Ферма - Дмитрий Резаев

– Но с чего они взяли, что господин Трэш – клон? – не сдавался Самарин.

Шур посмотрел на него сочувственно, как на больного.

– Я не сказал: «они считают Трэша клоном», я сказал: «они объявили его клоном». И мне, и Сигизмунду известно, что в карантин МБР за тобой отправился я и родовой клон Трэшей Альберт. Альберта убили. Больше родовых клонов у Трэша нет. Он остался один как перст, бедный-разнесчастный. Человек без клона приравнивается к любому уличному попрошайке.

– Перестань кривляться, – взвизгнул Трэш, ударив кулаком по кнопке «стоп». Уперев руки в боки, он свирепо уставился на Шура.

– Приношу глубочайшие извинения, Сигизмунд, если позволил себе хоть капельку сарказма. Но, черт возьми! Это был твой гениальный план: пожертвовать личным клоном Альбертом, дабы не позволить ВБС объявить тебя клоном. Ты, небось, стоял перед зеркалом, корчил гордо рожи и думал: «Всем известно, что у Сигизмунда Трэша был только один клон, но он, к сожалению, погиб. Все семейство пребывает в глубокой печали».

– В глубоком дерьме. Причем не только мое семейство, но и ты тоже!

Трэш ударил по кнопке «ход». Лифт плавно качнулся и зашуршал чем-то в недрах своей шахты.

Эдвард Шур, не в силах сдержаться, снова обратился в Трэшу:

– Так почему они насели на тебя, Сигизмунд? Чем помешал им бабник, алкоголик и любитель баскетбола?

– Я – не алкоголик! – заорал Трэш.

Все трое чуть подпрыгнули, когда лифт резко затормозил. Двери бесшумно исчезли. Прямо перед беглецами стоял шофер, везший Самарина после побега из карантина. Шофер что-то держал в руках. Он открыл рот, намереваясь произнести какие-то слова. Шур стремительно вставил ему туда длинное дуло своего пистолета. Шофер только разочарованно сжал и разжал кулак. В его глазах мелькнули досада и понимание очевидности того, что он не успеет ничего предпринять. Палец Шура плавно, но властно надавил на спусковой крючок. Изо рта шофера немедленно вырвался сизый шлейф, как будто дуло пистолета было сигарой. Звякнул отражатель. Гильза, кувыркаясь, описала дугу, задела щеку Трэша и звякнула где-то в лифте. Шофер, высоко подлетев, упал и отъехал метров на пять в сторону по натертому паркету. Вылетевший из его расслабившейся кисти револьвер продолжил скольжение и громко грохнул о мусорный бак в углу.

– А я-то думал, это Вики нас сдала, – на ходу бросил Трэшу Шур. – То-то я смотрю, ВБС пронюхало о Самарине раньше, чем им был отправлен отчет.

– О ком? – без надежды на ответ спросил Скамарин.

Почти бегом вся троица пересекла широкий вестибюль и оказалась на автомобильной стоянке. На ней было около двадцати автомобилей различных моделей, в основном двадцатых-тридцатых годов ХХ века.

– Давай в «Бентли», – продолжал командовать Шур, – они сейчас в моде, может, успеем выбраться из города, не привлекая внимания.

– К Силмону нельзя.

– Мы едем к Харперу.

Запах кожи, смешанный с парами бензина, привел Самарина в некоторое энергичное состояние.

– Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит. За тысячу лет все с ума посходили, что ли?

– Дурак ты, Самарин. «Тысяча лет», – грубо оборвал его Шур, – какая тысяча лет?

– Но… сейчас же 3060 год?

– Это смотря по какому летоисчислению.

Шур повернул ключ зажигания, мотор благородно заурчал, и машина понеслась по темному туннелю. Шур сидел за рулем, чуть склонившись, напряженно всматриваясь вперед. Трэш повернулся к Самарину:

– Я в самом углу, мистер Алекс. Они не просто хотят убить нас. Они хотят унизить одного из Трэшей.

Самарин с удивлением тонул в синих кристаллах под черными бровями Трэша. Этот взгляд был очень опасен. Такими глазами запросто можно было остановить маньяка-олигофрена.

– Но причем здесь я?! – сорвался на истерику Самарин.

– Вы прекрасно знаете причем, мистер Алекс. Нам нужно о многом вас расспросить.

– Уж кто здесь нуждается в ответах, так это я.

– Да бросьте вы, – досадливо отмахнулся Трэш, – дурака-то валять. Неужели вы принимаете нас за идиотов? Эдвард Шур знает такие приемы…

– Я знаю пару-тройку малоизвестных туннелей. Думаю, из города нам вырваться удастся, – откликнулся Шур, видимо, услышав свое имя.

– Нам не нужно выбираться из города, – почти злорадно ответил Трэш.

– Не понял, – Шур чуть расправил согнутые плечи.

– У меня есть запасной вариант, который аналитики из ВБС не предусмотрели. Ты знаешь, где находится пакгауз Херста?

– Ты намерен отсидеться в тайнике? – озабоченно поинтересовался Шур. – Это надежное место?

Вместо ответа Сигизмунд Трэш тяжело наклонился вперед и повернул ручку транзистора. Легкий хрип быстро сменился радостным женским голосом:

– Итак, сегодня День Великой Охоты.

– Не может быть!!!

Самарин с удивлением рассматривал двух мужчин, абсолютно раздавленных услышанной по радио новостью.

12. ОХОТА

В темно-синем небе равнодушно умирали облака. Солнечные лучи, набухшие приближающимися сумерками, пронзали их толстыми копьями. Город серел, словно хамелеон, меняя дневную окраску на вечернюю.

На высокой деревянной трибуне стояли Советник юстиции Соммерсет Гид, начальник отдела лицензирования ВБС Спилман Раш и Глава общественного комитета района Оз Иоганесс Сим. Советник юстиции в черном плаще, в великолепной темно-синей треуголке с золотым кантом и пером фазана вскинул вверх руку в тяжелой кожаной перчатке с раструбом до локтя. Огромная толпа на площади притихла. Только хлопал на ветру бесконечный красный транспарант, на котором было написано: «ВБС – Всемирное Благоденствие Счастливцев!»

Тысячи солнечных брызг на мгновение ослепили Гида. Он чуть прикрыл веки и сфокусировал взгляд. Брызги исчезли, а точнее, превратились в тысячи сверкающих наконечников копий, которыми ощетинилась толпа. Гид попытался поймать в прицел хрусталиков хотя бы одного, которого бы он явственно различал, чтобы, как учили, обратиться к нему с речью. Увы. Тысячи размытых, нечетких, перекошенных, шевелящихся рож. Равнодушных и тупых от тяготившего их ожидания. Кроме того, со вчерашнего вечера было объявлено официальное разрешение на употребление травы «богохульник», которое действовало на весь период Великой Охоты. Зеленоватые облачка клубились над толпой, отражаясь в узких зрачках. «Богохульник» делал мысли дерзкими, а мышцы твердыми, как деревяшка, лишая их восприимчивости к усталости.

Гид почти с болезненной четкостью ощущал нараставшее раздражение. Ощущать отношение к себе других было его своеобразным комплексом. Иногда ему казалось, что это – паранойя, незаметно вкравшаяся в мозг с целью выставить его именно параноиком, видящим то, чего на самом деле не существует. Но Гид знал, что это предрассудки. Это не комплекс и уж тем более не паранойя. Он действительно чувствовал, почти различал цвет мыслей каждого стоящего на площади. Они мыслили не словами, не воплями типа «Какого черта!? До Дня Охоты еще две недели!» Нет, это были волны эмоций разной интенсивности, а потому и разной окраски. Что-то вроде энергетических слоев, окружавших человека. Гид всегда чувствовал, как к нему относятся. И всегда боялся, что его разоблачат и узнают об этой способности. Он также знал, что чем больше думать о проблеме, тем труднее скрыть от окружающих, о чем ты думаешь. Один перехваченный взгляд, и в твоих извилинах шарят чужие, волосатые пальцы. Тискают, лапают, обнюхивают.

Гид расправил плечи и резко опустил руку, рубанув затянутой в кожу ладонью воздух – щ-и-их!!! Над площадью запрыгало эхо, усиленное микрофонами, – щи-и-их… и-их… и-их… Гул в толпе стих, но шевеление не прекратилось.

– Господа! Изменение даты Дня Великой Охоты продиктовано чрезвычайными обстоятельствами. ВБС удалось раскрыть заговор клонов!!!

Толпа разорвалась дребезжащей какофонией. Это был злой, ненавидящий, испуганный рык. Копья заколыхались, как камыш на ветру.

– Мы много раз убеждались в природной агрессивности клонов. Но это были отдельные, не связанные между собой случаи. Мы серьезно опасались, что когда-нибудь клоны обретут единство, и неоднократно предупреждали население о возможной перспективе. Увы, правительство осталось глухо к нашим предложениям по ужесточению социальной ориентированности клонов. Отменить институт официальной пластической операции, ввести чип-контроль… Правительство заявило, что мы нарушаем принципы демократии. К черту правительство! ВБС несет полную ответственность за клонирование и не позволит заговору клонов воплотиться в переворот!

Закончив спич, Соммерсет Гид сухо кивнул и сделал полшага назад. Шею микрофонной стойки обхватили узловатые, шелушащиеся пальцы Спилмена Раша. Соммерсет Гид напрягся. Раш умел говорить как никто другой. Хорошо, что свое выступление он запланировал до выступления Раша. Раш прокашлялся и негромко обронил:

– Мне страшно…