Западный край. Рассказы. Сказки - То Хоай

— Ой, держите меня! — Голос снаружи зазвучал уже громче. — Мен, вы?! Я — Чуи! Ваш братец Чуи… Где же вы, Мен? Где вы?.. Как вас найти?

Меня колотила дрожь.

Да, это голос Чуи. Даже долгие годы разлуки не стерли из памяти его торопливый, словно скачущий говорок. И мой Брат, хоть между нами, как говорится, пролегли пропасти и воздвиглись горы, он тоже сразу узнал мой голос.

— Я здесь! — ответил я брату. — Сижу в темнице на дне норы. А ты там, братец, один или с тобой еще кто-нибудь?

— Ах, дорогой Брат, здесь Тяутяувои и дяд… дяд…

Он стал заикаться от волнения.

— Я… Я… — продолжал Чуи. — Я, если надо, сейчас же, сию минуту спасу вас!

— Постой! — громко сказал я. — Очень, очень даже надо! Но не смей сейчас заходить в нору. Стены темницы сделаны на совесть, а мой тюремщик вот-вот вернется. Знай, я в плену у старого Ча. Он скоро прилетит с рыбалки. Ты уж, братец, потерпи до завтра. Спрячься где-нибудь поблизости, а когда он проснется утром и улетит, тут ты выходи из укрытия и берись за дело. Зачем рисковать без толку.

Все случилось так, как я и предсказывал. Очень скоро с Реки прилетел мой старик и сунулся в нору. Друзья мои, наверно, попрятались где-то, и он ничего не заподозрил. Привалившись к стене моей каморки, старый Ча уснул. Это была верная примета — значит, уже стемнело.

Я поел немного, но всю ночь не мог сомкнуть глаз. Сотни вопросов теснились у меня в голове. Почему вдруг Чуи явился сюда?.. Неужели завтра я наконец выйду на свободу?.. Подумать только, я снова увижу небо, синее небо! И свет, золотой свет солнца!.. Снова обниму брата… Ах, отчего эта ночь ожидания тянется так долго?! Надо же, чтоб именно сегодня выдалась самая длинная ночь!

Наутро старый Ча улетел за добычей, когда еще даже не разошелся туман. Я понял это по тому, что в темницу потянуло снаружи сыростью. На заре рыба обычно всплывает поесть и ее легче поймать. Значит, старик не скоро вернется. Ну а улетая, он ничего не забывал дома — никогда.

Едва он удалился, я крикнул:

— Эй, Чуи! Где ты?

И сразу услышал в ответ:

— Все в порядке… Я здесь…

Значит они, как мы и условились, провели ночь где-то рядом. Я услыхал звук шагов. Они замерли у стены, и тотчас раздался новый, ласкающий слух шум: там, снаружи, копали, скребли и перетаскивали землю. Да, старик основательно укрепил свои кирпичи. Грунт поддавался с трудом, однако подкоп, пусть медленно, но рос. До меня доносилось уже тяжелое дыхание друзей.

Подкоп становился все шире и шире.

Вот в него пролезла моя голова…

Потом, съежившись, я протолкнул и плечи…

Вот уже за стеной мои руки…

Тут я напряг все силы, оттолкнулся задними ногами — «Алле гоп»! — и пулей вылетел из темницы.

Друзья радостно закричали, замахали руками, но тут я вспомнил про старого Ча и воскликнул:

— Скорее! Бежим отсюда!

Лишь отбежав на приличное расстояние, мы остановились под ветвистой травой Тха́йла́й. О, как давно не бегал я, не летал и не прыгал! Но крылья мои и ноги меня не подвели. Друзья едва поспевали за мной, так стремительно несся я прочь от «особняка».

Позади меня бежал мой брат Чуи и Тяутяувои; однако их всех, даже Чуи, опередил — кто бы вы думали? — дядюшка Сиентаук. Да-да, «отшельник» Сиентаук из травяного шалаша! Он мчался то скоком, то летом, и невозможно было узнать в нем недавно еще такого унылого и вялого Жука. Я не успел даже толком удивиться, как он расхохотался и, погладив свой рог, произнес:

— Что ж это вы, дорогой Мен! Ушли, ничего никому не сказали. А ведь спустя день или два вернулись Тяутяувои и с ними ваш брат Чуи. Узнав от меня, что вы куда-то исчезли, они очень сокрушались. Должен вас обрадовать, ваш брат Чуи прямо-таки Талант! В прошлый раз Тяутяувои, сколько ни толковали мне про свое Великое Дело и про то, что надо идти утверждать его по всему Свету, так и не сумели меня убедить. Я стоял на своем: загубила, мол, меня злая судьба, и не исцелиться мне теперь никогда от горькой тоски. Но едва Чуи взялся за дело и побеседовал со мной накоротке — я сразу одумался. Одумался и устыдился: как мог я после первых же испытаний, в сущности не столь уж и тяжких, отчаяться и пасть духом?! Я понял: разочарованность в жизни — это дурная черта. И сколько бы ни похвалялись отшельники: у них-де чистый и возвышенный образ мысли, вся их возвышенность на самом деле тунеядство и распущенность! Поняв это, я вытолкал взашей и Бабочек, и Цикад. Все они лгуны и бездельники, и слезливым их песенкам грош цена! А заодно выставил и Улиток, этих прилипал и дармоедов. Я сказал им: пусть кормятся сами своим трудом, ибо нет ничего позорней, чем жить на дармовщину! Я сжег свой шалаш и пагоду, где предавался пустым суесловиям, чтоб и следа не осталось от моего позорного прошлого. И отправился в путь вместе с новыми друзьями…

Чуи представил меня всем:

— Это мой Старший брат Мен! Я столько раз вам о нем рассказывал.

Потом он обратился ко мне с небольшой речью:

— О дорогой Брат! С тех пор как мы с вами расстались, вам, наверно, не раз казалось, что меня уже нет в живых. Думали ль вы о таком дне, как сегодня! Сознаюсь вам, попав в плен, я сразу понял, какие эти Тяутяувои добрые и великодушные Насекомые. Если бы в тот злосчастный день мы сохранили хладнокровие и рассудительность и не допустили, чтобы иные горячие головы увлекли нас своим безрассудным пылом, все, поверьте, сложилось бы по-другому. Надо было лишь проявить немного терпения и доброй воли. Ведь мы могли с самого начала договориться с Тяутяувои мирно и полюбовно. Ах, как жаль, что этого не случилось! Тяутяувои, как и мы, Кузнечики, превыше всего в жизни ценят Независимость и Свободу. Но они оказались мудрее нас. Они поняли, что путь к торжеству Независимости и Свободы труден и долог, ибо на этом пути стоят такие препоны, как Заблужденья, Взаимная Неприязнь, Ненависть, Ложь и Своекорыстье, — и именно в них корень вражды и подозрений, разделяющих все живое…

— Но, — продолжал он, переводя дух, — одного понимания еще мало. Тяутяувои решили действовать! Они убедились: чтобы убрать все препоны, преградившие путь Независимости и Свободе, и сделать этот путь прямым и гладким, надо идти по всему Свету и добиваться взаимопонимания со всеми Живыми существами, которые верят в Справедливость, Разум и Честь, надо утверждать Всеобщее Братство Доброй Воли! Ведь поборники Справедливых и Добрых Дел есть везде и всюду, нужно только объединить их помыслы и усилия. А когда это будет достигнуто, все Живые существа станут соперничать друг с другом лишь в Полезных Начинаниях и Высоких Искусствах. Навек отойдут в прошлое распри и войны, недоверие и обман. И тогда воплотятся в жизнь исполненные великого смысла слова, символ всех наших чаяний и надежд: «Четыре моря-океана — единокровные братья»!

О как я был счастлив, услышав эти возвышенные слова. Нет, нет, не подумайте только, Мен, будто я позабыл о вас, о нашем Братстве. Пусть я ушел добровольно с Тяутяувои, но я верил и знал: настанет день, когда мы с вами встретимся вновь.

Я ждал этой встречи. И вскоре мы вернулись обратно, к Ананасовым зарослям на Плотине. Как я мечтал рассказать вам о своем прозрении, о Великом Деле Тяутяувои! Я был уверен, что вы сразу примкнете к нам, ведь высокие наши цели во многом совпали с теми идеями, которые вдохновили вас на Дальние Странствия. Мне ли не помнить, как вы излагали их перед тем, как мы вышли в огромный мир! Но Муомы и Тяутяу сообщили нам, что вы ушли искать меня по Свету. Когда я поведал им о наших Великих Замыслах, они захлопали в ладоши и пустились в пляс. Ведь если мечты наши стали бы явью, то прежде всего в их стране прекратились бы междоусобицы и кровопролития и перестали бы гибнуть их соплеменники из-за такой малости, как теплые пристанища на зиму.

Потом мы отправились дальше. И заглянули на обратном пути в те края, где благочестиво уединился, уйдя от мира, дядюшка Сиентаук. От него-то я и узнал, что вы дожидались меня, но незадолго до нашего возвращения куда-то исчезли. О, как я обрадовался! Однако дни уходили за днями, а вас все не было. Впрочем, прожив там совсем недолго, я понял: вы ушли оттого, что вам стало невмоготу глядеть с утра до ночи на тунеядцев и праздных гуляк, и ушли насовсем. Поэтому мы с Тяутяувои не стали вас больше ждать и тоже отправились в путь.

Сейчас, дорогой Брат, мы идем в Страну Муравьев. Это великое счастье, что нам удалось встретиться. Наконец-то мы снова вместе!

Я выслушал речь Чуи с истинным удовольствием. Он избавился от мешавшей ему прежде чрезмерной пылкости и говорил теперь, как настоящий оратор — вдохновенно, но рассудительно; каждый довод его был обоснован, каждое слово разило без промаха. Я понял, почему именно Чуи сумел вернуть на истинную стезю заблудшего дядюшку Сиентаука. Да, мой брат стал настоящим Мыслителем и Государственным мужем!