Волнолом - Владимир Прягин

- Конечно, Анна, я помню, - он машинально назвал ее просто по имени, но вроде бы это не прозвучало слишком бестактно.

- Я только хотела... - она запнулась. - Простите, что беспокою вас дома, но, может быть, это важно...

- Не волнуйтесь, пожалуйста, - сказал Генрих. - Я очень рад, что вы позвонили. Скажите только, вы сейчас у ректора в кабинете? В библиотеке, насколько я помню, нет аппарата.

- Нет, я с почтамта! То есть, у ректора в приемной мне подсказали ваш номер, но оттуда я не стала звонить, чтобы никто не слушал.

- Вы все правильно сделали. Так что же стряслось?

- Понимаете, когда вы ушли, мне стало интересно. Я еще раз задала поиск по слову 'чертополох'. И, представляете, нашла новую книжку! Ну, кроме тех трех, что вы уже видели. Даже не знаю, как мы в первый раз ее пропустили...

- Так, - сказал Генрих. - И что за книжка?

- Фольклорный сборник. Баллады всякие, легенды, сказки. И вот в одной балладе чертополох как раз и упоминается. Я переписала строфы...

- Строфы?

- Да, там в стихах, - она почему-то снова смутилась.

- Прочтите, если не затруднит.

- Ладно, только не смейтесь!

- Обещаю, - он улыбнулся.

И Анна прочла:

Рвет ему кожу

люто и зло

чертополох шипом.

Душу тревожит -

что привело

в ведьмин постылый дом?

Дослушав, Генрих почесал в затылке. Спросил:

- А что за ведьма? Там дальше где-нибудь объясняется?

- Ну, по сюжету, злая колдунья заманивает путников в чащу и убивает. Они идут одурманенные, ничего не соображают. И один храбрый рыцарь тоже вот так попался. Шел, как во сне. Но, к счастью, у тропинки рос кустик чертополоха. Колючки разодрали рыцарю руку, и от этого он проснулся. Вытащил меч и зарубил колдунью. И в самом конце уже... Секунду... Ага!

Она продекламировала:

...будет он помнить -

спас ему жизнь

колючий чертополох.

- Вы красиво читаете, - похвалил Генрих.

- Я просто очень люблю баллады. И старые песни тоже. Могу их часами слушать! Вот завтра, например, у нас в парке будут гуляния...

- А знаете, - сказал Генрих неожиданно для себя самого. - Давайте сходим и послушаем вместе. Я вас приглашаю. Если вы, конечно, не против.

- Давайте! - кажется, она и в самом деле обрадовалась. - А как мы встретимся?

- Я подъеду к университету - надо только условиться, в котором часу...

Повесив трубку, он еще минут десять сидел, бездумно глядя в окно. Работать не было никакого желания. Не хотелось даже зажигать свет - вечерний сумрак как раз пришелся под настроение.

Во входную дверь постучали. Генрих слышал, как Эльза открыла и обменялась с кем-то парой коротких фраз. Потом она заглянула к нему в кабинет:

- Герр фон Рау, письмо для вас. Мальчишка принес, посыльный.

- Спасибо, Эльза. Давайте.

Пришлось-таки зажечь лампу. На конверте он не обнаружил ни марки, ни обратного адреса. Внутри - короткое послание: 'Дорогой Генрих! Наконец-то мне представился случай лично связаться с вами. Ведь это довольно странно - знать вас почти полжизни, но ни разу не перемолвиться словом. Пожалуйста, не удивляйтесь. Скоро вы все поймете и согласитесь, что принятое мною решение было вынужденным и единственно верным. Ваш генерал хоть и солдафон, но сформулировал точно: шторм уже близко, идет волна. Впрочем, надеюсь, это не помешает нам с вами плодотворно сотрудничать'.

И ниже с игривыми завитушками: 'Ваша фав-ка'.

ГЛАВА 7

Еще имелся постскриптум:

'P.S. Запах и в самом деле просто волшебный!

P.P.S. Нет, я не слежу за вами. Просто у вас талант оказываться в самой гуще событий. Чему я, кстати, искренне рада - мы ведь на одной стороне'.

Генрих потер подбородок, еще раз перечитал письмо.

'Фав-ка', значит. Шутить изволит. И тонко дает понять, что видела блокнот профессора Штрангля, то есть лично была в том доме. Собственно, текст письма можно рассматривать как признание. 'Принятое решение' - что это, если не убийство? Да, она не сказала прямо, но по-другому трудно истолковать.

И она не боится, что Генрих использует ее послание как улику? Это ведь уже не морок, не наваждение, а нечто вещественное. С этим можно идти на доклад к генералу. Фото подозреваемой есть, хоть и старое. Вряд ли так уж трудно выяснить личность.

Конечно, нельзя исключать, что кто-то водит Генриха за нос, отправляя депеши от имени 'фаворитки'. И хочет, таким образом, сбить следствие с толку.

Но кем бы ни был отправитель, его осведомленность пугает. Он (или она) знает, о чем генерал и Генрих разговаривали наедине, когда ехали в экипаже. Теоретически их могли подслушать с помощью светописи, оставив руну-маяк на локомобиле. Это, впрочем, сомнительно - все экипажи в департаменте проверяют. Или в конторе завелся крот?

А может, следящей руной помечен сам Генрих?

Подумав об этом, он взял очки-линзы, вылез из-за стола и тщательно осмотрел одежду, в которой ездил сегодня в город. Нет, ничего. Никаких намеков на постороннюю светопись. И, пожалуй, в данном случае он склонен поверить таинственной 'фаворитке', которая в постскриптуме написала, что за ним не следит. Хотела бы обмануть, вообще не стала бы упоминать о подслушанном разговоре.

Еще хорошо бы выяснить, что значит 'мы с вами на одной стороне'. Но пока об этом можно только гадать.

Так, ладно. Что теперь? Звонить генералу или сначала посоветоваться с историками, спросить про даму на фотографии? Вдруг кто-нибудь ее вспомнит? Время подходящее - вечер, и многие должны быть в 'беседке'.

Генрих достал из выдвижного ящика плотный кожаный коврик-подложку - дюймов двадцать в длину и столько же в ширину. Поместил его перед собой на столешницу. Светоносные нити, вживленные в кожу, едва заметно блеснули. Поверх коврика лег линованный лист бумаги.

Взяв перо, Генрих написал псевдоним, под которым его знали в 'беседке': Тевкр. Ниже вывел строчку из Овидия: 'Вот уж на веслах прошли мимо Скиллы и жадной Харибды тевкров суда'. Фраза была ключом - буквы мигнули и словно бы провалились сквозь лист в открывшийся под ним омут.

'Беседка' впустила Генриха.

'История. Вопрос. Общий круг', - нацарапал он на бумаге. И далее: 'Коллеги, буду благодарен за консультацию. В 'Династических хрониках', т. 26, на стр. 211 имеется фотография с королевского бала. Не подскажет ли кто-нибудь, что за дама так увлеченно разглядывает кронпринца?'

На полях он нарисовал вертикальную стрелку острием вниз, подтверждая написанное, и слова побледнели, хотя на этот раз и не исчезли совсем. Вопрос был принят, и можно было надеяться на компетентную справку - доступ в 'беседку' имели только официальные члены академического сообщества.

В прежние годы, когда стеклянный век еще не закончился, было много разговоров о том, что связь через светопись нужно сделать общедоступной. Такое общение, мол, не должно быть уделом избранных. Но коврики со светоносными нитями были штучным и весьма дорогим товаром, поэтому все осталось как прежде.

Свои 'беседки' имелись у купцов, адвокатов, состоятельных докторов и, конечно, у богатых бездельников и бездельниц. В последнем случае 'беседки' эти назывались 'салонами'. Их завсегдатаи обменивались светскими сплетнями, заигрывали и писали друг другу стишки фривольного содержания. Особую пикантность этим забавам придавала полная анонимность. Гуляли анекдоты о том, как шутники умудрялись неделями флиртовать, выдавая себя за придворных дам.

Через чернильный свет общались и по служебным делам. Правда, нынешние начальники - особенно в пределах столицы - предпочитали решать вопросы по телефону. Не зря ведь Его Величество однажды обмолвился, что скрипеть пером ему недосуг, а у некоторых корреспондентов отвратительный почерк...

На листе перед Генрихом проявились новые фразы - пришел ответ. Некто Ибис писал ему: 'Коллега Тевкр, вы предложили нам любопытнейшую загадку. Закат стеклянного века - предмет моего особого интереса. Этот том 'Хроник' я, без преувеличения, знаю чуть ли не наизусть. Упомянутый вами снимок тоже весьма известен. Но, к стыду своему, вынужден признать - дама, о которой вы спрашивали, мне незнакома. Более того, я только сейчас обратил на нее внимание, хотя фотографию, повторюсь, видел несколько раз. Что ж, задета моя профессиональная гордость, и я постараюсь навести справки. Здесь очень помог бы коллега Штрангль, но увы - он трагически нас покинул'.

Другой собеседник, назвавшийся Неофитом, был краток: 'Однако! Такой ребус - в унылых 'Хрониках'! Мои поздравления, коллега! Будем искать. P.S. А ведь красива, чертовка!'

Два следующих сообщения ничего нового не добавили. Можно было уходить из 'беседки', но Генрих решил посмотреть, что еще обсуждают в общем кругу. Как он и предполагал, главной новостью была смерть профессора. Впрочем, конкретных обстоятельств убийства никто не знал, и дискуссия плавно переключилась на исторические воззрения несчастного Штрангля.