Химера (СИ) - Ворожцов Дмитрий

— Да…  А еще, может, ты фермером захочешь стать. Будешь делать пестициды, инсектициды…  удобрения там разные.

— Тунамбо! — визжало нечто, наматывая круги вокруг пня. — Тунамбо!

— Можно…  Ик…  Мяско вкусняцкое на барбекю с корочкой поджарить, да под отменный вискарь. М-м-м…  Слюни аж побежали.

— Или, например, краска тебе понадобится…  Ну мало ли…  Всякое может быть. Начальники разные бывают. Иногда и траву красить заставляют в удивительные цвета.

— Турв есв ино!

— Либо…  этим…  Терроми…  Как его там, скажи, Скаах…  Терраси…  Террористом, точно. Бомбу удумаешь сделать. Бум! И весь мир отправится в тартарары. Ты ведь такой у нас, странник, многофункциональный. Тебе многие профессии интересны.

С чего он такие выводы делает? Или им известно обо мне больше, чем мне самому? Подозрительные товарищи эти лепреконы!

— Тунамбо…  — продолжала пугающая меня тварь.

— Или, странник, ты можешь приложить чуть больше усилий. Тебе лишь нужно высокое давление, температура и время. Создашь из угля алмазы. Вот это будет уже действительно целое состояние.

— А еще ты можешь…

— Все! Все! — заорал я, закипая от злости так, что свисток на «чайнике» уже начал приплясывать. Хватит! Достаточно! Не нужен мне это гребаный горшок. Вы мне сейчас мозг разнесете! Еще эта мерзость никак не успокоится. Зачем она верещит «тунамбо»? Что это значит? Может, он говорит «номер два»?

— Ты, главное, не нервничай, странник. Нервные клетки не восстанавливаются. Не хочешь горшок — не надо, — успокаивал меня мутный. — Есть и другие варианты. А на Нуаду не обращай внимания, я же тебе уже не раз говорил. Никто не знает, что он там верещит…  Забудь. Можешь лишь посочувствовать ему. Видишь ведь, как его перекосило. Откуда возьмется разум в этой твари?

— Ик…  Сворачиваемся, Скаах?

— Да, Ивор, — кивнул мутный, и прозрачный щелкнул в ответ пальцами.

Радуга растворилась в воздухе в то же мгновение, словно мираж. Лепреконы отвернулись от меня и зашептались, изредка раздавая друг другу звонкие подзатыльники.

— Есть у нас к тебе предложение, — произнес прозрачный, поворачиваясь ко мне.

— Выгодное для всех. Ик…  — добавил мутный, поднимая вверх указательный палец.

— Тунамбо!

— Стойте…  Когда вы местами поменялись? Хотя нет…  Ты же по-прежнему икаешь. Значит…  Или…  Хотя…

— О чем ты, странник?

— Ты был прозрачным, — тыкая пальцем в силуэт мутного, произнес я, слегка нервничая от непонимания. — А ты, наоборот, был мутным. Как сейчас в памяти вижу!

— Да ты что! Странник, я отродясь был таким, сколько себя помню. Хочешь любимую мамулю из отпуска вызову? Она мои слова подтвердит, — ответил взволнованно, но искренне «бывший мутный». — Да и мы тебе хоть раз в жизни врали? Зачем нам тогда начинать?

— Ага…  Ик…  И я могу мамусеньку позвать. Сейчас только почтового голубя накормлю, напою и в путь дальний за тридевять земель отправлю. Лишь бы по дороге крылья хлипкие не поломал.

— Турв есв ино! — безостановочно повторяло нечто.

— Не надо никого звать, — оборвал я их речь, трогая рукой вспотевший лоб. — Вероятно, ваше индиговое солнце мне в голову ударило. Перегрелся слегка с непривычки.

— Да не наше оно…  Ик…  — заскулил «бывший прозрачный» и вновь искривил лицо до состояния высушенной виноградинки.

— А-а…  Ну ты уж поаккуратней, кепочку или бейсболку надо надевать для таких случаев. Каску стальную, на худой конец. Но мы отвлеклись…  В общем, странник, расклад у нас такой. Мы тебе безвозмездно, то есть даром, отдаем монетку. Причем золотую, как ты, собственно, и просил. Но с одним условием…

— Каким?

— Нравишься ты мне, странник, сговорчивый ты. Условие никчемное — ты нам тоже монетку подаришь. Серебряную. Ту, что у тебя во внутреннем кармашке припасена.

— Да в ней серебра-то…  Ик…  Кот наплакал…  — заканючил «бывший прозрачный». — Формальность голимая.

— Ончот тунамбо! — едва слышался шепот бесформенного существа, устало раскрывающего подобие рта.

— А как вы узнали о моих пяти рейсхмарках? — спросил я, проверяя тайничок в пиджаке. — Я вроде с монеткой «не трясся» перед вами и даже не упоминал о ней. Подозрительно это…  А главное, зачем она вам?

— Ик…  Шило в мешке не утаишь, — парировал мутный, довольно улыбаясь.

— Для коллекции нам, — произнес прозрачный. — Тебе же все равно она без надобности. Нет в ней никакой удачи. Сам ведь, наверное, убедился.

— Хм-м…  Про это я тоже не говорил, — пробурчал я под нос, а потом громко добавил: — Пожалуй, я останусь при своем. Это ведь талисман. Да и про фокус с золотой монеткой лепрекона я знаю. Она через некоторое время у нового хозяина в пепел превращается. Так что не обессудьте…  не прокатит…

— Рваный башмак мне в за…  Кто посмел?! Да как так! — размахивая в воздухе сапожным шилом, орал во всю глотку мутный. — Ты нам все это время по ушам ездил! Затычу до смерти…  Дурил, значит, нас.

— Ивор, заткнись и убери свою «тыкалку». Странник просто хорошо информирован, но не читал договор. Правильно говорю? — обращаясь теперь ко мне, спросил удрученный прозрачный.

— Да, именно так…  — подтвердил я.

— Точно не передумаешь? Может…  — продолжил Скаах.

— Категорическое нет.

— Ну, тогда нам больше нечего предложить, несмотря на все наше уважение к тебе, — сказал, отворачиваясь, «бывший мутный», натягивая изумрудную шляпу до уровня глаз. Уходим, Ивор!

— Стойте! А как же исполнение желаний?

Оба лепрекона синхронно замерли, словно ледяные истуканы. Лишь через десяток секунд они чудесным образом оттаяли и развернулись обратно, выпучив глаза.

— Ты слишком много знаешь…  — неприятно прошипел прозрачный, щелкая костяшками на кулачках. — И как бы мне ни хотелось, но…  Мы не можем нарушать установленные правила, к сожалению. Что изволите, странник? — добродушно договорил лепрекон. Теперь он вновь стал улыбчивым, шокируя мгновенным контрастом эмоций.

— А что можно пожелать?

— Тунамбо! — приободрилась не поддающаяся осмыслению сущность.

— Что хочешь, — с воодушевлением бросил мутный. — Ик…  Бездонную бочку с выпивкой. Незатухающую трубку отменного табака. Безотказных девиц, не знакомых с моралью.

— Ивор! Он не про твои ограниченные желания спрашивает. Заткнись! — прикрикнул на напарника Скаах, но после добавил: — Стандартный набор, странник…  Никакой оригинальности…  Власть, богатство, бессмертие…  Ничего интересного для тебя. От первых двух позиций ты уже отказался раньше. Императором Лиловолесья ты быть не хочешь, горшок с углем брать не желаешь…  Может, мы пойдем себе спокойно?

— Последнее весьма заманчиво…  Но вы ведь без пакостей и уловок не умеете. Выберу бессмертие и проведу следующий миллион лет булыжником посреди пустыни. Пусть даже разумным. Это ведь больше наказание, чем дар. Но все, конечно, будет в пределах установленных договором правил.

— Что ты на нас наговариваешь? Какие уловки и гадости? — начал отпираться мутный. — Мы никогда и никого не обманываем.

— Я верю вам, каждому услышанному слову, — улыбнулся я и подмигнул, — но все-таки…  Какие еще желания загадывают?

— За столько лет разве все упомнишь…  — со вздохом протянул прозрачный.

— За всю жизнь можешь не вспоминать. Есть и покороче периоды.

— Ты ведь не отстанешь?

— Нет!

— Эх…  Ну как скажешь…  Странник, все тривиально. Люди очень ограничены и меркантильны в желаниях. Порою пустынная обезьяна больше фантазиями удивляет. Но во всех обобщениях есть исключения. Эти слова про русичей. Ты же из России, странник? Дух русский чую…  — хапая волосатыми ноздрями воздух, неожиданно спросил лепрекон.

— Из России. А по речи непонятно?

— Ну, акцента я не слышу. Идеальное произношение. Как будто мы с тобой в одно время родились. Поэтому и спросил.

— Не знаю, что ты слышишь, но я на русском говорю, — подытожил я и шепотом добавил: — Наверное…

Сомнения теперь у меня все-таки появились…

— Ага, а я на кроманьонском шпарю, — откликнулся «бывший мутный» и рассмеялся. — Извини, странник, но я, кроме ирландского, никаких других языков на дух не признаю. Это мне, как серпом по кельтскому наследию. Вот Ивор полиглот. Он да, хватает в лексикон дурацкие чужеродные словечки. Молодой еще, зеленый…