Мастер иллюзий - Наталия Экономцева

Я поднялась по лестнице на шестой этаж и бесшумно прикрыла за собой дверь номера.  Город за окном был залит молочно-белым туманом, и где-то внизу проносились  машины, далекие и призрачные, как кометы. Их водителям и пассажирам не было  никакого дела ни до знаменитого мистика, ни тем более до меня. И от этого на  душе было легко и спокойно. Может быть, это и есть идеальное человеческое  счастье – знать, что все лишнее проносится мимо, не задевая тебя и не  расстраивая. Но об этом наверняка гораздо больше меня знал автор кармических  теорий, чей глубокий голос, приглушенный тонкими стенами, иногда долетал до меня  из соседнего номера.

Я зажгла желтоватую лампу над столом, достала из сумки блокнот и раскрыла его на  странице, подписанной «21 мая, воскресенье». Я помнила всё наизусть, да и список  на сегодня был совсем коротким:

– 23.00 – забрать конверт внизу.

– Завтрак для Козакова (вегетарианский).

– Выезд завтра – в 12.00. Такси.

Я закрыла блокнот и с удовольствием потянулась. Возможно, мистик планировал  спасать страждущих до самого утра – это его право. А меня ждал двухчасовой  массаж, заказанный еще из Москвы, и вкусный ужин с хорошим вином. В глубине моего  просторного номера стоял массажный столик, и я знала, что в проигрыватель уже  вставлен диск со звуками текущей воды – мой любимый.

Я родилась уродиной, и многие из вас смотрят сквозь меня, но это совершенно не  значит, что я лишена удовольствий. В сущности, мне доступны все радости этого мира,  которые можно купить за деньги. Я много работаю и стою очень дорого, но у меня  нет ни ребенка, ни мужчины, которые могли бы разделить со мной материальные  блага. Так стоит ли отказывать себе в том, что продается?

Стрелки часов указали половину девятого, и почти сразу в дверь тихо постучали.

– Добрый вечер, Анжелика. Очень рад вас видеть снова, – сказал массажист, и я ни  на секунду не усомнилась в его искренности: чаевые, которые я оставляю, – это  вполне существенный повод для радости.

Я уже шесть раз останавливалась в этом отеле, а мои предпочтения остаются  неизменными: массажист был молод, высок и очень хорош собой.

Я легла на столик, укрытый душистым полотенцем. А потом по моей спине потекло  теплое масло, которое пахло южными травами, и заскользили сильные руки мужчины,  рожденного привлекать. Я медленно провалилась в невесомое облако, сотканное из  самых сладких человеческих удовольствий, которые можно купить за деньги в городе  Санкт-Петербурге.

Через два часа мне был подан ужин: маленькие золотистые рыбки дорадо и овощи, запеченные  на гриле, два бокала отличного розового вина, шоколадный торт и кофе на десерт.

Я не спеша поела в своем номере. В поездках я всегда поступаю именно так. Ведь  меня нет смысла переодевать в вечернее платье и с шиком демонстрировать  компаньонам, а потому те, с кем я работаю, предпочитают ужинать без меня.

И даже когда поблизости нет коллег, мое общество с успехом заменяют женщинами,  рожденными привлекать. Мне известны все мои сильные стороны, но умение скрасить  досуг усталого мужчины вряд ли возможно считать одной из них.

Одиночество за ресторанным столиком, строго говоря, ничем не отличается от  одиночества в номере. А от одиночества в собственном теле нам и вовсе никуда не  уйти.

По крайней мере, тот, кто все это придумал, наградил меня прекрасным метаболизмом.

В соседнем номере беспрестанно открывалась и закрывалась дверь, а бархатный  голос Козакова перемежался с женскими и – очень редко – мужскими репликами. Но  все это ничуть не помешало мне с удовольствием поесть.

Ровно в одиннадцать я сняла телефонную трубку. Конверт уже ждал меня внизу, и я  вышла в коридор, бесшумно прикрыв за собой дверь. В нескольких метрах от меня  стояла женщина, прислонившись плечом к стене, опустив голову и закрыв лицо  руками. Еще одна встретилась мне возле лифта – ее глаза лихорадочно горели, а  пальцы на руках торопливо двигались, как будто она про себя перечисляла что-то  очень важное. Третья с потерянным видом сидела на диване в вестибюле – это была  та самая, которую Козаков пригласил к себе сразу после выступления.

– Может быть, вам нужна помощь? – спросила я, и, медленно возвращаясь из небытия,  она подняла на меня глаза.

– Он и так мне помог, вы просто не представляете! За полчаса изменилась вся моя  жизнь! Все по-другому, я и подумать о таком не могла! Спасибо вам и ему спасибо.  А за меня не волнуйтесь, за мной сейчас сестра приедет…

Подумать только, полчаса – и вся жизнь до сегодняшнего дня выглядит совсем по-другому.  По сравнению с этим любые удовольствия, которые можно купить за деньги, кажутся  просто ничтожными. Что он там с ними делает? Лечит наложением рук?

Я подошла к стойке администратора, возле которой сидел молодой человек настолько  неприметной внешности, что большинство проходивших мимо наверняка смотрели  сквозь него. Но только не я. Я увидела его сразу. Он улыбнулся, показав кривые  зубы, и дал мне конверт с крупной надписью печатными буквами «А. КОЗАКОВ».

– Что в нем? – спросила я. – Меня об этом не предупредили.

– Деньги, как обычно, – ответил парень.

– Деньги?

– Ну да, за выступление. До свидания. После этого он ушел, а я достала из сумки  блокнот, записала «деньги в конверте» и подчеркнула двумя жирными чертами. Вне  зависимости от того, что думает существование по тому или иному поводу, я считаю  такую форму оплаты совершенно неприемлемой. Я подошла к стойке.

– Я хочу заказать завтрак в номер шестьсот восемь. Пожалуйста, вегетарианский.

– Минутку, я проверю, – отозвалась девушка-администратор, как и положено, глядя  сквозь меня. – Гость из шестьсот восьмого уже заказал в свой номер завтрак на  двоих. Но он не просил вегетарианский. Вы хотите, чтобы я перезвонила ему и  уточнила?

Должна признаться, что вопрос прозвучал достаточно ехидно. Но чтобы меня  расстроить, нужно что-то несомненно большее, чем отказ от вегетарианства.

– Спасибо. Не надо, – без всякого выражения ответила я. – Просто вызовите для  нас такси в аэропорт на двенадцать.

Я поднялась на шестой этаж пешком. Коридор был пуст. Спасенные женщины отправились  по домам, а может быть, и непосредственно к своему глубинному «я» – кажется,  именно так называлось у Козакова обретение покоя. Вокруг было тихо, приглушенные  лампы неохотно освещали мягкий ковер и идеально выкрашенные нежно-розовые стены.  Последователь кармических теорий наверняка сказал бы, что в этом призрачном  свете воздух звенел и вибрировал, но я скажу иначе: кто-то очень сообразительный  трудился здесь над освещением и звукоизоляцией. Кто-то, чья работа стоит очень  дорого, можете мне поверить.