Царство. 1951 – 1954 - Александр Струев

«Как какого? — удивился Сталин. — Этого года, какого еще!»

15 марта, понедельник

С марта 1953 года огромный сталинский кабинет занимал Георгий Максимилианович Маленков. Он не захотел ничего менять, оставил все, как при Хозяине. Разве что выбеленный потолок, освеженные блестящей полиролью дубовые панели, прикрывающие стены до половины, новые пунцово-малиновые ковры и перетянутая голубым шелком мягкая мебель сделали этот кабинет не таким мрачным, а даже как будто радостным. Огромная карта Советского Союза на одной из стен так же была только из типографии. Письменный стол, люстра, вся обстановка кабинета остались на своих местах.

— Уф! — отдувался Никита Сергеевич, притворяя за собой тяжелую маленковскую дверь. — Прямо вбежал к тебе!

— Здравствуй, дорогой Никита Сергеевич! — приподнявшись с места, приветствовал его председатель Совета министров.

— Здравствуй, Георгий Максимилианович! — в унисон ответил Хрущев.

Председатель Правительства вышел навстречу, и они обнялись.

— Скажи, Егор, почему в аванзале до сих пор висит безобразная картина с изображением царя?

— Так она здесь всегда висела, и Сталин ее не снимал, — пожал плечами Георгий Максимилианович.

И действительно, как поднимаешься по лестнице, при входе в Георгиевский зал висело огромное полотно художника Репина «Прием императором Александром III волостных старшин».

— Стыдно такую мазню на виду держать! Причем тут царь, зачем он коммунистам нужен?! — негодовал Никита Сергеевич. — Видать, потому Иосиф не снимал, что сам хотел царем заделаться! Долой ее!

— И то верно. Однажды он так и сказал: Россия страна царей. Русским людям нравится, когда во главе государства стоит один человек.

— Тоже царь выискался! А картину сними.

— Заменим, Никита, не нервничай.

— Ты это дело не оставляй, сколько людей в Кремле бывает и все на нее глазеют.

— Здесь мало кто ходит.

— Сними, брат, сними!

— Да сниму, сниму.

— В Третьяковке на ее место что-либо стоящее подбери, революционное, — советовал Никита Сергеевич.

— А давай художнику Серову закажем? — предложил Маленков.

— Чего закажем?

— К примеру полотно под названием: «Провозглашение Советской власти?»

— Лениным! — уточнил Хрущев.

— Лениным?

— Да. Провозглашение Советской власти Лениным! Здесь прямой смысл будет, а то цари у марксистов висят, стыдоба!

— Я, знаешь, так к ней привык, что хожу мимо и не замечаю! — пожал плечами Георгий Максимилианович.

— Может, прогуляемся, Егор, чего в помещении сидеть, ведь целыми днями в четырех стенах?

— Пошли, — не возражал председатель правительства. — Помнишь, как с товарищем Сталиным по Кремлю гуляли? Ну, шороху было!

— И сейчас шорох пойдет! Давай, одевайся!

Через минуту они оказались на улице. Погода выдалась солнечная.

— Куда? Направо или налево? — спросил Георгий Максимилианович.

— Пошли направо, налево коммунисту идти как-то неудобно! — пошутил Первый Секретарь.

Пара направилась в сторону Ивановской площади, миновала Царь-пушку, оставила позади Царь-колокол и неторопливо двинулась дальше.

— Давай, Егор, для людей Кремль откроем? — предложил Хрущев. — Пусть простые люди, как мы с тобой, по Кремлю разгуливают!

— Крепко! — отозвался Маленков, он даже остановился от неожиданности.

— А чего особенного? Московский Кремль, прежде всего, исторический памятник. Идем, Егор, чего встал?

— От посетителей не отобьемся, — устремляясь за спутником, возразил Маленков.

— Это будет поступок, еще какой поступок! — доказывал Никита Сергеевич. — Можно не каждый день сюда пускать, давай начнем по воскресеньям, все равно будет считаться, что Кремль открыт. Понаделаем тут разных музеев?

Маленков молчал, осмысливая хрущевское предложение.

— В Кремле есть музей-квартира основателя нашего социалистического государства Владимира Ильича Ленина, и другие музеи сделаем, и это — логично!

— Кремлевские старожилы на дыбы встанут. Ты про них, Никита, позабыл? Ворошилов с Молотовым много лет в Кремле проживают и никуда уезжать не собираются.

— Мечтают свои кремлевские квартиры прикарманить, мол, раз мы в Кремле живем, значит и квартиры нашими должны стать, так прикидывают. Хер им! Это Кремль, а не общежитие! — и Хрущев смачно сложил дулю. — Когда народ в Кремль попрет, сразу сбегут.

— Шум пойдет! — забеспокоился Георгий Максимилианович.

— Пускай шумят, пускай! Пошумят и перестанут. Сперва школьников запустим, а потом кого угодно! Детвора такой галдеж даст, голова опухнет! Ты, по сути, идею одобряешь?

— По сути, одобряю.

Хрущев был очень доволен. Он даже стал напевать себе под нос.

— Я вот что подумал, — медленно начал Георгий Максимилианович. — Как ты смотришь, чтобы Министерство внутренних дел и государственной безопасности, как раньше, надвое разделить?

— Как, как? — переспросил Никита Сергеевич. Теперь он остановился. Министерство внутренних дел и госбезопасности Хрущев считал подконтрольным исключительно себе.

— Разделим на Комитет государственной безопасности и Министерство внутренних дел. Министерству внутренних дел милицию с тюрьмами оставим, а твоего Серова сделаем председателем Комитета госбезопасности. В МВД пусть Круглов будет.

— А потянет Круглов?

— Потянет, почему нет?

— Тогда первым замом к нему Дудорова! — перехватил инициативу Никита Сергеевич.

— А к Серову Питовранова, — не уступал Георгий Максимилианович.

— Нет, Егор, серовское ведомство давай не тормошить, там все, как часовой механизм отлажено, зачем портить? А по Круглову и по разделу на две части возражений не имею.

— Так и решим. Очень уж большая власть в одном ведомстве сосредоточена.

Маленков давно добивался раздела МВД-МГБ и был очень доволен, что теперь у него появится свой силовой министр.

— Еще я вот что подумал, — после паузы продолжал Маленков. — На Ленинских горах в прошлом году особняки выстроили.

— Гостевые, на случай приема высокопоставленных делегаций, — подтвердил Никита Сергеевич.

— Давай туда жить переедем?

— Кто? — уставился на собеседника Хрущев.

— Ну, кто — мы! — ответил Маленков. — Ты, я, Микоян, Булганин, Каганович, все члены Президиума.

— А если кто-то туда ехать откажется?

— Пусть не едет. Это личное дело каждого, — оттопырил губы Маленков. — Не поедут, значит больше в резерве останется. На Воробьевых горах места красивейшие. Идею поддержишь?

Хрущев пожал плечами:

— Можно.

Маленков повеселел:

— Между домами оградки поставим, в них калиточки сделаем, будем в гости друг к другу ходить, — продолжал Георгий Максимилианович. — Значит, решено?

— Решено. А когда Кремль для посетителей откроем?

— Да хоть завтра! — махнул рукой председатель правительства.

16 марта, вторник

Кротов все увереннее открывал и закрывал главную дверь Москвы, размеренным шагом приближаясь к необъятному столу. Он потихоньку привыкал к хозяйке, до мельчайших подробностей изучил ее плечи, руки, тонкие нервные пальцы, снисходительный поворот головы. Иногда у него получалось заглянуть в глубину ее зеленых, ни на кого не похожих глаз, которые обжигали и приманивали. Он все больше смотрел и все больше восхищался. Иногда ему делалось совсем не страшно подходить к ней, задавать вопросы, нравилось перекладывать перед ее лицом испещренные бесконечными текстами страницы. Из глубины бумаг Валерий извлекал на поверхность листки с пометкой «Совершенно секретно» и, зная, что подобные документы надо подавать безотлагательно, клал их сверху других. Пока начальница изучала содержание секретной бумаги, молодой человек покорно стоял в кабинете и ждал, когда она дочитает, с тем, чтобы, получив на документе резолюцию, бежать к завканцелярией.

Валерий удивлялся, почему начальник канцелярии засовывает эти важнейшие документы в самый низ стопки и никто не делает ему замечания: ведь, может, от этих сверхсекретных бумаг зависит жизнь столицы, а может, и всего государства! Когда он обмолвился об этом лысому заведующему, тот как-то глупо улыбнулся и ничего вразумительного не ответил. Откуда было знать зеленому юнцу, что это Фурцева велела Ивану Артемьевичу так делать — подкладывать в стопку с документами когда-то секретные бумаги, чтобы у нее оставалось больше времени любоваться своим ненаглядным. И что бумаги с кричащими шапками «Совершенно секретно» были давным-давно рассекречены и переданы в горком партии для ознакомления, а настоящие секретные документы доставлялись вооруженными офицерами фельдсвязи и поступали исключительно через первый отдел.

Несколько дней назад, когда Кротов протягивал секретарю горкома документы, он ненароком заглянул за неглубокий вырез платья и остолбенел от присутствия там ничем не прикрытых, манящих округлостей. Отдавая очередную бумагу, начальница наклонилась ниже обыкновенного, и его взгляду открылись они! У парня перехватило дыханье, бросило в жар, он отпрянул от стола, подальше от соблазнительной женщины.