Рассказ предка. Путешествие к заре жизни. - Ричард Докинз

Я называю амфиокса аккуратным, потому что он изящно выставляет особенности, которые свидетельствуют, что это – хордовое животное. Это – живая, плавучая (ну ладно, в основном обычно зарывающаяся в песок) иллюстрация учебника. Есть хорда, протянувшаяся вдоль тела, но нет и следа позвоночного столба. Есть нервная трубка на задней стороне хорды, но нет никакого мозга, если не считать маленькой выпуклости на переднем конце нервной трубки (где есть также глазное пятно), и никакого костного черепа. Есть жаберные щели по бокам, которые используются для фильтрующего питания, и сегментированные блоки мышц вдоль тела, но нет и следа конечностей. Есть хвост, тянущийся позади заднего прохода, в отличие от типичного червя, у которого задний проход находится в заднем конце тела. Амфиокс также не похож на червя, но, как многие рыбы, он имеет форму, подобную вертикальной лопасти, а не цилиндрическую. Он плавает как рыба, виляя телом из стороны в сторону, используя блоки мышц, такие как у рыбы. Жаберные щели являются частью питательного аппарата, а вовсе не служат преимущественно для дыхания. Вода втягивается через рот и выходит через жаберные щели, которые действуют как фильтры, улавливая частицы пищи. Это очень похоже на то, как Копредок 23 использовал свои жаберные щели, и может означать, что жабрами для дыхания они стали позже, как запоздалая идея. Если так, то это приятно меняет на обратную ситуацию, подразумевающую, что когда нижняя челюсть, в конечном счете, была развита, она была преобразована из части жаберного аппарата.

Теперь мы приближаемся к пункту, где датирование становится настолько затруднительным и спорным, что моя храбрость подводит меня. Если бы я был вынужден определить дату Свидания 23, я предположил бы приблизительно 560 миллионов лет назад, год рождения нашего прародителя в 270-миллионном поколении. Но я могу легко ошибиться, и по этой причине я в дальнейшем оставлю свои попытки описать состояние окружающего мира во времена копредка. Что касается того, на кого он был похож, я не думаю, что мы когда-либо узнаем наверняка, но вероятно, Копредок 23 действительно был весьма похож на ланцетника. Если это так, это равнозначно высказыванию, что ланцетник примитивен. Но это требует безотлагательную назидательную историю – «Рассказ Ланцетника».

Рассказ Ланцетника

Если одно лишь прикосновение солнечного света должно заставить его гонады расти, Претендование ланцетника на то, чтобы быть предком, получило бы серьезный удар.

УОЛТЕР ГАРСТАНГ (1868-1949)

Мы уже встречали Уолтера Гарстанга, выдающегося зоолога, который своеобразно выражал свои теории в стихах. Я сослался на двустишие выше, чтобы не развивать собственную тему Гарстанга, которая, хотя и достаточно интересна, чтобы быть предметом «Рассказа Аксолотля», здесь не соответствует моей цели. Меня интересует только последняя строчка, и особенно фраза «претендование на то, чтобы быть предком». Ланцетник, Branchiostoma или амфиокс, имеет достаточно много особенностей, общих с истинными позвоночными, чтобы давно быть расцененным как сохранившийся родственник некоторого отдаленного предка позвоночных. Или даже – что является реальной целью моей критики – как непосредственно сам предок.

Я несправедлив к Гарстангу, отлично знавшему, что ланцетник как сохранившееся ныне животное, не мог быть предком в буквальном смысле. Однако такой язык действительно иногда вводит в заблуждение. Студенты-зоологии заблуждаются, воображая, что, когда они смотрят на некоторое современное животное, которое они называют «примитивным», они видят отдаленного предка. Это заблуждение выдается фразами, такими как «низшее животное», или «у основания эволюционной лестницы», которые являются не только снобистскими, но и эволюционно непоследовательными. Совет Дарвина самому себе служил бы нам всем: «Никогда не используйте слова `высший` и `низший`».

Ланцетники – живые существа, наши точные современники. Они – современные животные, у которых было ровно столько же времени, как и у нас, чтобы эволюционировать. Другая красноречивая фраза – «боковая ветвь, в стороне от главной линии эволюции». Все сохранившиеся животные – боковые ветви. Никакая линия эволюции не является более «главной», чем любая другая, если не принимать во внимание тщеславный взгляд в прошлое. 

В стихотворении Гарстанга «его» гонады приписываются не ланцетнику, а «пескоройке», личинке миноги. [Иллюстрация добавлена переводчиком]

Современные животные, такие как ланцетник, в таком случае, не должны быть почитаемы как предки, к ним нельзя ни снисходительно относиться как к «низшим», ни, в сущности, льстить как «высшим». Немного более удивительно – и здесь мы переходим ко второму главному вопросу «Рассказа Ланцетника» – что, вероятно, в большинстве случаев можно то же самое сказать об ископаемых. Теоретически возможно, что отдельное ископаемое действительно является прямым предком некоторого современного животного. Но это статистически маловероятно, потому что дерево эволюции – не рождественская елка или ломбардийский тополь, а густо разветвленная заросль или кустарник. Ископаемое, на которое Вы смотрите, вероятно, не является Вашим предком, но оно может помочь Вам понять особенности промежуточной стадии, которую прошли Ваши реальные предки, по крайней мере, относительно некоторой отдельной части тела, такой как ухо или таз. У ископаемого, поэтому, такой же статус, как у современного животного. Оба могут использоваться, чтобы пролить свет на наши предположения о некоторой предковой стадии. При нормальных обстоятельствах ни одного из них нельзя рассматривать как действительно предкового. Ископаемых, так же как живых существ, обычно лучше всего рассматривать как кузенов, а не как предков.

Члены кладистской школы таксономистов могут стать в этом отношении, безусловно, фанатичными, провозглашая неуникальность ископаемых с рвением пуританина или испанского инквизитора. Некоторые идут напролом. Они берут осмысленное утверждение, «маловероятно, что любое отдельное ископаемое – предок любого сохранившегося вида», и интерпретируют это как «среди них никогда не было никаких предков!» Очевидно, эта книга не доходит до такой нелепости. В каждый отдельный момент истории должен был быть, по крайней мере, один предок человека (современник или схожий, по крайней мере, с одним предком слона, предком стрижа, предком осьминога, и т.д.), даже если какое-нибудь определенное ископаемое почти наверняка предком не является.

В результате в нашем путешествии в прошлое копредок, которого мы встретили, вообще не был определенным ископаемым. Лучшее, на что мы обычно надеемся – составить перечень признаков, которые, вероятно, имел предок. У нас нет никакого ископаемого общего предка, которого мы разделяем с шимпанзе, даже притом, что он жил меньше чем 10 миллионов лет назад. Но мы были способны предположить, скрепя сердце, что предок, наиболее вероятно, будет, по известным словам Дарвина, волосатом четвероногом животном, потому что мы – единственная обезьяна, которая ходит на задних ногах и имеет голую кожу. Ископаемые могут помочь нам с выводами, но главным образом таким же косвенным способом, которым нам помогают сохранившиеся животные.

Мораль «Рассказа Ланцетника» в том, что значительно тяжелее найти предка, чем кузена. Если Вы хотите знать, на кого были похожи Ваши предки 100 миллионов лет назад или 500 миллионов лет назад, бесполезно добираться до соответствующей глубины в горных породах и надеяться натолкнуться на окаменелость, маркированную «Предок», как будто в некоторой мезозойской или палеозойской кадке с отрубями, в которой прячут рождественские подарки. Наибольшее, на что мы можем обычно надеяться – это ряд ископаемых, которые, некоторые в отношении одной части, другие в отношении другой части, представляют то, на что, вероятно, были похожи предки. Возможно, это ископаемое скажет нам что-то о зубах наших предков, в то время как более современное на несколько миллионов лет ископаемое даст нам отдаленное представление о руках наших предков. Любое определенное ископаемое – почти наверняка не наш предок, но, если повезет, некоторые его части могут напоминать соответствующие части предка, так же как сегодня лопатка леопарда – приемлемая модель лопатки пумы.

СВИДАНИЕ 24. АСЦИДИИ

Ветвь асцидий. Животные с жесткой хрящевой «хордой» относятся к категории хордовых (у людей остатки этого тяжа остаются как диски между позвонками). Долгое время было принято считать, что хордовые животные, асцидии и родственные им формы (из них около 2 000 описанных видов) связаны со всеми остальными наиболее отдаленным родством. Это было также подтверждено недавними молекулярными данными.