвратительно, это гнусное предательство! Ни наш отец, ни наша мать такого бы не допустили!

— Но они мертвы, а я теперь лорд Твердыни. Хватит ругаться. Нас осталось так мало! Тем более что у меня есть для тебя важное дело.

— Что еще за дело? — недоверчиво спросил Младший.

— Отличное дело, радость и праздник, — хохотнул Дикий. — Женишься на сестре Владык Улада. Такое они мне условие поставили перед тем, как дать воинов. Уперлись, понимаешь, старые дурни! Пришлось пообещать, что кто-то из нас проведет девицу под омелой. Но Красный сядет на трон Таумрата, а кроме тебя да него, никого и не осталось. Так что быть тебе женихом!

Младший слушал, все больше и больше меняясь в лице.

— Я не женюсь на сестре Владык, — заявил он.

— Что значит — не женишься? — Дикий уставился на него во все глаза.

— Ты должен был спросить меня, прежде чем давать обещание!

— Как старший я тебе ничего не должен, — разозлился Дикий. — Что ты уперся, словно кляча водовозная на перекрестке? Или думаешь, я тебе калеку подсуну? Видал я их сестру, красивая девица, статная, бедра широкие, наследников нарожает. Окажись она хромой или кривой, я бы не согласился.

— Будь она даже самой прекрасной женщиной в мире, не женюсь я на ней!

— Почему?

— Потому что я люблю Эйнли и дал ей слово! — выпалил Младший.

Несколько мгновений Дикий, нахмурившись, соображал. Потом взгляд его прояснился.

— Ты про дочку кузнеца со сладким голоском? Так она простолюдинка. Кто же женится на деревенских девках? Если она тебе так прикипела к сердцу, оставь ее при себе, ночной женой. Я не против, сестра Владык Улада тоже, уверен, возражать не станет.

— Эйнли — честная девушка, и я проведу ее под омелой!

Дикий поджал губы. Лицо его стало злым, взгляд упрямым.

— Послушай, ты, глупый осел, — процедил он. — Ты уже воин и мужчина и должен отвечать за свои речи. Ты не посмеешь опозорить род Воронов, женившись на деревенской девке.

— Еще как посмею! — крикнул Младший. — Ты мне не отец и не Старший, чтобы указывать! У меня своя воля.

— Я — глава рода, — прошипел Дикий. — Мы все делали то, что велела нам мать, во имя долга и чести! А ты собираешься опозорить ее память и Твердыню? Последний раз говорю — одумайся, сделай эту девку полюбовницей, а в жены возьми уладку!

— Нет.

— Тогда я вышвырну тебя вон и лишу всех прав наследования! — заревел Дикий, впадая в бешенство. — Тот, кто не считается с интересами рода, недостоин быть в роду! Убирайся прочь из Твердыни, щенок, и плоди своих ублюдков на соломе! Я не признаю твой брак с этой деревенской шлюхой!

Тут Младший кинулся на брата, и они сцепились в слепой ярости. На шум прибежали фении, и Воронов растащили.

— Я лишаю тебя прав на наследство отца! — орал Дикий, вырываясь. — Пошел вон, паскудник! Ты не лорд, не воин и не мужчина, ты тряпка, которой шлюхи себе задницу подтирают!

— А ты — сволочь и презренный предатель! — кричал в ответ Младший. — Не успела умереть мать, как ты возомнил себя господином всех земель и всех людей! Да кто ты такой, чтобы говорить мне о чести рода? Сколько крестьянок ты сам обесчестил, грязный развратник!

— Чтобы ноги твоей в Твердыне не было, убирайся вон сегодня же! — исходил пеной Дикий. — Забирай свою подстилку и проваливай!

Фении утащили его обратно в зал и заставили выпить огромный кубок вина, чтобы успокоить.

Младшего тоже отпустили. Он побежал на кухню, где Эйнли помогала готовить блюда для пира. Задыхающийся, с разбитым лицом, он перепугал всех женщин.

— Быстро! Мы уезжаем прямо сейчас! — Младший схватил девушку за руку.

— Что случилось? — испуганно спросила Эйнли.

— Ты едешь со мной или нет? — закричал в исступлении Младший.

Дочь кузнеца молча кивнула. Вместе они прошли в комнатку служанок, где она спала. Эйнли торопливо собрала в котомку свои скромные пожитки, и влюбленные побежали на конюшню.

Младший быстро заседлал своего коня, усадил в седло Эйнли, запрыгнул сам — и они понеслись прочь из Твердыни в холодную горную ночь.

* * *

Мрачный, как могильщик, Дикий сидел в одиночестве в своих покоях. Дверь без стука распахнулась, и вошел Коннла Волк.

— Там это, баба та выжила, — сообщил он.

— Какая?

— Которая наемница, Ильди зовут. Что с ней делать?

— Какого хрена вы ее не добили? — огрызнулся Дикий.

— Решил тебе сказать, мало ли, — пожал плечами Коннла.

— Как она выжила-то?

— А она ровно между кольев упала и застряла, прыснул Коннла. — Ребра все, небось, переломала. Орет и так ругается — мы все заслушались.

— Вот правду говорят, у наемников по девять жизней, а бабу вообще ничем не угробить, — проворчал Дикий. Ну, раз выжила, значит, на то высшая воля. Вытащите ее из ямы и посадите в застенок. Только дайте одеял и еды какой-нибудь сытной. Потом разберусь, что с ней делать.

— Тебя сильно ругает подлым предателем, — ухмыльнулся Коннла.

— Можешь ей передать, что с предателями по-предательски и поступают, — буркнул Дикий.

Сверкнув зубами, Коннла исчез за дверью.

Дикий снова опустил взгляд в кубок, как вдруг занавеси у окна зашевелились, и из-за них выбралась Финела в длинной и теплой ночной рубашке.

— А это еще что? — грозно нахмурился Дикий. — Ты почему не спишь?

— Стану я спать, когда ты вернулся, — возмутилась Финела. — Ты ведь победил?

— Да.

— А голову Бреса ты мне привез?

Малышка грозно насупила брови, стараясь, чтобы вышло, как у Дикого. Ворон ухмыльнулся, и взгляд его немного потеплел.

— Привез-то привез, но выглядит она… некрасиво.

— Очень хорошо, мы выбросим ее в поганую яму, а потом поедем в Таумрат, да? — спросила Финела, забираясь к Дикому на колени.

— Хотел бы я знать, что опять делает эта распустеха Мэрид? — вздохнул Ворон.

— Известно что, — фыркнула девочка. — Ревет от радости, что ты вернулся, и бегает смотреть через дверь, как ты пируешь. А я из подушки и покрывала куклу сделала и укрыла, как будто это я лежу. А сама сбежала и тут спряталась.

Выслушав это признание, Дикий расхохотался.

— Кажется, я начинаю понимать, зачем люди детей заводят. С вами не соскучишься. Но завтра мы с тобой едем в Таумрат. Так что давай я отведу тебя в постель.