Сердце Аспида: Жена поневоле (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

И вот я получила.

И ласки, и игры… и любовь!

Ох, лишь бы больше не пришлось этого терпеть.

И ежели я раньше надеялась на пустоту чрева и мучительный год без любимого, то теперь взмолилась об обратном. Уж лучше с первого раза зачать и больше не испытывать этого тошнотворного ужаса.

Родить и быстрее вернуться к Светозару. Батюшке, матушке… Не желала я боле видеть чудовище это крылатое! Недаром он одинок.

Как баба с ним уживётся, ежели он… как животное…

Мысль упорхнула от звона колокольчика.

Я ещё шмыгала носом, соскребая униженную себя с ложа, морщась и губы кусала от каждого движения, до того мне было больно между ног, когда дверь скрипнула.

Я даже не успела одеяло накинуть, чтобы наготу свою прикрыть, в комнатку девушка вошла. Красоты невиданной. Чёрноволосая, темноокая, губы алые… Высокая крупная грудь, едва прикрытая диковинным платьем с глубоким вырезом, с узким лифом и пышной юбкой.

Улыбнулась белозубо.

Голос томный, игривый. Она что-то не то сказала, не то промурчала, я ни слова поняла.

А когда девица скосила глаза на меня, улыбка её померкла, во взгляде недоумение мелькнуло.

— Вейта, это Вольха, княжна Грозненская. Моя супруга и твоя хозяйка, на тот срок, что будет здесь, — чеканил спокойно Дамир, уже в на скорую руку одетых рубахе и штанах. Девица так и застыла, чуть голову склонив и бросая на меня недружелюбные взгляды. — Она не понимает твоего языка, поэтому при ней говорить только на её языке.

Я ещё смаргивала непонимающе да сглатывала сухим горлом, как Дамир ко мне повернулся. Мимолётно взглядом скользнул по мне: по лицу, по рукам, коими удерживала края платья и прикрывала обнажённую грудь, по ногам, их тотчас под себя подтянула. Сверкнул зеленью глаз:

— Это Вейта. Пока ты здесь, она твоя прислужница, — вот так девку представил. — Захочешь чего, звонишь в колокольчик аль крикнешь, она слухастая…

И глазастая! Это уж скорее. Вон как опалила меня ненавистью темноокая. Небось, ещё и язык колючий да ядовитый.

А Аспиду словно не было дела — даже не глянул на прощание. Ушёл, оставив с крошевом чувств и мыслей. Я забилась в уголок, замотавшись в одеяло и молясь, чтобы муж боле не приходил.

Меня ещё колотило от пережитого, на смену боли и ужасу холод подкрался.

Девушка с пренебрежением смотрела на меня, губы поджимала:

— Госпоже нужно что? — коверкая слова, уточнила. Без уважения и желания подсобить, просто уточняла, потому что господин велел.

Я чуть головой мотнула. И только девушка за дверью скрылась, плотнее укуталась в одеяло и… веки смежила. Видать так и уснула… А когда тело пронзило холодом, нехотя вырвалась из дремы. Тяжко было, лениво и тошно. Попыталась встать, но с глухим стоном, шлепнулась на ледяной пол. Несколько секунд тело кололо и сводило, а когда нашла силы доползти до постели, заскулила от боли. Теперь уже от боли везде и тем более между ног.

Может и не обратила бы внимания, но забравшись на постель да одеялом накрываясь, глазами наткнулась на кровавые пятна.

Стало себя так жалко, что опять зарыдала.

Я не привыкла столько себе жалеть, но сейчас была одна. Уже познала супружескую жизнь! И понимала, что ничего хорошего мне более не светило.

Так кто меня ещё пожалеет, ежели не сама. Кто теперь обо мне позаботиться, ежели не сама?

Одна одинёшенька в чужом вражеском доме! Вдали от родных…

Непослушными пальцами приподняла край рубахи и платья, убеждаясь, что и на ляжках застыли кровавые сгустки и ещё какая-то дрянь. Покосилась в поисках воды, но ничего не найдя, утерлась подолом.

Подгребла ноги, увернулась в одеяло плотнее и вновь уснула. Ничего! Утро вечера мудренее. Мне бы сил набраться. Отдохнуть, мыслями успокоиться и придумаю, как дальше жить!

Глава 8

Дамир

Я лютовал в своей комнате. Ходил вперёд-назад: скрипя зубами, сжимая кулаки да бранясь на все лады.

Что происходило?

Не узнавал сам себя…

Что творил? Какого лешего…

Мерил комнату злым шагом, пока опустошённо не сел в кресло перед окном, вид из которого был главной особенностью крепости. Самая верхнюю часть башни занимает моя комната: и опочивальня, и кабинет здесь. Но в моей крепости таких две. Вторую обжил чокнутый ведьмак, денно и нощно изучающий небо и звёзды. Чертит схемы, рисует карты, и ежели б мне его труды не приходились по вкусу, ноги бы его у меня не было. Но благодаря ведовским исследованиям, я всегда легко находил дорогу домой, как бы далеко не залетал в своих странствиях.

И вот, сидя перед любимым от пола до потолка окном, коих в комнате три, дабы обзор был без слепых зон на все края острова, я бездумно смотрел на широкие поля, леса, очертания далекого села, что с каждым годом ширилось и расползалось.

— Дамир, — раздался робкий стук в дверь, и я нехотя отозвался:

— Чего тебе?

В комнатку тенью скользнула Вейта.

По бою её сердца слышал, как волновалась. Осторожно подступила со спины. Ладони положила мне на плечи. Чуть дрогнула в желании напомнить о себе.

Она моя любовница из последних. Тоже жервопринесённая. Откуп из тёплой страны, где оказался пролётом, но задержался.

Я привык к разному приёму, а там меня встретили богато. И интересных вещей надарили, и дев одна краше другой предлагали. Но подобные лакомства у меня надолго не задерживались. Аспид не терпел никого рядом! Ежели Дамир/человек шёл на общение и давал себе слабину — подбирал жертв, то Аспид — попадись они под горячую руку, вернее коготь/клык — и нет. Участь у таких жертв была только одна — смерть.

Потому человек во мне и был в растерянности — Вольху выбрал не я, а Аспид! Чего доселе никогда не было.

Не сожрал в пещере, когда она жертвой ждала.

Не разорвал, когда заприметил её с другим, хотя поведение благоверной бросило тень на её репутацию.

Не убил, притащив в крепость и учинив насилие.

И ежели мне было неприятно и скверно за то, что нарушил слово и не дал Вольхе обещанную седмицу, то Аспиду… плевать… Он пожелал, он взял, несмотря на сопротивление. Взял силой… и что удивительней, всё равно оставил её в живых!

Вейта огладила мои плечи жаднее, уверенней:

— Я знала, что ни одна нежная и слабая княжна не способна Аспиду угодить, — тихо прошептала, носом уткнувшись в затылок. И ежели раньше спокойно к этому относился, сегодня стало противно.

Я порывисто встал с кресла, избегая прикосновений:

— Что она делает? — как невзначай бросил, пройдясь до окна.

— Не знаю, — недовольно протянула Вейта. — Когда я уходила, она вроде… плакала в углу.

— Так сходи и узнай! — надоело слушать девицу.

И без того забываться стала. Пора место указать.

Да и не до неё.

Мне бы голову и сердце вернуть к разумению.

— Не хватает, чтобы руки на себя наложила. Мне некогда другую для брачевания искать, — отрезал сухо, опять к окну повернувшись.

Рукой в стену упёрся, бездумно на свои земли глядя, и задумчиво добавил:

— Воды тёплой сделай, — знал, что ещё Вейта не ушла, — помыться бы ей. И свежую рубаху для сна! Поутру ежели ещё будет жива, платье какое-нибудь дай, а это в порядок приведи.

— Знаешь ведь, я плохо шью…

— Не пойму, на кой я тебя ещё не выставил, — буркнул в сердцах.

— Зачем ты так, — всхлипнула девка. — Я ведь дышу тобой…

— Оно мне не надобно! — отрезал резче, чем стоило б. — А платье Вольхи, Шануре отдай. Она починит аль выкинь его просто, — зло опять накатило.

Слышал недовольное сопение Вейты, но она знала, что мне перечить нельзя, потому тихо комнату покинула.

Остаток ночи промаялся, всё больше себя ненавидя и требуя от Аспида угомониться. Готовился к встрече с женой, даже повиниться хотел, но на завтрак девица не спустилась.

Решил, что устала, и по делам улетел.

На обед Вольха тоже не явилась.

Я заскрежетал зубами, усмиряя Аспида, готового молодой супружнице её место показать, но терпеливо проглотил бойкот.

Решил дать ей время одуматься, в себя прийти, и вновь делами озадачился.