Сломленный ангел - Лесли Пирс

Сюзанна резко выпрямилась. Она не хотела вспоминать о том, что случилось потом. Это было жестоко и несправедливо, потому что все пошло не так, как она ожидала.

В тот же самый вечер, когда они вернулись домой после каникул, за два дня до шестнадцатилетия Сюзанны, у матери случился инсульт.

Когда они вошли в дом, мама сказала, что чувствует себя как-то странно и непривычно. Сюзанна пошла приготовить ей чашку чая, а когда вернулась, мать бессильно обмякла на диване, а отец вызывал «скорую».

Те месяцы, которые мать провела в больнице, подернулись дымкой в воспоминаниях Сюзанны. Перед ней смутной чередой проплывали изжелта-бледные лица старух на больничных кроватях, сверкающие полы и цветы, и запах — неприятный запах, напоминавший ей бабушку. Она вспомнила, как страшно ей не хотелось идти туда, но она все равно шла, почти каждый день ездила в больницу на автобусе, молясь про себя, чтобы матери стало лучше.

В конце концов ей пришлось написать Бет и сказать, что та не сможет остановиться у них. Но Бет все равно не приехала в Стрэтфорд, она ответила ей, что получила работу на лето в обувном магазине в Гастингсе. В глубине души Сюзанна подозревала, что Бет нашла себе новых, лучших друзей и с радостью воспользовалась предлогом не приезжать на каникулы.

Матери не стало лучше, она так и лежала — с лицом, искривленным судорогой, неспособная говорить или двигаться. Отец без конца повторял, что она все слышит и сохранила ту же ясность ума, что и раньше. Он говорил, что она непременно поправится, просто они должны проявить терпение.

Он приезжал к ней каждый вечер после работы и замечал даже самые слабые признаки улучшения. Он, кажется, понимал, что означают ее стоны, и мог заставить ее отвечать на вопросы, закрывая или открывая глаза. Его вера вселяла в Сюзанну надежду.

Отец объяснил Сюзанне, в чем, по его мнению, причина инсульта.

— Это все из-за того, что после смерти бабушки постоянное напряжение внезапно спало, — сказал он. — Все эти годы она заботилась о ней, ухаживала за ней, обстирывала и кормила ее. Все это просто не могло пройти бесследно и накапливалось, как пар в скороварке. Крышку должно было сорвать.

В то время Сюзанна не до конца поняла, что он имеет в виду. Бабушка умерла уже четыре месяца назад, дома снова было красиво и спокойно, все печали и горести матери остались позади. Но теперь, после всех этих лет, она наконец поняла. Ее собственную крышку тоже сорвало. Она убила двух людей, чтобы сбросить накопившееся в ней самой невыносимое напряжение.

Вспоминая 1967 год, она видела, как легко было избежать того пути, на который уже начала сворачивать ее жизнь, если бы только она не оказалась столь усердной и старательной. Мартин, например, не позволил, чтобы инсульт матери помешал его карьере. Даже отец не собирался расставаться со своей работой, домом и развлечениями — стрельбой и гольфом.

Будь Сюзанна хотя бы на пару лет старше, у нее уже была бы работа; если бы она была на два года младше, то ей пришлось бы ходить в школу. Но в этот момент она как раз находилась на распутье, сдав выпускные экзамены, и все ее планы на будущее не простирались дальше возможного поступления в колледж в Стрэтфорде-на-Эйвоне в сентябре. У нее не было уважительной причины отказаться от обязанностей по дому.

Можно сказать, что она сама сделала первый шаг. Разумеется, трудно было требовать от шестнадцатилетней девушки, чтобы она предвидела или хотя бы догадывалась, к чему это приведет; и когда первый шаг был сделан, обратного пути уже не было. Она любила своих родителей, болезнь матери приводила ее в отчаяние, и она всеми силами стремилась сделать так, чтобы всем было хорошо. Ну и, конечно, в то время у нее не было никаких настоящих стремлений, кроме как выйти замуж и обзавестись собственными детьми.

Из того лета Сюзанне больше всего запомнилось чувство одиночества. Стоило ей подумать о том, как весело им было с Бет в прошлом, и она начинала плакать. Иногда она выходила в сад, чтобы посмотреть на прогулочные лодки в шлюзе, и от звуков чужого смеха и болтовни ей становилось еще тоскливее.

В августе она получила результаты своих выпускных экзаменов на аттестат зрелости. К ее стыду, она провалила все, кроме домоводства и географии, и от этого пришла в еще большее отчаяние. Каникулы закончились, и теперь, когда ей больше не надо было ходить в школу, дни стали казаться бесконечными. Единственными редкими гостями в доме стали соседи, время от времени заглядывавшие к ним, чтобы передать матери фрукты или цветы. Иногда, возвращаясь из больницы на автобусе, она видела девочек из своего бывшего класса, но, как бы ей ни хотелось, она не осмеливалась подойти и поболтать с ними, объяснить, что с ней произошло, и пригласить к себе в гости.

Чтобы избавиться от чувства одиночества, Сюзанна старалась заполнить дни бесконечной работой — уборкой, стиркой и глажкой, стрижкой травы, — и она старалась выполнить все так, как сделала бы ее мать. По той же самой причине она принялась консервировать — сливы, черную смородину и яблоки. Многие годы она помогала матери делать это; плодовые деревья в саду всегда давали хороший урожай, и в этом состоял ежегодный ритуал, который так нравился им обеим, подобно тому, как каждую весну отец выкапывал канавки для усиков земляники и клубники. В тот год она решила тем более необходимым не отступать от заведенного порядка, чтобы показать, что она уже взрослая.

Сюзанна вспомнила, как каждое утро выходила в сад, чтобы собрать упавшие фрукты и ягоды, пока до них не добрались осы и другие насекомые. Она трясла деревья, чтобы созревшие плоды упали на землю, и начинала консервировать их, как только отец уезжал на работу. Урожай был невиданным, слив уродилось особенно много, и она испытывала огромное удовлетворение, ставя банку за банкой на полки в кладовой.

К тому времени матери стало немного лучше. Она уже могла шевелить правой рукой, хотя и с трудом, и пальцы у нее достаточно окрепли, чтобы держать карандаш и написать несколько слов. Еще никогда Сюзанна не испытывала прилива такой гордости, когда приходила к матери в палату и объявляла, что заготовила еще двадцать банок слив и десять банок черной смородины и яблок.

«Моя славная девочка», — написала однажды мать, и Сюзанна воспарила в небеса, позабыв о своем одиночестве.

Но она сама определила свою судьбу. Если бы у нее все валилось из рук, если бы сливы превращались в кашу, если бы она обожглась, если бы банки начали взрываться, может быть, отец воспринял бы ситуацию иначе. Но достижения дочери показали ему, на что она способна.

Когда отец спросил Сюзанну, сможет ли она ухаживать за матерью, если он перевезет ее домой из больницы, она даже представить себе не могла, чем это для нее обернется. Она любила свою мать, и больше всего на свете ей хотелось, чтобы она вернулась домой. И уж точно она не желала, чтобы в их дом вошла незнакомка.

Кроме того, предложение отца выглядело достаточно привлекательно. Он сказал, что будет платить ей пособие и каждый день на час к ним будет заходить сиделка, чтобы помочь искупать мать и выполнить физиотерапевтические процедуры. Он также пообещал, что по субботам у Сюзанны будет выходной, и на эти дни она сможет уезжать из дома.

— Не вини их, — произнесла Сюзанна вслух. — Тебя никто не заставлял силой.

И все-таки она не могла отделаться от чувства, что они должны были более трезво взглянуть на ее будущее. Ведь они наверняка знали, что она позволила увлечь себя на эту стезю только потому, что боялась окружающего мира.

Через пару лет Мартин со свойственным ему сарказмом заметил, что она собиралась стать еще одной Флоренс Найтингейл и что, дескать, так ей и надо. Он также сказал, что денег у отца более чем достаточно, чтобы оплатить услуги квалифицированного медицинского персонала, и что у матери не случилось бы инсульта, если бы он вообще не привозил бабушку домой.

Что касается первых двух вещей, то Мартин, без сомнения, был прав. Сюзанна теперь понимала это, хотя и не рассчитывала, что брат встанет на ее сторону, ведь он всегда презирал ее. Но как она могла знать в шестнадцать-то лет, что означает ухаживать за инвалидом? Или что мать ее никогда не поправится окончательно? Ведь отец всегда говорил, что она непременно выздоровеет.

Глава четвертая

На следующий вечер Бет только-только вернулась с работы в шесть часов, когда зазвонил телефон.

Сегодня после обеда Сюзанна Феллоуз ненадолго предстала перед судом магистрата Бристоля, и полиция подала ходатайство о продлении содержания ее под стражей для проведения дальнейшего расследования. Бет надеялась, что ночь в тюремной камере заставит Сюзанну разговориться, но этого не произошло — та выглядела еще более отчужденной. Она упорно отказывалась отвечать на любые вопросы и даже не смотрела в сторону Бет.