Рассказ предка. Путешествие к заре жизни. - Ричард Докинз

Миноги и миксины на первый взгляд имеют сходную с угрем внешность, с мягкими телами – но когда бесчелюстные рыбы доминировали в морях в девонском «периоде рыб», у многих из них, известных как панцирные, была твердая, костная бронированная обшивка, и некоторые имели парные плавники, в отличие от миног и миксин. Они опровергают любое предположение, что кости, «унаследованные» от хрящей, были «прогрессивной» особенностью позвоночных. Осетры и некоторые другие «костные» рыбы напоминают акул и миног в обладании скелетом, почти полностью сделанным из хряща, но они происходят от намного более костных предков – от рыб с действительно тяжелой бронированной обшивкой – и весьма возможно, что акулы и миноги тоже.

Еще более тяжело бронированными были пластинокожие, полностью вымершая группа рыб с неопределенным родством, имевших челюсти и конечности, которые также жили в девонском периоде в одно время с некоторыми бесчелюстными панцирными рыбами и, по-видимому, происходили от ранних бесчелюстных рыб. Некоторые пластинокожие были настолько тяжело бронированы, что даже у их конечностей был трубчатый, сочлененный экзоскелет, внешне напоминавший лапу краба. Если бы Вы встретились с ними при плохом свете и в творческом расположении духа, то Вас можно было бы простить за то, что Вы бы подумали, что наткнулись на странного вида омара или краба. Когда я был довольно молодым студентом, мне часто снились обнаруженные живые пластинокожие – это был мой аналог фэнтези «scoring-a-century-for-England».

Почему и бесчелюстные пластинокожие, и бесчелюстные панцирные развили такие надежно укрепленные тела? Что в тех палеозойских морях потребовало такую внушительную защиту? Предполагаемый ответ – в равной степени внушительные хищники, и явными кандидатами, кроме других пластинокожих, являются ракоскорпионы или морские скорпионы длиной приблизительно более двух метров – наибольшие членистоногие, которые когда-либо жили. Были ли у кого-то из ракоскорпионов ядовитые жала, как у современных скорпионов (недавние факты указывают, что нет), они все же должны были быть грозными хищниками, способными заставить девонских рыб – и бесчелюстных, и челюстных – развить дорогостоящую бронированную обшивку.

Миноги не защищены броней, и их легко съесть, о чем у короля Генриха I было серьезное основание сожалеть (школьные учебники истории не перестают напомнить нам, что он умер от их переедания). Большинство миног паразитируют на другой рыбе. Вместо челюстей у них круглая присоска вокруг рта, немного похожая на присоску осьминога, но с концентрическими кольцами крошечных зубов. Минога прикрепляет свою присоску с наружной стороны другой рыбы, маленькие зубы перетирают кожу, и минога сосет кровь своей жертвы, как пиявка. Миноги серьезно использовались в рыболовстве, например в североамериканских Великих озерах.

Никто не знает, на кого был похож Копредок 22, но, живя, вероятно, в кембрийском периоде, задолго до девонского периода рыб и страшных морских скорпионов, он, по-видимому, не был бронирован, как панцирные во время расцвета бесчелюстных рыб. Однако панцирные, кажется, более близкие кузены нам, челюстным позвоночным животным, чем миногам. Другими словами, «прежде чем» наши странники присоединяются к миногам на Свидании 22, мы уже включили панцирных в наше странствие. Наш копредок с панцирными, которых мы не перечисляем, потому что они все вымерли, был, по-видимому, бесчелюстным.

Современные миксины напоминают миног своей длинной, угреобразной формой, отсутствием нижней челюсти, отсутствием парных конечностей, рядом жаберных отверстий с обеих сторон и хордой, сохраненной у взрослых (этот придающий жесткость ствол, проходящий вдоль спины, присутствует у большинства современных позвоночных только в эмбрионе). Но миксины – не паразиты. Они роются своим ротовым отверстием повсюду на дне моря, выискивая маленьких беспозвоночных, или питаются мертвой рыбой или китами, часто пробираясь внутрь, чтобы поесть изнутри. Они чрезвычайно скользкие и используют свой удивительный талант завязываться в узел, чтобы получить точку опоры, зарываясь в трупы.

Позвоночные, как когда-то думали, возникли после кембрийского периода. Возможно, это было выражением нашего снобистского желания распределить животный мир на лестнице прогресса. Так или иначе, это оказалось правильным, и это был именно тот период, когда животная жизнь была ограничена беспозвоночными, подготовившими почву для возможного появления могущественных позвоночных. Зоологам моего поколения преподавали, что самое раннее известное позвоночное было бесчелюстной рыбой, именуемой Jamoytius (названный, несколько вольно, в честь Дж. А. Moй-Томаса (J. A. Moy-Thomas)), которая жила в середине силурийского периода, спустя 100 миллионов лет после кембрийского периода, когда возникло большинство типов беспозвоночных. Безусловно, позвоночные должны были иметь предков, живших в кембрийском периоде, но они, как предполагалось, были беспозвоночными предшественниками истинных позвоночных животных – протохордовых. Пикайя широко выдвигалась как самое древнее ископаемое протохордовое (Эта Кембрийская окаменелость, первоначально классифицированная как кольчатый червь, была позже признана протохордовым, чью роль она играла в «Удивительной жизни» С. Дж. Гулда.). Поэтому было восхитительной неожиданностью, когда окаменелости, несомненно, истинного позвоночного начали выявляться в кембрийских пластах Китая, причем в нижних кембрийских пластах. Это отняло у пикайи части ее мистики. Существовали истинные позвоночные, бесчелюстные рыбы, жившие до пикайи. Позвоночные возвращаются в глубокий кембрийский период.

Не удивителен установленный для них огромный возраст, эти ископаемые, названные Myllokunmingia и Haikouichthys (хотя они могут принадлежать к одному и тому же виду) не молоды, и очень много не известно об этих первобытных рыбах. Они, похоже, обладали большинством особенностей, которые Вы ожидали бы от родственников миног и миксин, включая жабры, сегментированные блоки мышц и хорду. Myllokunmingia, кого мы встретим снова в «Рассказе Бархатного Червя», возможно, не слишком далек от того, чтобы быть вероятной моделью для Копредка 22.

Свидание 22 является главной вехой. С этого времени впервые все позвоночные животные объединяются в единую группу путешественников. Это – великое событие, потому что традиционно животные были разделены на две главных группы, позвоночных и беспозвоночных. В качестве удобства различие всегда было полезно на практике. Согласно строго кладистической точке зрения, однако, различие позвоночное/беспозвоночное является неестественным, почти столь же неестественным, как древняя еврейская классификация человечества на себя и «иноверцев» (gentiles – буквально «все остальные»). Важно, что, несмотря на то, кем мы, позвоночные животные, себя считаем, мы не составляем даже целый тип. Мы – подтип типа хордовых, а тип хордовых нужно представлять на одном уровне, скажем, с типом моллюсков (улитки, морские блюдца, кальмары, и т.д.) или типом иглокожих (морские звезды, морские ежи, и т.д.). Тип хордовые включает других похожих на позвоночных существ, у которых, однако, отсутствует хребет – например, амфиоксус, которого мы собираемся встретить на Свидании 23.

Несмотря на строгий кладизм, действительно у позвоночных животных есть что-то очень особое. Профессор Питер Холланд (Peter Holland) привел мне сильный довод, что есть огромное различие в сложности генома между (всеми) позвоночными животными и (всеми) беспозвоночными. «На генетическом уровне это, возможно – самое большое изменение в нашей многоклеточной родословной». Холланд думает, что традиционное разделение между позвоночными и беспозвоночными должно быть восстановлено, и я понимаю, что он имеет в виду.

Хордовые животные получили свое название от уже упомянутой хорды, хрящевого стержня, который проходит вдоль спины животного, у эмбриона, если не у взрослого. Другие особенности хордовых животных (включая позвоночных), которые у нас встречаются только в эмбрионе, включают жаберные отверстия на переднем конце с обеих сторон и хвост, тянущийся позади заднего прохода. У всех хордовых животных есть спинной нервный тяж (проходит вдоль спины), в отличие от многих беспозвоночных, где нервный тяж является брюшным (проходит вдоль живота).

У всех эмбрионов позвоночных есть хорда, но она заменяется более или менее сегментированным, сочлененным позвоночником. У большинства позвоночных сама хорда сохраняется у взрослых только во фрагментах, таких как межпозвоночные диски, свойство которых смещаться может принести нам так много огорчений. Миноги и миксины – необычные позвоночные, сохранившие хорду более или менее неизменной у взрослых. В этом отношении они, я считаю, являются граничными позвоночными, но все равно все называют их позвоночными.