Екатерина Медичи - Владимир Москалев

Солдаты тем временем брали с повозки кто, сколько мог и, слушая болтовню торговки, понимающе кивали головами.

— А теперь проезжай, добрая женщина, и накорми других, — расступились они в стороны. — Да не забудь остановиться у дома старшины, где сидят наши вожди, и оставить самое лучшее для них.

— Уж об этом я позабочусь, — заулыбалась женщина. — А как проехать к дому старшины?

Ей объяснили дорогу, и через несколько минут ее повозка остановилась на площади, прямо против дверей нужного дома. Хозяйка живо скинула покрывало с телеги и закричала на всю площадь: — А ну, подходите, храбрые мои солдаты! Все, что здесь есть — все ваше! Ешьте на здоровье и знайте, что народ Франции помнит о вас, доблестных защитниках истинной веры.

Ее тут же обступили солдаты, которых было полно на площади; расхваливая бесплатное угощение, они начали хватать все подряд и тут же съедать. Чувствовалась нехватка продуктов питания в лагере.

Телега быстро опустела уже на добрых две трети, когда один из солдат спросил:

— А это что у тебя там, на самом дне? Какая-то корзина, накрытая тряпкой.

— Яблочки. Что, хороши? Но не для тебя, куда руки тянешь? Это для господина адмирала и для нашего принца. Таких яблок не едал, думаю, даже сам король. Хочешь еще раз взглянуть?

И она снова, как в первый раз, убрала кусок ткани, прикрывавший корзину. Солдаты, обступившие телегу, восхищенно заахали, качая головами и глотая слюну. Яблоки действительно были как на подбор: огромные, спелые, сочные — они так и просились в рот.

— Дай же нам хоть несколько штук, — попросил солдат.

— Еще чего! — вскричала хозяйка. — Для вас я, что ли, их выбирала? Ты лучше, солдат, сходи-ка вон туда, — она указала рукой на дом старшины, — и позови кого-нибудь из слуг. Пусть отнесут на стол адмиралу, ведь это я для них приготовила. Солдат, ворча, постучал в двери; из дома вышел человек, они перемолвились, после чего взглянул на телегу, кивнул и скрылся. Через минуту из дверей вышла служанка и прямиком направилась к повозке. Поглядела, заулыбалась и протянула руку к корзине:

— Действительно, такие не стыдно будет нашему принцу на стол поставить. Спасибо тебе, добрая женщина. Сколько я тебе должна?

— За это денег не беру, я ведь протестантка. Пусть кушают на здоровье, завтра я привезу еще.

Внезапно она заторопилась:

— Поеду. Телега-то моя уже пуста, всё разобрали. Обратный путь длинный.

— Езжай с Богом.

— Да, чуть не забыла, — крикнула крестьянка вслед девушке: — Ты уж сама-то не трогай, не бери грех на душу, их всего-то там дюжина штук. Неси сразу господам!

Служанка кивнула, подошла к дверям и вдруг остановилась. Что-то не понравилось ей в поведении крестьянки: вороватый взгляд, излишняя торопливость или, может, что-то еще? Да и не похожа она как будто на простолюдинку. Но чем? Походкой? Движениями?.. Чем же?

Она обернулась. Телега быстро удалялась по направлению к воротам. Стражники распахнули их — мгновение — и повозка скрылась из вида.

Девушка вздохнула, видно, неладное ей лишь почудилось. И вошла в дом с корзиной.

Адмирал, сидя за столом, был занят перепиской: перо скрипело в его руке, и листки один за другим ложились рядом. Конде за другим столом рассматривал план местности, начертанный на большом листе бумаги неизвестным художником. Д'Андело не было, он вместе с Ла Ну осматривал укрепления и проверял посты.

В дверь постучали. Вошел караульный солдат.

— Для ваших милостей, — с гордостью произнес он, ставя корзину на пол, возле стола, где стоял принц.

По комнате сразу же распространился аромат яблоневого сада.

Колиньи поднял голову. Конде повернулся:

— Что это? Яблоки?

— Да, ваше высочество, — широко заулыбался солдат. — Только для вас.

— Откуда?

— Какая-то крестьянка привезла на телеге. Всех накормила, а эти вот, — он указал глазами на корзину, — специально оставила для вас.

— Всех, говоришь? — повторил Конде и взял яблоко, самое большое. — Значит, не отравленные, и с хрустом надкусил сочный плод, да так, что сок брызнул в стороны. Солдат с умилением наблюдал, с каким наслаждением принц Конде ест яблоко.

— Великолепно! — воскликнул Конде и снова вонзил зубы в яблоко. — Просто замечательно! Эти плоды из садов Помоны! Ступай, солдат, ты сделал доброе дело, давно не едал я такой вкусноты. Возьми себе пару яблок: тебе и твоему товарищу.

Караульный смутился, не решаясь запустить руку в корзину.

Конде угадал его состояние, улыбнулся, достал два яблока и протянул их солдату. Тот, сияя от счастья, прижал их к груди, с бесконечной любовью поглядел на принца и вышел. Теперь он, не задумываясь, с восторгом отдаст за него жизнь…

— А вы, адмирал? — спросил Конде, возвращаясь к прерванному занятию. — Неужели не любите фрукты? Честно говоря, я успел проголодаться: завтрак нынче был ранним и не особо плотным.

— К черту яблоки, — отмахнулся Колиньи и снова склонился над своей писаниной. — Мне нужно закончить послание к кардиналу де Безу.

— Ну, как хотите, — пожал плечами Конде, продолжая уминать яблоко.

В эту минуту в комнату, будто вихрь, ворвался человек: весь взъерошенный, глаза готовы выскочить из орбит не то от страха, не то от нервного потрясения, руки и губы трясутся. Это был Ле Лон, личный медик принца.

Конде удивленно воззрился на него:

— Что случилось, Ле Лон? У вас такой вид, будто минуту тому назад получили известие, что папа Пий V повесился.

— Монсеньор!.. — вскричал доктор, увидя в руке Конде яблоко. Подбежал к принцу, и вырвал у него огрызок.

— В чем дело, Ле Лон? — непонимающим взглядом глядел на него Конде. — Вероятно, вы голодны? Что ж, я с удовольствием поделюсь с вами, загляните в корзину; там, по-моему, осталось и на вашу долю.

— Кто съел эту половину? — воскликнул Ле Лон, брезгливо держа огрызок яблока.

— Я, собственной персоной, — равнодушно сообщил принц.

— Вам не пришло в голову, что это яблоко может быть отравлено?! Почему вы не позвали меня? Ведь я столько раз вас предупреждал!..

Колиньи побледнел, выронил перо и поднялся из-за стола.

— А вы, господин адмирал, — повернулся к нему Ле Лон, — вы тоже пробовали?!.

— Я… — произнес адмирал и уставился на Конде. — Я — нет.

— Хорошо хоть так.

— С чего вы взяли? — глухо спросил принц, бледнея.

— Вы забыли, с кем мы воюем, монсеньор! — возбужденно заговорил Ле Лон. — Неужто вы забыли, сколько человек она отправила, таким образом, на тот свет?

— Мне сказали, что все солдаты попробовали это угощение, — неуверенно возразил Конде, — и, насколько мне известно, никто из них не умер.

— Они отведали всё, кроме этих яблок! — вскричал доктор. — Это сразу возбудило мои подозрения, едва я узнал об этом.

— И… вы полагаете, что… — Конде даже поперхнулся и остекленевшими глазами уставился на огрызок в руке медика.

— Что вы чувствуете? — быстро спросил Ле Лон.

— Ничего. А что я должен чувствовать?

— Жжение во рту и в желудке, легкое головокружение, постепенное онемение членов… Меня задержал больной… Неужто я опоздал? Впрочем, еще не поздно ввести противоядие, пять-семь минут у нас еще есть.

— Увы, они давно уже прошли, дорогой Ле Лон.

Лекарь вытаращил глаза:

— И вы по-прежнему ничего не чувствуете?

— Ровным счетом ничего.

— Быть может, я ошибся? — в растерянности пробормотал врач. — И никакого злого умысла здесь нет?

— Что, если этот яд действует не сразу? — высказал предположение Колиньи.

— Исключено, — мотнул головой Ле Лон. — Только этот. От любого другого яблоко моментально чернеет.

Он с беспокойством огляделся кругом и увидел маленькую собачонку, вечно крутившуюся под ногами принца. Ее подарили ему дети гугенотов, когда он ходил в храм слушать проповедь пастора. Ле Лон взял со стола ломоть хлеба, осторожно отрезал маленький кусочек яблока, закатал его в мякиш и бросил песику.

Все с интересом наблюдали за этой необычной сценой. Песик подошел, понюхал, ухватил зубами угощение, перемолол его челюстями и проглотил. Потом уселся на задние лапы и, склонив мордочку набок, просительно поглядывал на человека, в ожидании продолжения угощения.

— Ну вот, видите! — победно возгласил принц, сразу повеселев. — Ему ничего не сделалось. Мне даже кажется, что он просит у вас еще такой же кусочек. Значит, и я…

И тут он осекся. Песик вдруг жалобно пролаял и рухнул на пол. Потом свернулся калачиком, укоризненно посмотрел на Ле Лона и отчаянно заскулил. Затем резко дернулся и покатился по полу, визжа и пытаясь задними лапами достать до живота, словно хотел разодрать его когтями. На большее у него сил не хватило. Он забился в судорогах, вытянулся и умолк навеки. Из пасти его стекала на пол зеленая пена.