Наследница Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

Вацлав откашлялся.

– Нет, – тихо сказал он. – Нет. Они следуют за мной – на телеге, из Эгера. Мы понесли некоторые потери… Не всем удалось… – Он замолчал и вздохнул. Они по-прежнему не сводили с него глаз. Вацлав взял себя в руки.

– Пропустите меня, – грубо приказал он. – Я должен пройти в библиотеку!

– Погоди, преподобный отче! Сначала ты должен…

– Нет. Все остальное может подождать.

Он промчался по узкому коридору в расступившейся толпе. Все взгляды были направлены на него. Он почувствовал прикосновения рук тех, кто все еще не был уверен, что он не призрак, а затем поспешил на противоположную сторону церкви и во двор.

– Оставайтесь здесь и молитесь! – крикнул он через плечо. – Молитесь за нашу страну и ее народ.

Он еще не достиг и половины крестового хода – крытой галереи, идущей вокруг двора и берущей свое начало от церкви, – когда услышал, что все они двинулись за ним.

– Преподобный отче!

Отчаянно ругаясь и одновременно осеняя себя крестным знамением, он побежал вверх по лестнице в большой библиотечный зал. Он слышал мощный галоп их ног у себя за спиной. Несущие службу братья знали, какое мрачное сокровище хранится в монастыре под всеми этими великолепными рукописями, требниками, апостолами, кодексами и свитками. Некоторым из них было более пятисот лет, а остальные представляли собой огромную коллекцию, пережившую грабежи и пожары. Простые монахи и нашедшие в монастыре приют миряне, тем не менее, даже не догадывались об этом. Вацлав хотел, чтобы все так и оставалось, – по теперь разделить несущих службу монахов и остальных было практически невозможно. Они все вместе ворвутся в библиотечный зал и помешают ему, если он не оторвется от них.

Тяжело дыша, он бежал вверх, перепрыгивая через ступени, и спрашивал себя, что это, собственно, за миссия. Одна лишь мысль об этом заставила его ужаснуться. Жизнь Хлеслей в обмен на библию дьявола? С тех самых пор, как он впервые узнал о завете сатаны, ему стало ясно, что не существует более высокой задачи, чем защитить от него мир, и Киприан, и его собственный отец неоднократно ставили на карту свои жизни, чтобы предотвратить окончательное пробуждение дьявольского кодекса. И, наконец, он, Вацлав фон Лангенфель… он был избран для того, чтобы возродить старую службу Хранителей. Если и есть человек, на которого полагаются все, то этот человек – он! Даже если это означает, что вся его семья в результате погибнет? Но ведь это вовсе не его семья! Он чужак среди них, ублюдок, подкидыш. С момента их прощания с Мельхиором он постоянно спрашивал себя, не потому ли Киприан и Андрей выбрали именно его, на тот случай, если однажды ему придется принимать именно это решение?

Жизнь Хлеслей против невредимости библии дьявола. Смерть семьи против спасения мира. Разве благо многих значит не больше, чем благо нескольких?

Позволит ли Киприан Хлесль, чтобы те, кого он охранял всю свою жизнь, умерли ради спасения библии дьявола? Мог ли он, Вацлав, предоставить решение обстоятельствам? Если учесть точку зрения Киприана на происходящее, то он уже, вероятно, находится на пути сюда, несмотря на мимоходом сделанное замечание Вацлава, что они с Андреем должны организовать защиту Праги. А Андрей, отец Вацлава? Агнесс Хлесль была его сестрой. На чьей стороне он окажется? Или этот вопрос был излишним, так как и он, Андрей, согласился, чтобы Вацлав – ублюдок, Вацлав – подкидыш, Вацлав – чужак получил задание оберегать библию дьявола? Догадывались ли все они, что однажды против них всех будет стоять один-единственный человек, поскольку совместные усилия для защиты кодекса неожиданно превратили их во врагов – и не потому ли они приняли именно такое решение, что в подобной ситуации куда легче бороться с посторонним, чем с собственной плотью и кровью?

А он, Вацлав, поклялся, что будет охранять мир от библии дьявола. Он так долго считал, что это его миссия и единственная причина, по которой Бог послал его в мир, приказав Андрею фон Лангенфелю в нужный момент появиться в сиротском приюте кармелиток, чтобы спасти Вацлаву жизнь.

Если бы его желудок не был пуст, его бы вырвало. Если бы его желудок не был пуст, его бы уже несколько раз вырвало за то время, что он провел в поездке от дорожной развилки и до Райгерна. О боже, задание, которое он должен выполнить…

Он добрался до лестничной площадки на верхнем этаже монастырского здания и без промедления понесся вперед. Двери библиотеки были закрыты, но не заперты. Мокрые подошвы его сапог снова заскользили по каменному полу, и он так ударился о створки дверей, что они едва не слетели с петель. Он слышал, как его монахи – а вместе с ними и разбойники, сбившиеся в кучу, ведомую одной лишь общей целью – настичь настоятеля монастыря, – преодолевали ступени лестницы. Точно такие звуки обычно раздаются при нападении кавалерии, за исключением того, что во время атаки никто не кричит с надрывом:

– Преподобный отче, подожди же, ты должен еще кое-что узнать!

Вацлав дернул дверь за створку. Нет, она все же была заперта! В отчаянии Вацлав стал бить в нее руками и ногами. Он услышал свой собственный дикий крик:

– А-а-а-а, открывайся, проклятая!

Второе крыло двери беззвучно отворилось. Вацлав рвался не в ту створку. Пульс стучал в висках. Он скорее перевалился через порог, чем перебежал через него, развернулся…

– Преподобный отче, пожалуйста!

Они приближались – тяжело дышащие рты и озабоченные лица. Он захлопнул дверь и задвинул засовы. Наученный горьким опытом предыдущих грабежей, кто-то из предшественников Вацлава приказал установить крепления для массивной деревянной балки, которую можно было использовать как дополнительный засов. Вацлав еще только с большим трудом поднял ее, когда двери уже загремели и закачались. Похоже, орда тоже заскользила по полу, наткнувшись на мокрые следы, оставленные ногами Вацлава. Засов будто растерял весь свой вес. Вацлав задвинул его в крепления. Снаружи дверь затрясли. Вацлав, спотыкаясь, отошел назад. Ему казалось, что он вынужден дышать через узкую соломинку. Колени у него дрожали.

– Преподобный отче, впусти нас!

Им не следовало знать, что здесь спрятано. Даже если они считали его сумасшедшим – он не мог сказать им, что происходит. Вацлав развернулся и вбежал в библиотечный зал. Свет из четырех окон в торце ослепил его. Библиотека была высотой в два этажа, и на уровне первого вдоль всех стен шла галерея, всюду высились книжные полки. Пол был сделан из дерева, такого темного и блестящего, что окна отражались в нем, как в пруду. В некоторых местах его покрывали ковры и гобелены, которым не нашлось места на стенах, так как те были отведены под несравнимо более ценные книжные полки. Вацлав, который по-прежнему скользил на полу, с трудом остановился и наклонился, чтобы оттащить один из ковров в сторону. Он, кажется, весил тысячу фунтов, но отчаяние Вацлава придало ему сил. Под ковром показалась точно подогнанная крышка люка. У нее не было ни ручки, ни кольца – простой латунный диск с углублением. Он воткнул в него палец и нажал. Наверх, негромко щелкнув, выдвинулось что-то вроде металлического сундука. Вацлав пошарил в складках рясы и достал золотой крест на цепочке. Он повозился с замком цепочки, но тут нетерпение взяло верх, и он просто разорвал цепь. Шею ему словно обожгло огнем, но он не обратил на это внимания. Вацлав торопливо перебирал крест, пока наконец не раздался щелчок и длинная нижняя часть не отсоединилась: она представляла собой футляр, в котором хранился ключ. Вацлав на мгновение вспомнил о том, что эту идею ему подал кардинал Мельхиор Хлесль, после чего вставил ключ в маленькую замочную скважину на крышке ящика и повернул его. Под ней проснулся механизм и, пощелкивая и потрескивая, отодвинул засов.

Крышка, тихо клацнув, приподнялась достаточно высоко, чтобы он смог просунуть пальцы в щель и поднять ее. Она была очень тяжелой из-за шестеренок и шарниров, крепящихся к обратной стороне. Из прямоугольного неглубокого колодца ему в лицо заглянула чернота. Это была чернота темного как ночь толстого сукна. Он отбросил его в сторону. Под ним обнаружился сундук. Вацлав открыл его.

– Не надо притворяться, будто пришел проверить ее, – прозвучал голос Александры у него за спиной. – Ее там нет.

Вацлав медленно встал. Внезапно ему показалось, что сердце его навсегда перестало биться. А ведь еще мгновение назад оно стучало как бешеное, и больше всего на свете ему хотелось оказаться рядом с Александрой. Образ пустого сундука в тайнике плясал у него перед глазами. Ему казалось, что он падает куда-то в пустоту, но в то же время все стало ясно.

– Я мог бы догадаться о том, что ты пришла сюда, – заметил он. – От кого еще они могли узнать, что я мертв.

Он обернулся. Александра стояла перед ним, такая же запыленная и оборванная, как и он сам. Ее длинные черные локоны были спутаны, лицо покрыто полосами грязи. Глаза покраснели от слез. Ему показалось, что в ее волосах появилось больше седых прядей, с тех пор как они встретились на постоялом дворе в Бамберге.