Наследница Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

– И кто в ней был? – Мельхиор невольно поднял левую руку и посмотрел на кольцо на мизинце.

– Андреас, Карина и Лидия.

– Но почему именно их… и зачем иезуиту их разделять? Что с мамой? – Он замолчал. Его глаза сузились, когда он обернулся к Вацлаву. – Что бы ни было известно Андреасу о библии дьявола, мама в любом случае знает больше его. Она – самый важный заложник Сильвиколы. Тогда как Андреас… – Он сжал руки в кулаки. – Тогда как Андреас – член городского совета Старого Места, а будь я генералом, который осаждает город, я бы очень хотел заполучить кого-то именно из этого города, потому что он может сказать мне, где слабые места в защите… Проклятье!

– И давай не будем обманываться, – тихо продолжил Вацлав. – Андреас заговорит. Он расскажет Кёнигсмарку все, что знает, как только перед ним поставят Карину и Лидию и приставят им нож к горлу. Они его семья, и он любит их больше всего на свете.

– Проклятье! Проклятье, проклятье, проклятье!

– Мы ничего не можем тут поделать, – заявил Вацлав. – Мы можем только надеяться, что Прага выстоит против Кёнигсмарка. Наши отцы, наверное, давно уже вернулись из своей поездки. Они покажут рейхсканцлеру и генералу Коллоредо, где раки зимуют, и позаботятся о том, чтобы те получше защищали город. Идем – у нас более важная задача. И мы должны торопиться. А то еще мои братья приедут с телегой из Эгера раньше нас, несмотря на свои раны.

Он спустился с помоста и привел лошадь. Только когда он уже собрал сосульки с ее шкуры и подтянул подпругу, он заметил, что Мельхиор не сдвинулся с места. Он по-прежнему стоял на помосте и не сводил свирепого взгляда с северо-востока. Вацлава охватило недоброе предчувствие, заставившее его еще сильнее задрожать от холода.

– Мельхиор!

– Я не поеду с тобой, – ответил Мельхиор, не глядя на Вацлава. – Я… ты правильно сказал – о наследстве, в которое вступают слишком рано. Слишком рано для меня. Библия дьявола – не мое дело. Она – дело моих родителей и твоего отца, и в какой-то степени она, вероятно, также дело Александры. Но я… и Андреас… Наше наследие – это наша родина, город, в котором мы живем, фирма, люди, которые зависят от нее! Позаботься о том, чтобы библия дьявола не попала не в те руки, друг мой. Я иду спасать своего брата и его семью и сделаю все для того, чтобы Прага не очутилась в лапах у дьявола.

– Если отец Сильвикола доберется до библии дьявола, рано или поздно конец света наступит для всех нас, а не только для Праги.

– Все по порядку. – Мельхиор повернулся к Вацлаву. Улыбка его была гримасой, а в глазах стояли слезы. – Позаботься о спасении мира, а я позабочусь о том, чтобы хоть что-то осталось от города, в котором мы хотим отпраздновать твою победу. – Теперь слезы побежали по его щекам. – И присмотри за моей матерью, – прошептал он.

– Прощай, Мельхиор, – сказал Вацлав, понимавший, когда человека переубедить невозможно.

– Лучше так: до свидания! – возразил Мельхиор.

Они кивнули друг другу. Вацлав оседлал лошадь и пришпорил ее. Но прежде чем спуститься с холма и поскакать по дороге, ведущей на юго-восток, он еще раз обернулся. Мельхиор был смутным силуэтом на фоне серого неба, смотрящим на северо-восток. Разрушенная виселица тянула вверх свои опоры вокруг него. Вацлав, пожалуй, еще никогда не видел более дурного знака. Внезапно он понял, что это предвестник смерти. Либо младший сын семьи Хлесль, либо аббат Райгерна – один из них в конце умрет.

Книга четвертая

Подлажице

Февраль 1648 года

Час смерти – это час правды.

1

Вацлав выскользнул из седла, еще когда лошадь делала последние шаги, и ворвался во внешние ворота монастыря. Он удивился, что его монахи не выбежали ему навстречу. Их система сообщений, конечно, работала так же, как и всегда. Они должны были уже по меньшей мере двадцать четыре часа знать, что он едет. Он промчался через передний двор монастыря ко вторым воротам, и каждый шаг отдавался болезненным ударом во всех его костях, и мышцах, и в душе. Так же как Мельхиор отвернулся от библии дьявола, чтобы последовать зову своего сердца, так и Вацлав больше всего на свете хотел забыть о дьявольском кодексе, чтобы отправиться на поиски Александры. Однако он дал слово старому кардиналу и всей своей семье, и он сдержит его!

Библиотека – точно! Там его цель. Он распахнул входные ворота базилики у подножия звонницы и понесся по цокольному этажу. По-прежнему нигде не было и следа монахов. Тот, кто жил в монастыре, никогда не терял чувства времени на часы молитвы, и потому Вацлав знал, что сейчас служба не идет. Куда все подевались? Он пытался подавить растущую тревогу и одновременно приказать телу не сбавлять темп. Скользя на плитах пола, он подбежал к дверям, ведущим прямо во внутреннюю часть церкви, налетел на створку так, что раздался грохот, распахнул их…

Все лица разом повернулись к нему: круглые глаза, круглые рты. Несколько рук поднялись в защитном жесте; многие стали осенять себя крестным знамением; некоторые выставили перед собой сжатые кулаки с оттопыренными указательным пальцем и мизинцем. Он узнал привратника, смотрителя винного погреба, других несущих службу братьев, простых монахов; среди них были и разбойники, на которых они наскочили в начале поездки в Вюрцбург (примерно сто тысяч лет назад, как ему казалось) и которым они, выпустив арбалетный болт в землю, приказали в качестве покаяния идти в Райгерн. Похоже, им понравилась жизнь гостей бенедиктинского монастыря. Вацлав, тяжело дыша, стоял перед толпой. Двери церкви с громким хлопком закрылись за ним. Монахи и бывшие разбойники разом вздрогнули. Вацлав сделал шаг вперед, и они одновременно с ним сделали шаг назад. Было так тихо, что Вацлаву казалось, будто бешеный стук его собственного сердца отдается эхом между колоннами. Изо рта у него вырывались крошечные облака пара. Он пристально смотрел на них. Они пристально смотрели на него.

– Все добрые души да воздадут хвалу Господу Богу! – наконец пропищал чей-то голосок в толпе. – Mamma mia!

– Спрашиваю в первый и последний раз, – произнес Вацлав. – Что все это значит?

Внезапно из толпы выдвинулся привратник. Создавалось впечатление, что его, скорее, вытолкали вперед. Лицо его было бледным и потным, подбородок дрожал.

– Э… – произнес он и сглотнул.

Вацлав прищурился и подбоченился.

– Вы, вероятно, подумали, что я дух? Вы ведь уже, наверное, целый день знаете, что я приеду!

Привратник резко кивнул. Вацлав присмотрелся к нему, затем – к остальным монахам. На их лицах лежали тени после особенно тщательного бритья, а под глазами – круги бессонной ночи.

– Вы что, все это время оставались здесь и молились?!

– Мы и правда… Мы подумали, что ты… что ты на самом деле просто дух… – заикаясь, признался привратник.

– И о чем вы молились? О том, чтобы я растаял в воздухе, прежде чем успею добраться до монастыря?

– Э… – повторил привратник.

– Ты мог бы быть spirito maligno,[57] – пропищал голосок за спиной привратника.

– Это ты, Джузеппе?

Монахи и обращенные грабители разделились, как щепотка перца в стакане воды, в который опускают жирный палец. Молодой послушник неожиданно оказался в самом центре образовавшегося полукруга. Он осмотрелся, охваченный внезапной паникой, затем встретился взглядом с Вацлавом и улыбнулся, как человек в яме со львами, который надеется как-нибудь убедить двадцать голодных зверей, бегущих к нему со всех сторон, пощадить его.

– Possibilmente no,[58] – пропищал он.

– Джузеппе, если бы я был злым духом, то первым, кого бы я забрал, стал бы один небезызвестный послушник из Рима.

– Ahi, mamma mia![59]

Вацлав широко развел руками и сделал оборот вокруг своей оси.

– Я – это я, боже ты мой! – закричал он. – Я грязен, весь пропитался потом, голоден, умираю от жажды, натер мозоли на заду долгой скачкой, но я – не дух! Как вам вообще такое могло прийти в голову?

– Ходили слухи, что ты погиб… – И привратник совершил самый смелый поступок в своей жизни: он подошел к Вацлаву и преклонил перед ним колени. – Прости нас, маловеров, преподобный отче. Мы были убеждены, что слухи о твоей смерти правдивы.

Вацлав помог ему подняться. Тихий шепот, пронесшийся по толпе, подсказал ему: все ожидали, что его руки либо пройдут сквозь тело привратника, как и положено рукам призрака, либо они оба, в окружении сверкания молнии, грохота грома и смрада серы, отправятся в ад. Нервный тик, в котором дергался глаз привратника, доказывал, что он тоже был в этом убежден. Вацлав ласково похлопал его по щеке.

– Ладно, – произнес он. – Это мы выяснили. Я должен идти…

– Преподобный отче, где остальные? Неужели правда, что они все… – Привратник опустил глаза.