Похоть - Шарлотта Физерстоун

Позади зашелестели деревья, и в следующее мгновение по бокам Тейна появились Эйвери и Киан.

— Что же дальше?

Тейн выдернул черную атласную ленту из своей косы, позволив длинным темным волосам разлететься на ветру. Он вслушивался в звуки леса, в скрип ветвей деревьев и шорох мерцающих листьев. Глядя на скалистую вершину, он представил свое королевство, расположенное под холмом, и извилистые лабиринты, которые вели в магический потусторонний мир, туда, где среди волшебного леса и колдовских вод раскинулся Неблагой Двор. Обителью Тейна был этот сказочный мир, находившийся под землей, под основанием людского королевства. Двор, который напоминал нечто из смертных артуровских легенд. Двор, который был щедро, даже с избытком одарен золотом и мрамором, шелками и бархатом. Двор, который был проклят и погибал. Двор, который так отчаянно нуждался в уготованных для принцев добродетелях.

— Пока нам остается только ждать, — возвестил Тейн. — И наблюдать.

«А еще — страстно желать», — добавил он про себя, ощущая жжение в чреслах и голод в животе.

Собрав узды, Тейн повернул коня как раз вовремя, чтобы заметить одного из них — светлого мужчину-фею, галопом мчавшегося по поросшим травой холмам.

Кром.

Стоявшие рядом Эйвери и Киан напряженно застыли на месте. Что же брат-близнец Ниалла делает здесь, да еще и так близко к имению Леннокса?

— Черт возьми, — прошипел Киан, его голос был полон злобы, — благой тоже хочет овладеть ими!

Глава 3

Сидя за своим огромным столом в стиле рококо, герцог Леннокский сосредоточенно изучал разложенные перед ним бумаги. Их принес тем же самым утром гонец, посланный управляющим герцога. Пробежав глазами последнее предложение, Леннокс откинулся на спинку кресла и улыбнулся. Все, похоже, было в порядке. С прошлого года и без того внушительное состояние герцога удвоилось, что сделало его одним из самых богатых землевладельцев Англии. «Проклятая магия фей!» — подумал он и, громко рассмеявшись, потянулся к хрустальному графину с чистейшим коньяком. Держать в доме французский напиток было, разумеется, незаконно, ведь Англия находилась в состоянии войны с Францией. Но на свете существовало совсем мало вопросов, которые не могли решить деньги герцога — контрабанда коньяка явно была не из их числа.

Налив золотистую жидкость в бокал, Леннокс удобно устроился в кресле и довольно улыбнулся. Власть, честолюбие, богатство — всего этого у него было в избытке. Наконец-то. И все, что требовалось от него за это, — выполнение небольшого соглашения. Уплата десятины, как называли это феи.

— Ваша светлость, — тихо произнесла его герцогиня, прошелестев в открытую дверь кабинета. — Прибыли счета за приданое девочек.

Подавшись вперед, Леннокс помахал герцогине, жестом пригласив ее войти в комнату. После всех этих лет брака он все еще трепетал от благоговения перед ее ослепительной красотой.

— И во что же мне обойдется их приданое?

— Во внушительную сумму, — ответила герцогиня и улыбнулась, когда Леннокс схватил ее руку и коснулся губами тонких пальцев. Герцогиня вспыхнула, как девчонка. Она была столь же красива, как в тот день, когда Леннокс впервые положил на нее глаз. Помнится, он так сильно ее хотел! И с тех пор его страсть не остыла. Ничто не могло остановить герцога от обладания самой желанной женщиной. В сущности, преград и не возникло. На его пути оказалось лишь одно особенное препятствие, с которым пришлось справиться, — впрочем, ничего по-настоящему серьезного. — Модистка замечательно поработала, подготовив для них такой гардероб! — восхитилась жена Леннокса. — Подождите немного и сами увидите девочек в их новых платьях! Миссис Хартвелл так умело обращается с цветом и драпировкой! И кружево, — продолжила восторгаться герцогиня, которую буквально распирало от гордости, — кружево на их манжетах по меньшей мере три дюйма толщиной и так тонко сплетено! Ума не приложу, как она умудряется создавать такие платья!

Леннокс не хотел портить этот глубоко личный момент уединения с женой пустой болтовней о деревенской модистке.

— Никак не пойму, почему бы тебе не выписать модистку из Лондона, чтобы она смогла обеспечить надлежащее приданое, — проворчал он, думая о женщине, державшей единственный в Гластонбери магазин одежды. — Ты знаешь, как я обожаю своих девочек, мне ничего для них не жалко! Я хочу, чтобы у них было все только самое лучшее.

— Мне нравится наша скромная маленькая модистка, — объяснила жена. — И ее платья выглядят так, словно были разработаны и сшиты в Париже, а не в Гластонбери. Кроме того, наша модистка довольно одаренная.

Герцог вопросительно выгнул брови:

— В каком смысле?

— Деревенские жители говорят, что ее благословили феи. По слухам, — еле слышно произнесла жена, наклоняясь к нему, — ее платья так блистательны, ее швы так утонченны, а ее кружева так красивы, потому что феи приходят к ней по ночам и выполняют ее заказы.

Какая душераздирающая история, в самом деле!

— Поговаривают, — продолжила супруга, шепча герцогу на ухо, — что наша маленькая деревенская модистка с радостью вознаграждает фей за услуги их любимой валютой.

— Чувственными удовольствиями?

— Медовым молоком.

Поглаживая жену по мягкому месту, Леннокс одарил ее сладострастной улыбкой:

— Как мало ты знаешь о феях, дорогая, они наверняка предпочли бы траханье меду!

Его вульгарное замечание заставило герцогиню покраснеть.

— Над чем вы работаете? — спросила она, пролистывая беспорядочно разбросанные по столу бумаги.

— Пустяки, ничего из того, чем тебе следует забивать голову, дорогая, — ласковым тоном произнес Леннокс.

Собрав бумаги, он положил стопку подальше от жены. В этих документах были перечислены инвестиции герцога, и некоторые из них были весьма сомнительны, если не сказать больше. Ленноксу совсем не хотелось, чтобы жена обнаружила, как ему достались звонкие монеты. Ее светлость вряд ли отреагировала бы спокойно, если бы узнала: эти драгоценности, украшающие ее шею, были куплены благодаря финансовому вложению супруга в печально известный публичный дом, который обслуживал как людей, так и фей.

— Ваша светлость… — осторожно покашлял у двери дворецкий. — К вам визитер.

— Кто это, Солсбери? — пробурчал герцог, не желавший, чтобы его беспокоили. Жена, теперь сидевшая на коленях Леннокса, будила в нем самые приятные чувства, а мысли о «Нимфе и сатире», том самом публичном доме, и всех тех эротических, распутных наслаждениях, которые можно было там найти, возбуждали его. Внезапно герцог поймал себя на том, что размышляет, каково бы это было — овладевать женой и маленькой наложницей-феей, умело удовлетворяющей его мужские потребности. Он слышал, что волшебные сущности, особенно темные, могли трахаться чертовски хорошо. Вероятно, Ленноксу стоит съездить в город и понаблюдать за такой вот волшебницей-феей и ее любовником в дверной глазок, скрыв свое присутствие. Герцог мог бы проверить эту теорию и лично убедиться в том, действительно ли сказочные существа столь жадны до сексуальных ощущений. И быть может, он даже испробовал бы одну чувственную феечку, позволив ей поскакать на своем члене.