Горный стрелок - Сергей Самаров

– А жена-то как? Марина, если мне память не изменяет.

– Мария. Она сейчас в монастыре. Пока послушницей. Надеется на постриг.

– Значит, ты один…

– С Валдаем.

– А сыновья где?

– Служат. Старший прошлым летом приезжал. Младший выбраться не может. Добираться дольше, чем отдыхать. Он на Камчатке. Погранец. Не каждый год «на материк», как они говорят, выбирается…

– А старший где?

– Миротворческий контингент. В Южной Осетии.

Кольчугин предполагал, что такое сообщение может не понравиться даже отставному полковнику грузинских вооруженных сил, тем не менее не посчитал нужным скрывать. Тем более, подозревал, что Анзор Георгиевич это может и знать. Если Габиани ехал с определенной целью, то вполне мог к поездке подготовиться основательно и навести соответствующие справки. Хотя бы для того, чтобы не совершить в беседе очевидного «прокола».

– Рядом с нами, – Габиани не сказал «у нас», хотя в Грузии по-прежнему считают Южную Осетию своей. Видимо, не хотел обострять отношения в момент, когда собирался попросить помощи. – Тоже грузинские корни чувствует? Или нет?

– Я за него не решаю и не знаю, что он чувствует.

Грузинские корни Кольчугина сводились к национальности его матери Мзии Автандиловны, которая с самого детства воспитывала в троих своих детях, двух дочерях и сыне, любовь к горам Грузии, к ее культуре и народу. Еще в советские времена Давид Вениаминович раз десять ездил отдыхать в Грузию к родственникам матери. Сначала вместе с самой Мзией Автандиловной, после ее смерти и со своей семьей, однако поездки прекратились после того, как стали опасными. Подполковник Кольчугин участвовал в составе российского спецназа при штурме дворца президента Гамсахурдиа и во время приведения к власти президента Шеварднадзе, и его участие каким-то образом стало известно современным грузинским спецслужбам. По крайней мере, родственников Давида Вениаминовича в связи с этой информацией многократно вызывали на допросы. При нынешнем грузинском режиме такие вещи могли не простить.

Знал об этой грузинской командировке Анзор Георгиевич Габиани или не знал, сказать было сложно. Скорее всего, не знал, иначе, вероятно, и не поехал бы к Кольчугину. Хотя дать на этот вопрос однозначный ответ было практически невозможно.

Габиани пил чай маленькими глотками, пил без сахара, со сладким печеньем.

– Ты в отставку, кажется, майором вышел?

– Из Российской армии ушел майором. В грузинскую пришел сразу подполковником. С таким условием и пригласили. Потом и до полковника дослужился. Пока из армии не попросили.

– Не поладил с кем-то? Или просто чистка всего российского?

Габиани энергично закивал, отчего усы его заколыхались грустной волной.

– Первое. Не поладил. С американскими советниками. Раскритиковал их систему подготовки наших коммандос. И формирования, и подготовки, хотя формированием занимались не американцы, но люди, тесно связанные с американцами. Я предлагал прекратить практику формирования личного состава из уголовников и желал вводить систему подготовки по проверенной методике спецназа ГРУ. А у америкашек при отборе личного состава все упирается в тест Купера. Я считаю это глупостью несусветной. Знаешь, что это такое?

– Если память мне не изменяет, а изменяет она редко, американский доктор Купер где-то, кажется, в 1968 году, подготовил тесты для набора бойцов в американскую морскую пехоту специально для отправки во Вьетнам. Тест на определение выносливости. Бег на 12 минут, плавание на 12 минут, езда на велосипеде на 12 минут. И выработал нормативы для возрастных групп. Укладываешься в норматив, значит, годишься. Глуповатая система, но в американской армии она, кажется, до сих пор функционирует. Я читал, как все проходило на этапе внедрения. Конкурсантам не сообщали, с какой целью проводится тестирование, но такое молчание могло пройти только на первичном исследовании, потом же, если учитывать нежелание простых американцев найти себе могилу во вьетнамских болотах, с тестами произошел полный провал. Американское общество пришло к мнению, что нация повально страдает дистрофией. Не помню, чем все закончилось, но для пополнения личного состава планировалось проводить тестирование среди заключенных с длительными сроками. Служба во Вьетнаме должна была сократить их срок или даже списать его полностью. После Вьетнама тестирование, кажется, стали проходить сначала эмигранты из латиноамериканских стран, желающие получить американское гражданство по окончании службы в армии, а потом и все остальные. Хотя упор на этот тест, и на мой взгляд, тоже дает сомнительное представление о кандидате в любой спецназ. Оценка способностей слишком узкая и дающая мало действительных характеристик человека.

– Вот-вот. Ту же систему американцы, как обычно, считая по великой своей глупости, что у них все самое умное и лучшее, пытаются внедрить у нас. А в высшем руководстве страны перед всем американским поклонение почти священное. Потому меня никто не стал слушать, сначала просто отодвинули от дела, потом и вовсе, грубо говоря, «задвинули». В дальний ящик стола, так, кажется, это называется. Не нужен стал. И это с моим-то опытом…

– Ситуация понятна, – согласился Кольчугин. – В иной интерпретации, но и у нас такое встречается.

Габиани добродушно усмехнулся.

– Ладно, не будем эти вопросы обсуждать. Я вообще-то не за тем прибыл.

– Вот-вот, наконец-то слышу разумные речи. Итак, Анзор Георгиевич, зачем ты прибыл? Давай уж сразу к делу, по-армейски, как мы привыкли. Я так понимаю, что нужна моя помощь. Чем я могу тебе помочь?

– Сын… Сын мой старший…

– Тенгиз? – спросил Кольчугин, и в памяти его выплыл образ кудрявого худощавого паренька, слегка угловатого и застенчивого.

– Помнишь его? Тенгиз… Капитан Тенгиз Габиани. Он с этими американцами, как я думаю, в беду попал. Или близок к тому, чтобы в беду попасть. А я этого допустить не могу.

– Конкретнее. Где он?

– По эту сторону границы.

– Так. Это уже становится интересно…

Молчали они долго, переваривая сказанное. И чай не трогали. Если бы пили чачу, разговор, возможно, оказался бы более оживленным. Но обошлись без чачи.

– По эту сторону границы… – повторил Кольчугин в раздумье. – Но у Грузии, согласно нашим российским понятиям, есть граница с Россией, есть граница с Абхазией и есть граница с Южной Осетией. Это все не считая границ с другими странами. Я только ваши северные границы считаю. Во всех трех вариантах будет по эту сторону границы. Где конкретно?

– Да в России же, – отчего-то рассердившись, сказал Анзор Георгиевич.

Пес, лежащий в дверном проеме, поднял голову и заворчал. Валдай не любил, когда разговаривали на повышенных тонах или жестикулировали, и всегда на это реагировал. Анзор Георгиевич посмотрел на собаку и опустил голову, словно бы в усталом отчаянии, хотя отчаиваться ему пока было не от чего. Единственная причина внешнего расстройства могла сводиться к тому, что в Грузии по-прежнему считали и Абхазию, и Южную Осетию своими территориями, а северной границей считали только одну границу с Россией. Но на это должны были реагировать политики, а никак уж не хорошие старые друзья. Тем более, боевые друзья.

– Это уже становится интересно… – повторил Давид Вениаминович произнесенную ранее фразу. – Хотя я, признаться, не слышал, что где-то на нашей территории воюют грузинские коммандос. Наверное, это вопрос не моей компетенции, иначе я что-то услышал бы.

– Ладно, Давид Вениаминович, – словно бы спохватился Габиани. – Давай, я все по порядку расскажу. Потом уже будешь решать, где твоя компетенция, где не твоя. Короче говоря, у нас в вооруженных силах моими стараниями был поднят вопрос о системе подготовки коммандос. Я выступал против американской системы как против устаревшей и не отвечающей современному уровню. Там есть, конечно, моменты, которые по уровню современности намного российский спецназ обгоняют. Я говорю о системе вооружений и личной экипировки каждого бойца. Этого у американцев не отнять. Но, как карабин М-4[8]не может конкурировать с «калашом» до тех пор, пока он не оснащен всякими электронными прибамбасами, так и общая система американской подготовки спецназа выглядит детской в сравнении с подготовкой спецназа ГРУ. Но кое чем американцы все же берут…

– Чем? – напрямую спросил Кольчугин.

– Они используют в тренировках стероиды. В частности, тестостерон. Это я точно знаю. Тестостерон на тридцать процентов повышает силу, выносливость и агрессивность. Хотя я не знаю, относится он к стероидам или еще к чему-то подобному?

– Я тоже с этим не сталкивался. Кажется, это мужской гормон, являющийся сильным стимулятором агрессивности и боевой активности. Кстати, стимулирует еще и рост волос. – Давид Вениаминович посмотрел на загорелую лысину гостя, тот улыбнулся и погладил себя по темечку.