Баллантайн - Уилбур Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— День быстро угасает, — не отставал Ян Черут, и Зуга оглянулся через плечо. Солнце опускалось в облака, как смертельно раненный воин, истекающий кровью.
— Да, — признал он и нахмурился, увидев, что Черут снимает обмотки и брюки.
Сержант свернул их и вместе с одеялом и мешком провизии запихнул в расщелину скалы.
— Так я побегу быстрее, — с мимолетной усмешкой объяснил он в ответ на немой вопрос Зуги.
Майор последовал его примеру, скинул ранец и снял матерчатый пояс, на котором висели нож и компас. Теперь он был в хорошей форме для бега. Однако он не стал снимать брюки. В худых желтых ягодицах Яна Черута не было ни капли солидности, а болтающийся желтый пенис игриво выглядывал из-под полы рубахи. Существуют условности, которые обязан соблюдать офицер Ее Величества, твердо решил Зуга, и одна из них — не снимать брюк на людях. Он пошел за маленьким готтентотом по узкому карнизу. Они выбрались на лесистый склон, и поросшие лишайником стволы сразу же сузили их поле зрения до десятка метров. Однако, поднимаясь по склону, они успели расслышать треск и хруст в той стороне, где слон со сломанным бивнем объедал листву с выкорчеванного дерева.
Ян Черут быстро пробирался по лесу. Он обошел аскера, стараясь держаться от него подальше, и приблизился к вожаку. Дважды он останавливался, чтобы проверить направление ветра. Ветер устойчиво дул вниз по склону, им в лицо, и разноцветные листья у них над головой дрожали и вздыхали.
Они прошли почти сотню метров, как вдруг чавканье кормившегося слона внезапно смолкло; сержант снова остановился, его спутники тоже застыли на месте. Все бессознательно задержали дыхание и прислушались, но уловили только шелест ветра и напевный плач цикады среди ветвей.
— Он пошел поближе к остальным, — шепнул наконец Черут. Зуга тоже был уверен, что слон еще не догадался об их приближении. Ветер держался ровный, зверь не мог их учуять. Зуга знал, что зрение у слонов слабое, а слух и обоняние очень острые, но они не издали ни звука.
Однако при этом отчетливо проявились преимущества, которые три слона извлекали из своей дружбы. Охотнику всегда трудно точно определить, где находится каждый из них, особенно в таком густом лесу, как этот, но два аскера, видимо, всегда прикрывали вожака и защищали. Чтобы подойти к нему, охотнику пришлось бы преодолеть этот заслон.
Стоя на месте и прислушиваясь, Зуга спросил себя, действительно ли между тремя животными существует настоящая привязанность, находят ли они удовольствие в обществе друг друга и будут ли аскеры скорбить или горевать, когда старый слон в конце концов падет с ружейной пулей в голове или в сердце.
— Пошли! — Ян Черут молча махнул рукой, и они двинулись дальше вверх по склону, пригибаясь под низкими ветвями. Зуга держался немного в стороне от готтентота, чтобы тот не закрывал ему обзор и линию огня. Он целиком превратился в зрение и слух. Где-то выше по склону хрустнул сломанный сучок, и они опять замерли, затаив дыхание. Этот звук приковал все их внимание, и ни Ян Черут, ни Зуга не заметили, как приблизился аскер.
Слон стоял и ждал, застывший, как гранитное изваяние. Его морщинистая серая шкура была шершавой, как поросший лишайниками ствол дерева, тени, отбрасываемые низким солнцем, размывали очертания громадного тела, и он сливался с лесом, серый и призрачный, как туман, так что они прошли в двадцати шагах от него и не заметили.
Он пропустил охотников и встал против ветра. Едва только едкая вонь пожирателя зверей — человека густой волной через лес докатилась до него, он вобрал полный хобот зловонного воздуха, поднес кончик ко рту и обдул небольшие обонятельные органы, расположенные над верхней губой. Сосочки раскрылись, как мягкие влажные бутоны роз, и слон-аскер взревел.
Его рев взметнулся до небес и прокатился по горным пикам. В нем звучала ненависть и боль, ужасная память о резком запахе человека, оставшаяся после сотен давних встреч. Слон-аскер заревел опять и всей громадной тушей ринулся вверх, чтобы растоптать источник этого зловещего запаха.
Зуга обернулся. Пронзительный вопль все еще звенел у него в ушах. Мощная атака сотрясла весь лес. Густые заросли разверзлись, раскололись, как штормовая волна о скалу, и появился слон.
Майор сам не заметил, как вскинул ружье, он лишь понял, что смотрит на животное сквозь прицел «шарпса». После громоподобного рева, открывшего атаку, грохот выстрела показался глухим далеким хлопком. Он увидел, как коротким облачком взвилась пыль над головой слона, увидел, как дернулась серая кожа, словно у жеребца, ужаленного пчелой. Охотник протянул руку назад и ощутил в ладони шершавое деревянное ложе большого слонового ружья. Он снова не успел осознать своих движений, но в грубой прорези ружейного прицела слон оказался гораздо ближе. Зуге пришлось откинуть голову, чтобы взглянуть на громадную голову снизу вверх, а длинные стволы из желтой слоновой кости протянулись над ним, застилая небо. На конце левого бивня он ясно различил фарфорово-белый излом.
Он услышал, как приблизился сержант, его оглушил взволнованный крик:
— Skiet horn! — Стреляй!
Тяжелое ружье ударило его в плечо, он отшатнулся и увидел, как из горла слона ударил крошечный фонтанчик крови, яркий, как алое перо фламинго. Зуга протянул руку за следующим заряженным ружьем, но понял, что не успеет выстрелить еще раз.
Он с удивлением заметил, что не ощущает страха, хоть и знал, что его можно считать мертвецом. Слон уже над ним, его секунды сочтены, тут и говорить не о чем, но он все равно упорно цеплялся за жизнь. Он взял другое заряженное ружье и, вскинув дуло вверх, нажал натугой курок.
Нависшая над ним туша громадного животного дрогнула, слон не был уже так близок. Зуга с содроганием понял, что слон разворачивается, раненый зверь не мог больше выносить боль от выстрелов из крупнокалиберного ружья.
Слон
