Похоть - Шарлотта Физерстоун

Когда белый конь изящной рысью пробежал мимо, всадник перехватил внимательный взгляд Честити. Незнакомец почтительно склонил голову и двинулся дальше, заставляя пристальный взор Честити следовать за ним, пробиравшимся между телегами и каретами, которые заполонили главную улицу.

«Кто же это?» — спрашивала себя Честити, все еще завороженная незнакомым красавцем. Этот мужчина явно не жил в деревне. Иначе она обязательно заметила бы его раньше. Боже праведный, да все окрестные женщины только и твердили бы о нем! Честити наверняка увидела бы его в залах приемов, за чаем или ланчем — да где угодно!

Двигаясь вверх по крутому подъему дороги, всадник еще раз оглянулся на Честити через плечо. Он не уставился на нее, подобно другим мужчинам, со смесью любопытства и похоти. Он был джентльменом. Истинным, учтивым джентльменом.

Но потом незнакомец скрылся из вида, и Честити осознала, что отстала от сестер. Догнав их, она задержалась позади, чтобы съесть свой пирог и подумать о незнакомом наезднике. Он держался так, словно был принцем. Настоящим принцем из древних времен, размышляла Честити, кем-то вроде отважного рыцаря, который ведет своих подданных на войну.

«Слишком затейливое, нереальное впечатление», — подумала Честити. Но что еще ей оставалось делать в жизни, как не тешить себя причудливыми мыслями в ожидании неизвестного будущего?

— Общественная лужайка выглядит замечательно, не так ли? — завела разговор Мерси. — Обожаю Белтейн! Хотелось бы мне когда-нибудь поучаствовать в празднествах. Как я мечтаю пойти туда сегодня вечером! Погода просто восхитительна, а в небе будет висеть полная луна.

— Думаю, ничего страшного не случилось бы, если бы мы потанцевали вокруг майского дерева, — пробормотала Пруденс.

— Ты ведь знаешь, что случится, если я пойду на лужайку, — ответила Мерси, завязывая длинные розовые атласные ленты на своей шляпе. — Все в ужасе сбегут прочь, словно я — зачумленная.

Никто ей не ответил. Да и что они могли сказать? Это была чистая правда. Жители деревни отличались суеверностью, поэтому обходили сестер стороной. Единственными, кто не боялся разговаривать с ними, были чересчур смелые негодяи и развратники, которые хотели лишь немного поразвлечься — самым порочным образом. Эти распутные шутки были из разряда вещей, которые претили присущим сестрам добродетелям.

Но Мерси, с ее даром доброты, было намного проще смириться с их жребием в этой жизни. Ей было легче принять эту участь. По крайней мере, Честити считала, что это именно так, ведь Мерси никогда не жаловалась, не сетовала на судьбу.

— Это даже лучше, что местные жители столь осторожны, — напомнила сестрам Пруденс. — Мы не похожи на остальных. И этот факт никогда не был столь очевидным, чем теперь, когда мы достигли периода женской зрелости.

— О, ради всего святого, — укорила Мэри, — не говори о нас, как об изгоях! Мы — не такие, сама знаешь.

Сестры направились вниз по главной улице, и Честити бросила взгляд на Мэри, самую старшую из них четырех. Мэри не походила ни на нее саму, ни на Мерси или Пру. Она была совершенно иной. За всю их жизнь так и не стало ясно, какой же именно добродетелью обладала Мэри. Она была отнюдь не покорной, значит, не была олицетворением достоинства смирения; это же касалось и милосердия, ведь Мэри была печально известна своей неуклюжей бестактностью, когда речь шла об участии. Возможно, она воплощала собой добродетель прилежания? Старшая сестра определенно обладала впечатляющим энтузиазмом, но только в том, что касалось представителей сильного пола и ее увлечения ими.

— Мы и есть изгои, Мэри. — Строгий голос Пру резко вторгся в мысли Честити. — Это — факт, который нельзя отрицать.

— Да ладно, у меня вообще нет никаких трудностей с поиском друзей, не важно, мужчин или женщин.

И в самом деле, проблем с общением у нее не возникало. Мэри всегда окружали мужчины, и это ничуть не удивляло: она была самой красивой из сестер. Несмотря на то что они родились друг за другом, разделенные считаными минутами, все были индивидуальны, ни одна сестра не походила на других. Мэри обладала потрясающими черными волосами и темными глазами. От ее экзотической красоты захватывало дух. Идя рядом со старшей сестрой, Честити не могла не замечать реакции на ее потрясающую внешность. Мужчины, судя по всему, предпочитали темное очарование Мэри светлым волосам и зеленым глазам Честити.

— Боюсь, вы все умрете старыми девами, — пожурила сестер Мэри. — Вы придаете слишком много значения тому, какими вам следует быть, вместо того, какими вы могли бы быть.

— Ты слышала хоть что-нибудь из того, о чем говорил нам отец? — спросила Пру, и в ее голосе отчетливо зазвучало осуждение.

— Я не верю в нелепые рассказы отца о королеве фей, наделившей его дочерями, олицетворяющими добродетели. Это просто вздор!

Мэри никогда не верила в подобные вещи. Но в то же время она источала безудержные радость и веселье. Старшая сестра неизменно была в настроении, когда какой-нибудь мужчина заходил в гости на чай или очередной повеса приглашал ее на танец. Мэри испытывала то, что никогда не доводилось изведать ее сестрам. Она чувствовала саму жизнь.

Возможно, если бы Мэри вынуждена была вести существование истинной добродетели, размышляла Честити, она невольно поверила бы в сказки о феях — или, по крайней мере, испугалась бы их.

— Если бы вы трое позволили себе покинуть имение, вы могли бы найти себе поклонников. Во всем виновата ваша чудаковатая природа, это она заставляет других быть настороже, только и всего. Улыбнитесь, пококетничайте, выставите напоказ немного лодыжки или груди в виде исключения, и вы удивитесь, какую реакцию это вызовет.

— Ты слишком вольно общаешься с окружающими, — предостерегла Пру. — Лучше быть сдержанной и спокойной.

— И скучной, как дьявол, — возразила Мэри. Это было прямое попадание в цель. Но Пру встретила ее атаку достойно, как, впрочем, и всегда.

— Ну-ка, прекратите, мы же сестры, — прошептала Мерси, беря под руки Пру и Мэри. — Разве мы не должны относиться друг к другу по-доброму?

— Я просто пытаюсь помочь, — презрительно фыркнула Мэри. — А все потому, что у меня нет ни малейшего желания наблюдать, как все вы закончите свои дни старыми девами, и лишь я буду той единственной, которая не станет сидеть в своей одинокой комнате, становясь такой же, как вы. Сегодня вечером я отправлюсь на лужайку, буду танцевать и поедать мясной пирог, а еще я собираюсь пойти на Майский праздник, как и все остальные молодые леди.

Пру покачала головой, и это не укрылось от старшей сестры.