Между Сциллой и Харибдой (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

Я села на кровати и закуталась в одеяло, но это не помогало согреться. После общения с Теодоро трясло так, что аж зубы постукивали друг о друга. Понять бы ещё, в чём причина его повышенного интереса к моей персоне: просто не терпит отказа или я встроена в монарший план, который без меня начинает подозрительно трещать и расползаться? Оба варианта для меня не сулят ничего хорошего, но второй куда хуже первого.

Я потянула к себе кружку с водой, которую нагрела коротким заклинанием, и начала прихлёбывать почти кипяток, бездумно пялясь в окно, за которым уже светало. Почему-то казалось, что и в реальности Теодоро оттуда запросто может вылезть, как это было в герцогском городском особняке. Ибо зачем ещё молодому магу владеть левитацией, как не для того, чтобы лазать по чужим окнам?

Горячая вода помогла согреться и прийти в себя, но увы, не помогла пролить ни лучика на те тайны, которые меня окружали и которые продолжали меня тревожить. Я словно слышала шорох песчинок, которые падают из одной половины песочных часов в другую, отсчитывая отведённое мне время. Его, конечно, можно сделать почти бесконечным, переворачивая часы. Но для этого их сначала нужно найти.

Проснулась Ракель. Широко зевнула, взглянула на меня и спросила:

— Ты чего не спишь?

— Сон плохой приснился, — пояснила я. — А теперь уже и смысла ложиться нет, вставать скоро. Но ты ещё можешь поспать, я разбужу.

— Да разве я усну теперь? У нас же первой парой Магическое право. Брат предупреждал, что его пропускать ни в коем случае нельзя. И опаздывать тоже ни в коем случае. Самый злобный преподаватель. То есть он не совсем преподаватель. Его приглашают раз в два года на этот курс. Но принимает он его очень придирчиво, — затараторила Ракель, торопясь ввести меня в курс если не магического права, то основы получения по нему положительной оценки. — А если не сдашь, то сразу из университета отчисляют. Нам-то ещё ничего, а вот второму курсу будет обидно.

— Второму курсу? — я окончательно очнулась от посторонних размышлений. — А им почему?

— Я же тебе только что сказала, — недовольно фыркнула Ракель. — Лекции по этому предмету читают раз в два года. То есть в этот раз его читают нам и второму курсу, понятно теперь?

— Совершенно. Что курс самый страшный из всех, что нас ожидает. И что его не просто нельзя пропускать, на него даже опаздывать опасно для жизни.

— Положим, не для жизни, но для успеваемости точно, — хихикнула окончательно проснувшаяся Ракель. — И тебе не поможет даже личное ученичество у принца Рауля.

Ложиться спать действительно уже не было никакого смысла, поэтому остаток времени до подъёма мы просто проболтали. И болтовня это имела отличную целительскую силу. Во всяком случае, холод, поселившийся после беседы с Теодоро, ушёл, сменившись теплом дружеской поддержки.

Как мне хотелось надеяться, что отношение Ракель не изменится, если Рауль согласится взять её одной из тех пяти, кто получит фамильяра. Но это я узнаю уже сегодня.

Так как встали мы рано, то и позавтракали без спешки, а потом так же спокойно пошли на занятия, но пришли не первыми: в аудитории уже сидели принцесса Марсела в компании Эрнандес. При виде нас Эрнандес оживилась и сказала необычайно противным тоном:

— А вот с этой девицей у вашего брата роман, Марсела.

Я вздохнула. Если сеньорита дура, то через голову до неё ничего не может дойти, только через задницу. А через задницу её воспитывать будет сеньор Эрнандес, с которым Рауль поговорить не успел.

— Вообще, это называется клеветой, — возмутилась Ракель. — И клеветник получает вполне реальный срок или штраф. И твой отец, которым ты старательно прикрываешься, тебя от него не отведёт, потому что ты обгаживаешь не только репутацию Катарины, но и Его Высочества Рауля.

— Катарина Кинтеро? — глядя на меня, уточнила Марсела приятным мелодичным голосом.

— Именно, — подтвердила Эрнандес, которую пылкая речь Ракель не испугала вовсе. — Только не та, что сейчас мелет языком, а та, что молчит, но от этого не выглядит порядочной сеньоритой.

— И зачем вы распространяете такую глупую сплетню, Мария Виктория, — укоризненно сказала Марсела. — Рауля попросил взять сеньориту Кинтеро в личные ученики сеньор Альварес, чтобы иметь возможность за ней ухаживать. Более того, сеньор Альварес присутствует на каждом занятии, поэтому мой брат при всём желании не смог бы завести роман с сеньоритой Кинтеро. Я думаю, Мария Виктория, вы должны извиниться перед сеньоритой Кинтеро.

— Я? — поражённо спросила она, огорошенная известием ещё и об Альваресе.

— Кто врал, тот и извиняется, — заметила Ракель.

— Да она целовалась с Его Величеством, я лично, своими глазами, это видела, — зло выпалила Эрнандес. — Может, сеньор Альварес и хочет поухаживать за Кинтеро, да только ваш брат, Марсела, времени на такую ерунду, как ухаживания, не теряет.

— Если у кого-то галлюцинации, — бросила Ракель, — этому кому-то нужно к целителям, а не рассказывать о своих видениях всем, кто под руку попадётся. Как Катарина могла целоваться с принцем Раулем, если в этот день была в другом городе и приехала в университет только утром.

— Вот-вот, ещё и непонятно где ночевала, — буркнула Эрнандес. — А Его Величество с утра выглядел совершенно невыспавшимся.

— Мария Викторя, если вы не перестанете говорить гнусности, вы об этом пожалеете, — возмутилась Марсела. — Ваш отец явно не уделял внимания вашему воспитанию, о чём я ему непременно сообщу.

Эрнандес потеряла спесь так же быстро, как проткнутый воздушный шарик — воздух. Она залепетала жалобные просьбы к принцессе, ко мне и даже к Ракель. Она начала уверять, что что-то перепутала и что в следующий раз непременно присмотрится получше, кто с кем целуется. Принцесса нетерпеливо дёрнула рукой, и Эрнандес разразилась потоком извинений. Своего отца она не просто боялась, она приходила в ужас от одной мысли, что тот будет чем-то недоволен. Эрнандес поочерёдно просила прощения у Марселы, меня и Ракель. Уверяла, что она не со зла, а сослепу. Смотреть на это было противно, поэтому я прервала этот мутный поток, сказав, что я её прощаю, и потянула Ракель подальше.

Марсела осталась сидеть рядом с Эрнандес, но вид имела такой отстранённо-неприступный, что моя врагиня наверняка уже сто раз пожалела, что вообще открыла рот в моём направлении. Одной фразой завести себе недоброжелателей у обоих королевских отпрысков — это надо было очень постараться. И я ей не позавидую, если всё-таки кто-то из королевских детей переговорит с её отцом.

Ракель поглядывала в их сторону и тихо возмущалась поведением Эрнандес до прихода лектора, который не заставил себя долго ждать и появился заранее. Выглядел он несерьёзно: этакой доброжелательный колобок, на животе которого с трудом сходился дорогой бархатный камзол, а на голове сияла лысина в обрамлении начинающих седеть кудрей. Название своего предмета, Магическое право, и своё имя, Кристиан Фуэнтес, он, во избежание ошибок, лично написал на доске аккуратным округлым почерком с кучей старомодных завитушек. После чего энергично отряхнул руки от остатков мела, повернулся и со счастливой улыбкой принялся осматривать аудиторию. Взгляд у него резко контрастировал с внешностью и не содержал ни грана мягкости. Напротив, был острый и цепкий. Наверняка сеньор запомнит всех, кто появится у него на лекциях. И сколько раз появится, тоже запомнит.

Прозвенел звонок, сеньор спустился с кафедры и, не переставая благожелательно улыбаться, запер дверь, перекрывая возможность входа опоздавшим, после чего опять поднялся и начал читать вводную лекцию, делая акценты в тех местах, которые наверняка попадут в билеты на экзамене. Поэтому я выбросила из головы Эрнандес и торопливо застрочила, стараясь не пропустить ничего важного.

Глава 7

В следующий раз я Марселу увидела только в лаборатории Рауля, куда я пришла вместе с Ракель после занятий. Альвареса не было, поэтому разговор отложили до его прихода. Но принцессе не терпелось узнать все как можно скорее.