Дева и Змей - Наталья Игнатова

В эту ночь он не ожидал рассвета на крыше замка. Изменив многовековой традиции, укрылся от неба в зале без окон, в кромешной тьме. Следовало уйти в Ифэренн, или — теперь-то не все ли равно? — принять хотя бы одну из гекатомб, каких множество приносилось в его имя по всему миру. Но принца тошнило от смертей. Крови хотелось живой, пульсирующей в такт с замирающим сердцем жертвы, а он — не убийца. Что бы там ни говорили…

Убить его было не в человеческих силах, а чтобы упокоить — недостаточно дюжины серебряных пуль, даже в том его состоянии их нужно было не меньше полусотни. Однако голова все равно раскалывалась от боли. И когда Гиал, неслышно подойдя сзади, положил ладонь ему на затылок, Эйтлиайн только вздохнул. Животворящее прикосновение Единорога снимало боль и восстанавливало силы не хуже, чем горячая кровь.

— За что она тебя? — спросил Гиал.

— Договаривай, — хмыкнул принц, — за что на этот раз . Не везет мне с женщинами.

— Они обе ошиблись.

— Ты так полагаешь? Два раза могут быть совпадением, но не с одними и теми же словами. А Катерина, прежде чем пробить мне сердце колом, сказала то же самое, что Элис, прежде чем выстрелить. Тенденция, не находишь?

— Над чем ты смеешься, Крылатый?

— Над трагедией, которая, повторяясь, превращается в фарс. Да нет, мне не смешно.

Гиал погладил его по голове, и принц зашипел от злости:

— Не с-смей жалеть меня, ты, рогатый… Это твоя голова у меня на воротах, а не наоборот.

— У меня и замка-то нет, — Гиал обошел его, расположился в кресле напротив, — свет тебе не помешает?

— Помешает.

— Как скажешь, — Единорог засветил неяркую напольную лампу, — что будем делать?

— По-моему, ты меня игнорируешь.

— Это тебе так кажется.

— Пожалуй, мне следует облагородить человеческие представления о вампирах, — Эйтлиайн поднял глаза к матовому огоньку, — превратить их из кровососов и убийц, в бессмертных мудрецов, или, скажем, в про клятых страдальцев, вызывающих глубокое сочувствие.

— У девушек?

— Разумеется. Некроромантика! Поменьше внимания убийствам, побольше — бессмертию. Книги, фильмы, сериалы — особенно, детские. Любовь положительной героини к положительному упырю. Ф-фу, какой бред! Немного усилий — и уже для следующего поколения из преступников мы станем романтическими героями…

— Ты такой же вампир, как я лошадь, — не выдержал Единорог.

— Спасибо, конечно, — принц изобразил поклон, — но в тебя никто не стреляет только за то, что у тебя хвост и четыре ноги с копытами. К тому же, ты не ешь овса.

— А много ли ты пьешь крови?

— Я — Улк, — напомнил принц с неискренней гордостью, — я — Олтар Край, я — тезка дьявола. Какого черта, Гиал! Никого не волнует, пью ли я кровь — достаточно того, что я мертвый и у меня клыки. Не могу понять, — он встал из кресла, прошелся по залу, обняв себя за плечи, — зачем она это сделала? Владычица. Чего хотела, создавая поэк? Я не могу вернуться обратно и все изменить — пузырь создан в Срединном мире, а там нет времени, — так что здесь Сияющая не промахнулась и сумела сделать… хм, гадость. Но, поправь меня, если я ошибаюсь, использовать силу имен, да еще таких имен, для подобной пакости бессмысленно. Мелко… — принц пожал плечами. — А при всей моей нелюбви к Владычице, на ерунду она не разменивается.

— Ты чуть не погиб там. Это не ерунда.

— Не могла она знать, что я сунусь в поэк. Зачем? Подумаешь, невидаль: пузырь, пусть и выстроенный так, что разрушить его мне не под силу. Выйти из него на Межу было невозможно. Нет, Гиал, — он развернулся на каблуках и щелкнул пальцами, — Сияющей нужна была Элис. Ее смерть. Как некрасиво… Элис отказалась от своего бога — сиогэйли стала фейри…

— О, — протянул Единорог, приподняв брови, — ты сделал это! Признаюсь, я не верил, что у тебя получится.

— Она совсем еще ребенок и верит мне. Верила… еще немного времени, чуть-чуть убедительности, и Элис согласилась бы принять власть над Сумерками. Может быть, дело в этом? Мы с тобой знаем — или думаем, будто знаем, что Элис — благодать Закона, но Сияющая не верит в сказки о Кристалле. Может быть, Владычице не нужна Жемчужная Госпожа? У Элис нет защиты, никто, даже я, не сумею забрать ее у Баэса, так же, как никто не заберет меня, или саму Владычицу, и если бы Бантару… — принц сжал губы и тряхнул головой.

— Если бы Бантару убил ее, — договорил Гиал то, что не решился произнести Сын Дракона, — мир потерял бы Кристалл, последнюю надежду на спасение. Но любовь подточила твой разум, Крылатый: дело ведь не в этом, а в том, что без Жемчужной Госпожи не будет и Жемчужного Господина. Или ты в припадке самоуничижения в самом деле вообразил себя вампиром? Я напомню, с твоего позволения, что ты — принц Темных Путей, внук Владыки и самая неразрешимая из всех загадок своего деда. Ты отбрасываешь две тени. Ты — источник неведомой силы. На тебе держится Полночь, хотя давно уже полагалось бы ей склониться перед полуденным престолом, признав свое поражение. Сияющая не может понять: кто ты. Даже я не могу этого понять. А тут еще власть над дорэхэйт, которую осталось только принять. Став Жемчужным Господином, ты станешь равным Сияющей и сможешь убить ее. Ну а о том, что ты больше других знаешь о Законе, известно всем в Лаэре, — Гиал развел руками, — и, конечно, первое, что придет тебе в голову, это уравнять положение. Я правильно понимаю, что идеальное соблюдение Закона — это когда нет ни Полуночи, ни Полудня, только Сумерки и Жемчужные Господа?

— Идеальное соблюдение Закона, это когда его некому нарушать, — пробормотал принц, — но если Закон покарает наш мир, все будет наоборот. Только черное и белое. Без полутонов. И без войны… — он вперил в Гиала пронзительный взгляд. — Если я убью Владычицу, моему сыну не нужно будет брать Санкрист.

— А ты убьешь?

— С учетом обстоятельств, вряд ли я теперь стану хранителем Кристалла.

— А если все-таки станешь?

— Ты же сам сказал: первое, что придет мне в голову — это уравнять положение.

— Значит, убьешь?

— Иди к черту, Гиал! Родственные связи нашей семейки запутанней, чем в мыльных операх… — Сын Дракона вздохнул, — жаль, что мы не актеры. Нет. Не убью.

— Это одно из твоих преимуществ, — заметил Единорог: — Для тебя важно то, что для других не имеет значения. Родственные связи… знаешь ведь, большинство из нас просто не представляет, что это такое.

— Смешной ты иногда, враг мой. Это не преимущество — это такая же глупость, как… как все, что я делаю. Но ты можешь, когда хочешь, мыслить здраво. Я не могу убить Владычицу, но могу урезать ее возможности.

— Ты и так выгнал ее из Тварного мира. Можно ли сделать больше?