Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек. - Шелли Мэрри

Непременным следствием таких поисков является нравственное падение.

Однако это не сразу сделалось бы заметно, если бы Раймонд продолжал осуществлять свои планы благоустройства общества и выполнять обязанности протектора. Но, во всем впадая в крайности, повинуясь первому порыву, он бросился в погоню за наслаждениями с неукротимым пылом и завязывал неподобающие знакомства, не задумываясь о последствиях. Он перестал появляться в Государственном совете и принимать людей, которым было поручено осуществление его многочисленных проектов. В распорядок его дня вошли пирушки и распутство.

Пердита с ужасом наблюдала надвигавшийся хаос. Сперва она думала, что сумеет преградить ему путь и что Раймонд послушается доводов рассудка.

Тщетная надежда! Время, когда она имела на него влияние, миновало. Если ей и удавалось разбудить в нем совесть, то единственным следствием этого был еще более неистовый разгул, в котором он стремился утопить ее укоры.

Тогда Пердита, со свойственной ей энергией, попыталась как бы заменять его. Их союз, который в глазах общества оставался по-прежнему тесным, позволил ей сделать немало. Но ни одна женщина не смогла бы долго заменять пренебрегающего своими обязанностями протектора, который словно в припадке безумия попирал всякий этикет, всякий порядок, всякий долг и предавался разврату.

Вести об этих диковинных событиях дошли и до нас. Мы еще не решили, как нам поступить, чтобы вернуть нашего друга самому себе и своей стране, когда Пердита внезапно появилась среди нас. Она сообщила подробности печальных перемен и стала умолять Адриана и меня приехать в Лондон и попытаться помочь беде.

- Скажите ему, - воскликнула она, - скажите лорду Раймонду, что я более не буду раздражать его своим присутствием. Что ему не надо разрушать себя распутством, чтобы вызвать у меня отвращение и заставить бежать. Эта цель достигнута; он меня больше не увидит. Но вот моя последняя просьба:

пусть похвалы его соотечественников и благоденствие Англии докажут мне, что я не ошибалась в человеке, которого когда-то избрала.

По пути в город мы с Адрианом размышляли над поведением Раймонда и над тем, почему он упал с той высоты, на которой мы привыкли его видеть. Мой друг и я учились в одной школе, вернее, я был в этой школе его учеником и усвоил, что единственным путем для человека чести является твердое следование принципам, а единственной целью его стремлений должна быть всеоб256 Последний человек щая польза. Исповедуя эти принципы, мы, однако, по-разному их применяли.

Я осуждал поведение Раймонда в самых суровых выражениях. Адриан, более снисходительный и мягкий, признавал высказанные мною принципы лучшими, но не единственными; "в доме Отца Моего обителей много"106, напоминал он, настаивая на том, что пути к достижению славы и нравственной высоты различаются так же сильно, как человеческие характеры; а среди них, как среди листьев на лесных деревьях, не найдется и двух одинаковых.

В Лондон мы прибыли около одиннадцати часов вечера. Несмотря на все, чего мы наслышались, мы предполагали застать Раймонда в парламенте. Туда мы и поспешили. Палата была полна, но протектора там не оказалось; лица лидеров фракций выражали суровое недовольство; среди мелких чиновников слышались шепот и пересуды, также не означавшие ничего хорошего. Оттуда мы направились во дворец, являвшийся резиденцией протектора, где в столовой застали Раймонда и еще шестерых; бутылка весело гуляла у них по рукам и уже порядком затуманила головы одному или двоим. Сидевший рядом с Раймондом что-то рассказывал; остальные покатывались со смеху.

Раймонд разделял общее веселье, не теряя, однако, своего прирожденного достоинства. Он был весел, шаловлив, обворожителен, но и в самых смелых своих шутках не переступал границ приличия и не терял самоуважения.

Однако, став протектором Англии, Раймонд взял на себя важные обязанности и должен был их выполнять, и я крайне возмутился, увидя никчемных людей, на которых он тратил свое время, и пьяное веселье, которому предстояло убить в нем самое лучшее. Я стоял, наблюдая за ними, а Адриан уже был среди них и старался словами и взглядами трезвого человека навести какой-то порядок.

Раймонд заявил, что чрезвычайно рад его видеть, и просил присоединиться к пирующим.

Поведение Адриана раздражало меня. Зачем сел он за один стол с распутниками, отбросами светского общества, позорящими свою страну?

- А я прошу Адриана, - сказал я, - не принимать этого приглашения, а, напротив, попытаться вместе со мной увести отсюда лорда Раймонда в совсем иное общество.

- Знаете ли, любезный, - произнес Раймонд, - здесь не время и не место читать мораль. Мои развлечения и их участники, право же, не так плохи, как вы воображаете. Мы не лицемеры и не глупцы и вообще, "думаешь, если ты такой уж святой, так на свете больше не будет ни пирогов, ни хмельного пива?"*-107.

Я сердито отвернулся.

- Вернэ, - сказал мне Адриан, - ты очень уж суров. Садись и ты. А впрочем, ты здесь столь редкий гость, что лорд Раймонд, быть может, уступит тебе и пойдет с нами в парламент, как мы прежде уговорились.

* Пер. Э.Л. Липецкой.

Том I. Глава десятая

257

Раймонд пристально посмотрел на него; не прочтя в его кротких чертах ничего, кроме благожелательности, он обернулся ко мне, взглядом выражая презрение к моей суровости и угрюмости.

- Идем же, - произнес Адриан. - Я это обещал за тебя, дай мне сдержать обещание. Идем с нами.

Раймонд как-то неловко отвернулся и отрывисто ответил:

- Не пойду!

Застолье тем временем расстроилось. Гости стали разглядывать картины, перешли в другие комнаты, заговорили о бильярде и разошлись. Раймонд сердито шагал взад и вперед. Я приготовился принять его упреки и отвечать на них. Адриан прислонился к стене.

- Все это смешно! - воскликнул он. - Будь вы школьниками, вы не могли бы вести себя более неразумно.

- Ты не понимаешь, - сказал Раймонд. - Это лишь часть системы, это тирания, которой я никогда не подчинюсь. Если я протектор Англии, значит, я должен быть единственным в империи рабом? Ко мне врываются, поступки мои осуждают, друзей моих оскорбляют. Но я сейчас сразу от всего отделаюсь.

Будьте свидетелями!

Он сорвал с груди звезду, знак его должности, и бросил ее на стол.

- Я отказываюсь от своей должности. Я слагаю с себя власть. Пусть ее берет кто хочет!

- Пусть ее берет тот, - сказал Адриан, - кто может сказать о себе, или о ком скажет мир, что он более тебя ее достоин. Такого в Англии нет. Познай себя, Раймонд, и ты перестанешь негодовать и будешь доволен собой. Всего лишь несколько месяцев назад, когда мы молились о благоденствии нашей страны или о собственном благополучии, мы одновременно молились о жизни и благополучии протектора, ибо они были неразрывно связаны. Свое время ты посвящал нашему благу, твоей целью было снискать наши похвалы. Ты украшал наши города новыми зданиями, учреждал много полезного, заставил почву обильно плодоносить. Сильные и неправедные в страхе жались к подножию твоего судилища; бедные и угнетенные выпрямлялись, словно цветы поутру, под солнцем твоего покровительства. Можешь ли ты удивляться, если мы печалимся и ужасаемся, видя, что все изменилось? Полно тебе! Приступ раздражения уже прошел. Вернись к своим обязанностям. Сторонники будут приветствовать тебя, враги умолкнут. Ты вновь обретешь нашу любовь и уважение.