Меч Заратустры - Антон Антонов

Мечислав Кировец пустил коня вскачь и без труда догнал путницу.

– Эй, красавица! Может, подвезти? – крикнул он.

– Нам не по пути! – ответила она и соскочила с дороги.

Она летела через лес, словно и вовсе не касаясь ногами земли, а Муромец и Кировец были готовы пустить коней в галоп, чтобы гнать ее как зайца – не из каких-то темных побуждений, а чтобы задать пару вопросов на тему, что у вас тут творится.

Но Варяг тормознул их.

– Сказано же – вам не по пути! – бросил он, и словно повинуясь его слову, дорога кончилась.

Юродивый поприветствовал это событие стихами. Похоже, босоногая бегунья произвела на него неизгладимое впечатление – иначе с чего бы ему декламировать во весь голос вирши британского поэта Бернса в переводе Маршака.

Об этой девушке босойЯ позабыть никак не мог,Казалось, камни мостовойТерзают кожу нежных ног…

Когда-то юродивый сам писал стихи и даже считал себя выше Пушкина, в связи с чем устроил в предгорьях Шамбалы поместье с крепостными, а сам гордо звался Александром Сергеевичем Стихотворцем. Но восстание рабов перевернуло все с ног на голову, и Стихотворец чудом унес оттуда ноги.

Варяг подобрал его, нищего и оборванного, когда Стихотворец побирался на паперти и потешал народ цитатами из умных книг. В его голове, как у того кота Василия, перемешалось великое множество обрывочных цитат, и Варяга он встретил криком:

– О! Несытые зеницы! И здесь царствуешь, и там хочешь царствовать!

Великий князь Иван Калита на это, помнится, не обиделся, а Варяг скорее всего просто не понял. И взял Стихотворца к себе. Все-таки они были старые знакомцы – ведь это лучший друг Варяга Шаман сосватал поэту поместьице у Поднебесного озера.

Теперь Шаман продался Царю Востока, а Стихотворец нет. Его охмурили попы и монахи, которые укрыли помещика у себя в скиту, когда его крепостные рыскали вокруг, горя желанием содрать с него кожу живьем. Такая перспектива была вполне реальна, и немудрено, что Стихотворец поехал крышей и сделался юродивым.

– А по-моему, тут все сумасшедшие, – заметил Муромец, которому казалось, что он сам уже сходит с ума.

– Это в воздухе что-то, – сказал Кировец и понюхал воздух, как заправский пес. – Другая планета все-таки.

– А мне без разницы, – проворчал Варяг. – Это моя земля, и я им быстро вправлю мозги.

– Это наша корова и мы ее доим! – расхохотались боевики.

А юродивый, развалившись в телеге и вперив взгляд в небеса, сказал так:

– Многие хотят царствовать и здесь, и там. Я вот тоже хотел…

11

Валькирии прискакали в Гапоновку затемно, когда всем добрым людям полагалось спать.

Никто, однако, не спал. Все уже знали, что вечером в поселок Дедовский явился Варяг собственной персоной и с ним два десятка телохранителей с огнестрельным оружием.

Все информаторы ясно видели автоматы и ружья, а это серьезно. Как бы ни было плохо с боеприпасами, а для своей охраны Варяг наверняка что-то сохранил.

Тут требовалась квалифицированная разведка, а у Жанны Аржановой под рукой были только юные следопыты, наспех собранные Аленушкой и братцем ее Иванушкой.

Но Дедовский – это большой поселок, где всегда полно чужаков. А Гапоновка – дикая деревня, где собрались чудики со всей округи. Если в Дедовский среди ночи явятся гости из Гапоновки, никто не удивится. У них ведь все не как у людей.

Да и чтобы поспеть в Москву на рынок с утра, отправляться надо ночью. И мимо таверны в Дедовском тоже не пройдешь. Она круглые сутки открыта.

Сестрица Аленушка и братец Иванушка явились туда с рюкзаками под утро, но жизнь в поселке била ключом. В таверне дым коромыслом, и все поголовно пьяные до положения риз.

Но когда Аленка подошла слишком близко к брошенному на столе автомату, здоровенный мужик в кольчуге вместо бронежилета так зыркнул на нее глазами, что у разведчицы сразу пропало желание повторять попытку.

– А ты чего замолчал, э? – пьяно заорал кольчужник на местного типа с гитарой, который мрачно сидел у стойки, уронив голову на инструмент. – Пой давай!

Лабух резко встрепенулся и свалился с табурета. Гитара жалобно зазвенела.

– Пой давай! – наклонившись, сказала ему Аленушка с кокетливой улыбкой.

Это произвело должное впечатление. Певец не мог отказать женщине, особенно такой прелестной, как эта босоногая фея.

Он с достоинством поднялся, прокашлялся и уведомил собравшихся, что скрипач аидиш Моня (когда-то бог симфоний) играет каждый вечер в московском кабаке.

Присутствующие приняли информацию к сведению и снова уснули.

– Дурак, я хотела серенаду, – упрекнула певца Аленка.

Но на серенаду его сил уже не хватило.

Тишина, однако, длилась недолго. В таверну ввалились запоздавшие боевики, которые добирались из Москвы пешком. Тунгус собрал их в городе только к вечеру и не позволил переночевать в тепле и уюте. Ведь Варяг объявил полный сбор к завтрашнему дню.

И этот день уже наступил. Варяг, трезвый и бодрый, вытирая полотенцем мокрое лицо, появился с улицы и бросил в сторону новоприбывших:

– Последние?

Новоприбывшие были слишком заняты, чтобы отвечать. Один из них от входа басом потребовал «штрафную» и налили по стакану самогона не только ему, но и всем. Братец Иванушка только что достал из рюкзака несколько пластиковых бутылок со славным напитком и тем частично закрыл брешь в запасах таверны.

Это, правда, не спасло от приставаний сестрицу Аленушку, но на ее защиту встали местные. Очень уж она всем понравилась, и завсегдатаи таверны были готовы петь ей серенады до утра. Только штатный певец заведения тихо спал под столом, обняв гитару за талию, как женщину.

Назревала потасовка, уже третья за ночь, и Варягу это здорово не понравилось. Он перекричал всех и добился-таки ответа на свой вопрос.

– Все! Выжали, что могли, – сказал не без сожаления бригадир ВДНХ. – Не дай бог что случится в городе – работать будет некому.

С последней партией пришли даже киллеры. Эти ребята работали за отдельный гонорар, и им нечего было делать в открытой схватке, но Тунгус воспринял распоряжение босса собрать всех, кто не нужен в городе, слишком буквально.

В любом случае, киллеры у Варяга были самые лучшие, и он не слишком беспокоился за тылы. Нарушать статус-кво чересчур опасно, и вряд ли его враги на это решатся.

Вендетта за обиду приобрела слишком большую популярность, и люберецкие, например, недавно получили возможность наглядно в этом убедиться.

Варяг не хотел разделить участь Тарзана. Поэтому сам он даже не пытался сунуться на территорию президента Гарина. Вор в законе знал, что бывший журналист пока сильнее. Ему ничего не стоит выписать ассассинов с востока, а против них даже хваленые киллеры Варяга – все равно что маленькие дети.