Человек - Никита Чернов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переходить на правый берег он не решился, потому что позднее мог бы и не суметь вернуться на левый – горная местность изобилует различными речушками, которые постоянно играючи втекают друг в друга и образуют огромные дикие реки, перейти которые не будет возможности. Горные реки – это малые дети, чьи игры не поймёт ни один разум.
Человек прошёл сквозь животных, которые тут же растеклись от него, будто капля дождя по стеклу, обошёл заросли кустов ивы, которые будто пытались закрыть реку, скрыть от чужого взора. Посох часто втыкался в мягкую почву под весом человека и вырывался обратно с хлопком, оставляя после себя небольшую ямку. Утро, далёкое ещё от полудня, оказалось погребено под белёсо-ртутными облаками, сквозь которые пробивался такой же тяжёлый свет, будто серый. Ветер всё громче гулял меж деревьев, заставляя их суматошно качаться, а оставшиеся, казалось бы, уже далеко, животные все как один стали кричать, погружая мир в противную шумную какофонию, слышно которую было, пожалуй, и в селе, до которого не меньше сотни колёс. Слышал её и человек, который успел уже покрыть расстояние до села пару раз. Но, несмотря на то, что весь мир будто пытался спрятаться по норам, – человеку эти изменения были даже приятны. Пышущий влагой поток воздуха облегчал его натужное дыхание, охлаждал горячее и липкое тело, а идти близ реки, ставшей цвета карбонадо, становилось всё легче – массы ледяного воздуха, пахнущего песком, тиной, прелыми растениями, свежевыловленной рыбой, поднятые ветром с реки, также охватывали фигуру и толкали в спину, будто парус. Ветер шёл вместе с человеком, оставляя след не хуже людского, прижимая травы и даже стволы деревьев, вызывая при этом какой-то безумный вой и шуршание растений, от которого у человека волосы вставали дыбом на затылке и даже на пальцах. Огромная масса свежего воздуха заставляла глотать его с алчной жадностью, до головокружения, до слезящихся глаз, до зевоты с раскрытым во всю широту ртом, вызванной также и от голода.
Но и здесь помог новый бестелесный друг, который своими огромными шагами раздвинул заросли прибрежных трав: крапивы и пырея, осота и горицвета высотой до пояса; показал человеку настоящее сокровище с огромными, будто ухо слона, листьями и фиолетово-зелёными цветочками-шишками, торчащими над листьями на расстояние кисти, которое было бы трудно отыскать среди трав-гигантов.
Человек медленно опустился на колени, держась за посох и засмеялся. Чисто и непринуждённо. Губы растянулись в чуть заметной улыбке. На мгновение глаза устремились куда-то в даль, в затемнённые берега и рощи, куда человеку ещё предстояло прийти. Но видел он не раскинувшиеся над рекой страшные ветви-руки, пытающиеся захватить её, забрать, и спрятать в своих объятиях… нет…
Он видел своего старшего брата, ещё маленького – лет восьми-семи, с вихром соломенных волос, переливающихся от ветра с боку на бок, босого, в отцовской белой рубахе, достающей ему пока что аж до колен. А рядом он сам – маленький рыжий гномик, как называла его мать, держит брата за руку. Он смотрит в лицо брата, с неподдельным интересом, тот что-то жуёт, а после протягивает младшему нечто продолговатое белое с фиолетовыми вкраплениями. Младший брат кусает, секунду жуёт, а после его лицо сияет искренним удивлением… Мимолётное видение, пусть и, человек мог поклясться, столь реалистичное, что живое – они будто стояли на расстояние нескольких шагов, совсем рядом. И всё же оно развеялось туманом. Он глубоко вдохнул-выдохнул, сознание успокоилось, пусть нервы ещё и вибрировали.
Его рука опустились под листья. Земля была холодной, чуть влажноватой. Пальцы обжали ствол лопуха, и правая рука потянула вверх. Но растение так просто не поддалось, пришлось подключить и левую, и дёргать лопух из стороны в сторону. Ещё небольшое, растение крепко засело в земле, корни зацепились почище пса за штанину. Человек достал из-за пояса кинжал и принялся аккуратно, чтобы не обрезать случайно, откапывать корни. Хватило минуты, а после, обтерев кинжал о штанину, он дёрнул лопух на себя. Растение неожиданно резко вышло, – человек не рассчитал силу, он повалился на спину, но в руках были те самые корни. Панцирь в кусках земли, досталось немного и лицу, руки были чёрными, а слюнки текли, что ручьи. Он спустился по обрыву к реке, чуть не упав в воду. Омыл корни, почистил кинжалом, срезая тонкий, практически с ноготь толщиной, наружный слой и верхние ветви листьев, и тут же откусил. Рот заполнил сладковатый сок и волокнистая мякоть, которая чем-то напоминала картофель. Он ел жадно, откусывая много и быстро прожёвывая. В животе заурчало, но голод отступил, отправился в берлогу – спать. Без голода и дышать, и мыслить стало легче, пусть после ранения его постоянным спутником всё же было чувство разбитости, какого-то постоянного головокружения и недомогания, жара, подступающего из ниоткуда, тут же бросающего его в ледяной пот. Да, он был определённо не здоров, не чувствовал нормально ногу. Но без голода было гораздо легче, будто всех бесов выпустили из тела. Теперь то он заметил, что он окружён мириадами небольших гор, великих холмов, растекающихся в равнины, по которым щеголяли реки и речушки, ручьи и ручейки, а также били из самих недр родники с чистейшей морозной водой.
Спуститься было не ложно, в любом случае, скатился бы, но теперь ему приходилось, будто скалолазу, втыкать посох в рыхлую почву обрыва, подтягивать раненую ногу, а только после уже всё тело. Картина была наибредовейшая – страшная тренога, сверкая сталью, взбирается по крутому обрыву. Преодолев обрыв, страшно пыхтя, он тут же присел и упал на спину, раскинув руки. Ещё долго он пытался избавиться от отдышки, глядя в небо, даже не думающее вернуть свет, вернуть миру реальные цвета. Но какое-то удачно предрасположенное к человеку облачко позволило выглянуть на мгновение солнцу, которому до полудня оставалось пройти не больше пары часов. А торопиться человеку было куда, пусть и не известно в какое место точно, и было почему. Можно сказать, он шёл к жизни, он торопился выжить. Держась за посох обеими руками, кряхтя (неожиданно для самого себя), он поднялся, выгнул спину, насколько это было возможно в панцире, и вернулся к месту раскопок. И не просто так. Там же оказалось ещё три добротных лопуха, которые он выкопал в
