Мой тайный дневник - Клара Ярункова

Пришлось ему сдаться. Ничего другого не оставалось, раз уж был пойман за ухо.

Со среды он уже больше не учится заочно. Учится нормально — и в результате ходит в школу.

Но тройку по дисциплине он все-таки получил.

Во время перемены он нам поведал:

— Да я и без того уж хотел вернуться в школу, потому что у меня кончились деньги. Заочное обучение не для ребят. Не знаю, как устраиваются взрослые, но для ребят оно явно не годится.

Мы смеялись над ним, потому что моя мама уже давно учится заочно. И отец у Миши тоже. И мы-то уж знаем, что взрослые учатся совсем не в кино, а в нормальной школе, только вечером, когда школьники уже спят.

Потом Канторис еще сказал:

— А пусть будет тройка, мне не страшно.

Сказать-то он сказал, но это была неправда.

Потому что, когда во время арифметики учитель повернулся к нам спиной, никто больше языка не высовывал и не подсказывал, а Канторис все-таки в школе был. Мы это видели собственными глазами.

Вот и стало ясно, что тройка-то ему неприятна.

А также, наверно, стало жаль денег, которые он зря выбросил на заочное обучение.

Ёлка

Поближе к Новому году мы договорились с Мишей Юраном вместе украшать елки: сначала у них, а потом у нас. Мы ведь дома самые старшие, и наша обязанность — доставлять маленьким детям радость.

У Юранов мы заперлись с Мишей и комнате и принялись за работу. В углу стояла елка, а на столе — две коробки. В одной были конфеты, а в другой — шоколадный набор.

— Тебе не кажется, — спросил Миша, — что наша елка для этих двух коробок велика?

Мне показалось, что она действительно велика. Взяли мы тогда пилу и укоротили елку на три четверти метра.

— Ну видишь, — обрадовался Миша, — так куда лучше! Теперь, пожалуй, можно попробовать набор: свежий шоколад или лежалый? Знаешь что? Давай возьмем по одной рыбке.

Взяли мы себе по рыбке, а потом еще по четыре конфетки.

— Знаешь что? — сказал Миша. — Теперь ты съешь часы, а я попробую сапог, чтобы не слишком перегружать елку.

Потом я взял себе сапог, а Миша — часы. Мы ведь с ним во всем должны быть равны.

— Ну, я думаю, — сказал Миша, — теперь будет как раз.

К делу мы подошли по-научному: пересчитали шоколад и конфеты, а потом Миша сосчитал ветки — надо же знать, сколько на каждую вешать. У Миши пятерка по математике, и с помощью деления он высчитал, что на каждую ветку войдет по три штуки и девять у нас еще останется.

Эти девять штук мы сразу же съели, чтоб случайно не ошибиться.

Но потом Миша подумал, что по три штучки на ветку, пожалуй, маловато.

И мне казалось, что будет маловато, уж очень длинны были ветки. Раньше мы этого не заметили. Тогда мы взяли пилу и отпилили еще полметра.

Потом Миша взял себе рака, а я — звезду. И, когда мы все снова пересчитали — и шоколад, и конфеты, и ветки, — сложили и разделили, нам показалось, что елка будет украшена слишком густо! Луна была только одна, и поэтому мы разделили ее пополам. Потом мы так же разделили солнышко и часть конфет.

Но, наверно, мы где-нибудь допустили ошибку: когда мы стали вешать, то на каждую ветку оставалось почему-то только по две штучки.

Мише это не понравилось, и он сказал:

— Не знаю, как теперь быть. Что-то мне эта елка не правится. Конфет у нас много, но веток, оказывается, еще больше.

И тогда нам пришлось еще некоторые веточки отпилить. Потом мы закрепили елочку на подставке, на верхушку посадили звезду, а под нее повесили три конфетки: больше не вмещалось. Остальные мы разделили поровну.

— Такой елочки, — сказал Миша, — не будет ни у Гонзы, ни у Ежи, ни у кого из нашей школы! Ее можно поставить хоть куда, даже на шкаф. Мне она очень нравится.

Мне она тоже нравилась, но уже пора было идти домой. Во-первых, мне было пора, а во-вторых, постучалась Мишина мама — и нам сразу же пришлось открыть. Ей, видимо, елочка совсем не понравилась, потому что она всё вздыхала. Но скорее всего, у нее просто болела голова от плиты.

Потом она дала нам десять крон, и мы пошли покупать новую елку.

Елки нам уже не досталось, и мы купили сосну.

Потом мы снова украшали деревце, но уже не в комнате, а в кухне.

— Здесь вы у меня будете на глазах, озорники, — сказала Мишина мама.

Мы заворачивали в бумажки сахар и вешали его на дерево. Получилась противная густая, некрасивая «елка».

— Если бы не Новый год, — сказала Мишина мама, — я бы тебя измолотила, как рожь.

Новый год — самый хороший праздник, и все ребята любят Новый год.

Новый космический план

— Ура! Ура! Ура! — кричал я 3 января, когда узнал от отца, что произошло ночью, и выбежал во двор.

Мама бросила мне вслед башмаки, потому что я выскочил босой, но я только перескочил через них, потому, что мне нельзя было возвращаться. Мне надо было скорее к Мише!

— Миша! Миша! Миша! — будил я друга. — Уже все в порядке: ракета для нас готова. Уже ее испытывают. Быстренько одевайся! Наша ракета полетела на Луну!

Миша вскочил в штаны и сказал:

— Не кричи! Давай потише! Надо подойти к делу научно. Времени мало, необходимо прежде всего выяснить, что и как.

Мы так и сделали, забрались на чердак, в свой мучной ларь и держали там совет до вечера, потому что мы хотели сами увидеть Луну и услышать, что и как хам разорвется.

Но Миша сказал:

— Ничего не разорвется, потому что Луна — это мир вечной тишины, и ничего здесь не услышишь, потому что там нет атмосферы. А раз нет атмосферы, не может быть, распространяющегося в атмосфере. Отец читал об этом в газетах.

Да мы и сами читали. Кто не знает, что Луна — это Мир вечной тишины!

— А если б там и не было мира вечной тишины, — им Миша, — все равно там очень много пыли, и ракета ляжет на нее, как на вату.

Я очень обрадовался, что с ракетой ничего не случится, потому что в глубине души боялся: а что, если она из полета не вернется? Ведь до Луны очень далеко, и никто никогда еще так далеко не летал. Тогда на чем же лететь нам, если она не вернется?

Но Миша сказал:

— Из тебя никогда не будет ученого, потому что ты не умеешь думать по-научному.

Потом мы вылезли из ларя и пошли домой спать. Был уже вечер.

Утром пришел Миша, но уже обутый, и сказал:

— Видишь, я не спал из-за тебя всю ночь. А наша ракета спокойно до Луны долетела.

Я хотел было закричать от радости, но потом спохватился и сказал по-научному:

— Но это уже совсем другое дело!

Мы снова пошли на чердак, в нашу кабину, — было о чем поговорить. Миша сказал:

— Я спланировал другой маршрут: на Луне мы остановимся только на один-два дня и тотчас же отправимся дальше, на Марс. Я о Марсе все знаю, и эта книга у меня с собой. Я должен по ней и тебя научно подготовить, чтобы потом не натерпеться стыда.

Потом мы с помощью проволоки примонтировали к кабине охотничью батарейку и сидели штудировали целый день.

Вечером Миша переписал все пункты, чтобы послать их в «Геофизический год». Пункты были следующие:

1. На Марсе имеется весна, лето, осень, зима, как и здесь. Мы хотели бы прилететь туда зимой, потому что мы любим кататься на лыжах. Просим снарядить наш корабль двумя лыжами и одними санками.

2. После зимы наступает весна. Мы думаем пробыть там до весны, потому что весной природа пробуждается, птички поют и засеваются поля, а мы хотим там основать мичуринский участок. Просим снарядить нас одним заступом, одной мотыгой, одними граблями, пятьюдесятью пакетами земных семян (в том числе цветов) и одним мешком искусственных удобрений.

3. На Марсе имеются большие песчаные Сахары, которые мы тоже будем исследовать, делать переходы туда и сюда. Просим снарядить нас одним верблюдом (двухместным).

4. Имеются там каналы с водой. Наука этого точно не знает, но похоже, что имеются. Просим снарядить нас одной лодкой, двумя веслами, двумя плавками.

5. На Марсе имеются живые существа, а раз там есть живые существа, значит, просим предусмотреть место для подарков в расчёте на один пионерский отряд. И эти подарки должен приготовить наш пионерский отряд: девочки — кукол в национальных костюмах, а мальчики — земных зверюшек из дерева.

— А может быть, как раз на нас смотрят марсиане? А может быть, они смотрят на эту советскую ракету? А может быть, знают, откуда она вылетела и всё время восхищаются?

Миша сказал:

— Наверняка, восхищаются и удивляются. И, наверно, придут к тому, что раз уж с нашей Земли вылетела ракета, так значит, здесь должны быть и живые существа. Иначе кто бы её послал? И кто знает, может, через неделю-другую и они к нам пошлют своих людей, чтобы с нам познакомиться.

Я очень обрадовался. Вот было бы здорово! Но потом я испугался, потому что вспомнил, что Марс — это бог войны, значит, и марсиане хотят войны.

Но Миша сказал:

— Ты все-таки дурак, Мирослав. Если к нам марсиане и прилетят, так это же будут не капиталисты. Подумай об этом научно. Если уж они здесь окажутся, так это будут такие же люди, как мы с тобой, и думают теперь они не о войне, а о семенах для мичуринских полей, верблюдах или подарках для пионерского отряда.