Возвращение Мастера и Маргариты - Людмила Бояджиева

Теперь же Маргарита ощутила присутствие иных чар: колдовская, бесовская удаль разгоралась пожаром. Она знала, кто отнял Мастера. Отнял, чтобы погубить и пылала неукротимой, испепеляющей ненавистью. Ненавистью существа, имеющего право и могущество мщения.

– Я – это ты, – сказала ей красавица в зеркале, изящно изгибая влажные коралловые губы.

– Ты – это я, – повторила Маргарита, вглядываясь в отражение и не умея разобрать, отражение ли это или улыбается ей из глубины зазеркалья другая.

– Ты стала ведьмой, Марго! Выпьем за это! – в руке синеглазой чертовки появился бокал с изумрудным напитком. Она медленно сняла с пальца проволочное обручальное кольцо, бросила в бокал, напиток заиграл радужными искрами. Бокал двинулся к стеклянной границе и с хрустальным звоном встретился с точно таким же, оказавшимся в руке Маргариты. Она выпила все до дна, швырнула чашу о мраморный пол и расхохоталась:

– Ведьма, ведьма!

В изломанных зеркалах захохотали, взмахивая кудрями и закидывая голову мириады прекрасных чертовок, и эхо разносило хор голосов:

– Ведьма, ведьма…

На их руках не было кольца с хрустальной бусиной, а в сумрачных глазах не было боли.

Отражения искривились, поблекли, растаяли, будто смытые водяным потоком. Маргарита выбежала на крышу Дома, воздела руки к небу и вытянулась, поднимаясь на цыпочки. Пальцы ног оторвались от прохладной жести, с легкостью воздушного шара она мягко поднялась и опустилась, ощущая под ложечкой холодок невесомости. Пронесся ветер с дождевой крошкой, мерно и зычно забили Куранты. Одиннадцать! Что–то должно случиться сейчас, но что? В инструкции с гербом не было никаких указаний. Подчиняясь проснувшемуся любопытству, Маргарита отправилась в обход крыши, на которой громоздились колонны, портики, темные строения, напоминавшие покинутый город.

С лязгом распахнулась железная дверь невысокого "архитектурного излишества", выпуская на волю дворницкий инвентарь, ведь здешняя крыша просторней иной площади. Ее надо чистить, избавлять от снега, подметать. Шеренга метел, лопат, ломов, копируя балерин, начала весьма ловко исполнять перед Маргаритой танец маленьких лебедей под собственное шумовое оформление. Ей сразу же приглянулась дворовая метла из прутьев лозы с мощным захватанным черенком.

– Ко мне! – поманила ее Маргарита, приседая и хлопая по коленям, словно подзывая собаку.

Метла с радостью закружила вокруг хозяйки. Прочие предметы инвентаря, толпясь и толкаясь в дверях, вернулись в кладовую, где с грохотом складировались.

Маргарита оседлала метлу, сжав руками и коленями древко. И тут же ахнула: мгновенно перенеся ее за парапет, "летательный аппарат" завис над Москвой рекой. Страшно не было – чувство высоты и падения не ведомо летучим. Так легко и беспечно соскальзывают с утеса к вздыхающему внизу морю ласточки, так невесомо порхают мотыльки над лесом луговых цветов. Так взмывают к звездам юные ведьмы.

Далеко внизу под ногами Маргариты, простирался город, освещенный мириадами огней. Над Красной площадью поднимался светящийся купол, словно крышка прозрачной шкатулки, хранящей сокровища – узорчатые главы Василия Блаженного, золотые маковки соборов, увенчанные звездами башни Кремля. Во все стороны разбегались гирлянды фонарей, где голубоватого, где розового свечения. А прямо под Маргаритой, делающей плавный круг над центром, вздымалась сияющая шапка Храма. Белая громада собора встревожила Маргариту. Вспомнив о грозящей ему опасности, она круто развернулась и понеслась на юг.

Облака временами были совсем близко. Тяжелые, насыщенные влагой, они плыли с севера, обдавая лежащий внизу город холодным, хлестким дождем. Но ни холода, ни дождя Маргарита не ощущала. Лишь упругую волну воздуха, бьющую в грудь. Искусно подсвеченные высотные здания казались прозрачными сталактитами, устремившими острые верхушки в лиловую мглу. Вдали на Воробьевых горах среди парка возвышался Университет. Дальше, между светящимися лентами шоссе лежали клинья "спальных" районов и темнели пятна лесов.

Совершать такие полеты, наверняка можно было бы ежедневно, нисколько не пресыщаясь этим занятием. Столько заманчивого находилось внизу, для существа летучего и невидимого!

Хотелось опуститься к троллейбусным проводам, пролететь вдоль проспекта, заглядывая в окна домов, скользить, распугивая котов, прямо над крышами на бреющем полете, наблюдать за автомобилями и прохожими. А если войти невидимой в сияющие чертоги ресторана или казино? Крутануть рулетку, прихватить фантастический выигрыш и под вой сигнализации скрыться! А потом разбрасывать деньги с высоты, снизившись над какой–нибудь деревней… Нет, стоп! Все совсем по другому. Начинать следовало с визита в Кремль!

Маргарита притормозила разгулявшуюся фантазию. Она не на прогулке. Развлекаться подобным образом можно со спокойной душой. У мстительницы же есть цель, к которой неудержимо влечет ее новая ведьмачья суть.

Подготовив в Москве переворот, Пальцев умчавшись в дальние края, в свое имение на Лазурном берегу. Надо было торопиться именно туда, и это сразу поняла догадливая метла, круто набравшая высоту. Скопища крыш, перерезанные светящимися полосами улиц, поехали в сторону. Цепочки огней смазались и слились, город унесся в ночь, оставив лишь розовое зарево на горизонте. Через минуту оно исчезло и летунья осталась наедине с парящей над нею луной. Волосы Маргариты крыльями вздымались за ее спиной, а лунный свет со свистом омывал тело. Она неслась с чудовищной быстротой и при этом поразительно легко вдыхала спрессованный скорость воздух. Такую стремительность и такой порыв, смешанные с ликованием, ей не приходилось еще испытывать. Об их существовании можно было лишь догадываться по звучанию оркестра, взмывающего к крещендо. Полет Маргариты был полетом музыки. Как в музыке перед ней распахивался неведомый мир, бесконечный, загадочный, неподвластный словам и как в музыке, накатывали, пронизывая ее, новые и новые волны звуков, образов, ощущений, несказанно глубоких, умных мыслей. Накатывали и затихали, что бы вновь ошеломить огромностью открытий. Чувства Маргариты слились – ее глаза, уши, кожа, сердце воспринимали единый мощный импульс – Полет – то самое важное, что всегда присутствовало в мире, но открыло свою тайну лишь сейчас.

Далеко внизу появлялись островки, и тут же, расплывшись пятном, проваливались в темноту. Потом вспыхивали и растворялись снова и снова, подобно всхлипам флейты – проносились далеко внизу спящие города. Какие–то зеркальные ленты извивались на черном бархате и Маргарита сообразила, что это реки. Звучали реки скрипичной струной, обдавая тело росистой свежестью.

Поворачивая голову, она любовалась тем, что луна несется за нею, посылая мощное ликующее звучание труб, а звезды рассыпаются и кружат в необъятной бездне, перекликаясь колокольчиками. Тут небо словно опрокинулось вниз, сомкнувшись со своим отражением в гигантском зеркале. Вторая луна разбрасывала снизу снопы серебристых лучей, и было не понятно, то ли по воде, то ли по воздуху движутся горстки огней, похожие на алмазные броши в складках черного бархата.

"Море! Это же море! – догадалась Маргарита, никогда не бывавшая на побережье. – Немедля окунуться, пронзить раскаленным телом сумрачную стеклянную глубину! Да, сейчас, непременно сейчас, в свисте ветра и пении скрипок…" Маргарита наклонила рукоять метлы, так что ивовый хвост ее поднялся кверху, и направилась прямо вниз. От скольжения, как на воздушных санях, захватило дух и тонко зазвенело в висках. Земля шла к ней, обдавая то солоноватой йодистой свежестью, то горьким запахом хвои.

Снизившись, Маргарита медленно летела над холмами, поросшими корявыми соснами и отвесно обрывающимися к морю. Полоса белой кипящей пены отмечала изломанную кромку берега. Летунья скользила над самыми верхушками, едва не касаясь ступнями игольчатых крон, и вдруг резко взмыла вверх: из–за холма, ослепляя огнями, явился город – незнакомый, вытянутый вдоль берега. Чем ближе к морю спускались его кварталы, тем ярче сияли огни, воздух становился пестрым от разноцветного неона, шире раскидывались улицы, гуще стояли дома.

Внизу под Маргаритой клубилась густая зелень садов, окружавших особняки. Она различала светлые линии садовых дорожек с рядами фонарей, ароматные заросли цветников, подсвеченные изнутри воды причудливых бассейнов. Сады и виллы уступами спускались к набережной, вдоль которой прогуливались легко и празднично одетые люди. Здесь было светло, как днем, а шапки лохматых пальм казались лиловыми. Яркие лучи прожекторов освещали причалы с покачивающимися на блестящей воде суденышками – катерами, белыми яхтами. Лес мачт осыпали мириады лампочек. Блеска и света в бухте было столько, что Маргарите показалось, будто она попала в центр увешанной гирляндами хрустальной люстры. Засмотревшись на берег, она едва не разбилась – прямо на нее ринулись звуки оркестра – совсем близко, метрах в двух от ее ног, проплывала крыша высокого отеля. Втянув голову в плечи, Маргарита сжалась и притормозила лет. На крыше располагался ресторан. Нарядные люди сидели за столиками с горящими свечами внутри стеклянных шаров. Ветер перебирал края малиновых скатертей, парусом надувал парчовый занавес эстрады. На площадке у сцены, окруженной цветущими кустами камелий, танцевали под оркестр томно прижавшиеся пары. Смуглые лица музыкантов, дующих в блестящие трубы, пронеслись так близко, что Маргарита взвизгнула и зажмурилась – было трудно поверить, что вместо обнаженной летящей женщины люди видят лишь голубоватый сигаретный дым, тающий в прозрачном воздухе. Она ощущала волны парфюмерных и кулинарных запахов, аромат ночных цветов, слышала смех и говор танцующих: "кара, миа кара", "май дарлинг", "май лав…". Далекая, совсем далекая жизнь промелькнула под пятками новообращенной ведьмы. Чья–то блестящая лысина с кустиком коумфляжного чуба сверкнула совсем рядом – толстяк, так похожий на Пальцева, что–то жарко шептал в шею громко хохотавшей и притворно отбивающейся девицы. Стремительно извернувшись, Маргарита сдернула со стола скатерть, толкнула в крахмальную грудь официанта с тяжелым блюдом и успела сбить парчовый цилиндр с головы саксофониста.