Черная аллея - Микки Спиллейн

– И я в том числе?

Пат помолчал, потом заметил:

– Как ни странно, но твой вопрос особо не муссировался. Просто были опубликованы кое-какие факты из твоей биографии, а поскольку никто из газетчиков не знал, что ты на этой пристани делал, пресса вскоре утихла. – Он снял ноги с ящика стола, опустил их на пол. – Правда, кое-кто из репортеров разнюхал, что ты поцапался с Лоренцо Понти.

– Да ты чего, Пат? Ничего я не поцапался! То была рутинная работа. Мне надо было выяснить, кто в действительности владеет теми четырьмя зданиями, что на Пятой авеню. Оказалось – старик Лоренцо. Хорошая сделка. Никаких претензий со стороны налогового управления, оформлено чистенько, все честь по чести. И угрожать мне стали только потому, что старик вообразил, что я сую нос не в свои дела.

– Но хамить ему в его собственном ночном клубе было вовсе не обязательно, Майк.

– Он тоже за словом в карман не лез!

– Ладно, перестань, Майк. Сам знаешь, чем это могло закончиться. Он был со своими телохранителями.

– Да, но я все-таки его достал! Прижался спиной к стенке и держал на мушке, и его гориллы рыпнуться не могли!

– Тебе просто повезло, приятель.

– Как бы не так! Понти стоял прямо передо мной. И он бы схлопотал первую же пулю. А я ни хрена не выстрелил.

– Так чего ж ты не выстрелил?

Я оскалил в усмешке зубы.

– Пат, дружище, ты кое о чем забываешь...

– О чем это?

– О том, какая у меня репутация. Я птица крупного полета. И стрелок хоть куда, Пат. Специально храню газетные вырезки, где все это написано.

– И старые шрамы – тоже...

– Однако, как видишь, я все еще жив...

– И надолго ли это?

– Будем думать об этом, когда буря немного утихнет, – ответил я.

Глава 3

Избежать всего этого цирка не было никакой возможности. Нью-Йорк – город бульварной прессы, пусть даже общепризнано, что по-настоящему тут правит бал только «Таймс». Толпы, ездившие в Метро, жаждали видеть снимки, читать страшные статьи, а телерепортеры центральных и коммерческих каналов сражались между собой, чтоб первыми снять и выдать в эфир диковинку.

И, разумеется, этой диковинкой стал я.

Вельда первым делом позвонила в прокуратуру и попросила вычеркнуть меня из списка пропавших без вести. Я все еще находился в розыске, и они могли явиться к нам в офис и убедиться воочию, что я нашелся. Или вообще забыть обо всем этом. Договорились, что зайдут сегодня в десять. Была уже половина десятого.

В каком-то смысле я снова стал своего рода знаменитостью, как в старые добрые времена, но радовало это меня куда меньше, чем прежде. Вот сейчас заявится какая-нибудь шишка и начнет допрашивать или еще того хуже – просто предъявит мне ордер на арест. И засадит за решетку. Ей, этой шишке, я, конечно, интересен. Но, с другой стороны, выборы должны были состояться только через год.

Знай они лучше Вельду или разбойников-репортеров, они бы, пожалуй, поостереглись являться. Но политикам, как правило, свойственно терять разум, особенно когда на улице гремят оркестры и полощутся флаги. В конторе у меня было полно телерепортеров, расставивших камеры и осветительные приборы по всем углам, и половина этих людишек уже получила информацию – в количестве, достаточном, чтобы насытить программу утренних новостей. Информация по большей части относилась к событиям той ночи, когда в порту состоялась перестрелка.

Ровно в десять прибыла команда из окружной прокуратуры. Группа из четырех человек, шагали они попарно, выпятив груди вперед. Шагали бодро, но не в ногу, и я не мог удержаться от мысли: до чего же эти правительственные законники напоминают игрушечных заводных зайцев, рекламирующих по телеку батарейки. Уж носили бы, на худой конец, какие-нибудь отличительные знаки, что ли...

Во главе этого отряда выступала Флоренс Лейк. В таком же костюме, что и остальные, с той разницей, что на ней вместо брюк была юбка, но ее, похоже, вовсе не радовало это различие. При виде того, что творится в конторе, лицо у нее исказилось от злобы. Она жутко покраснела, а на шее вздулись жилы, и мне тут же стало понятно, каким именно образом лица людей превращаются словно в маски из дерева. Спутники ее были людишки более мелкого ранга, а потому, похоже, ничуть не возмутились. Напротив, вся эта шумиха могла создать им недурную рекламу.

Телерепортеры и газетчики – народ дошлый, а потому прекрасно поняли и оценили ситуацию. И замерли в радостном предвкушении. Готовый разыграться тут спектакль мог стать по-настоящему забавным, особенно если кому-нибудь из главных героев удалось бы вставить стерве-прокурорше перо в задницу.

Флоренс Лейк тоже все прекрасно понимала. А потому так и расточала улыбки и была сама любезность. И попросила разрешения побыть со мной наедине несколько минут – вон в том кабинете, если не возражаете. И была вроде бы очень довольна, когда все радостно согласились. Довольна? Слабо сказано! Она чуть не окочурилась от счастья.

Я покосился на Вельду. Она с трудом сдерживала улыбку и жестом показала, что я должен навешать этой Лейк как можно больше лапши на уши. Что, собственно, я и сделал, причем без особого труда. Так и разливался перед ней соловьем, красочно живописуя свои страдания, но не сказал ничего такого, чего бы она уже не знала. Однако она была юристом и достаточно умна, чтобы сообразить, что я многое недоговариваю. А вот как ко мне лучше подступиться, пока не знала.

Флоренс Лейк ничего не записывала. За нее это делали помощники. Окинув меня ненавидящим взглядом, она заявила:

– Ваши объяснения по поводу того, как вы там оказались, мистер Хаммер, выглядят не слишком убедительно.

– Послушайте, – ответил я, – вы же сами прекрасно знаете, как это бывает, когда вам дают наводку или намек. Прежде всего человек хочет проверить, туфта это все или нет, верно?

– Ваш информатор был не слишком надежен?

– Он может точно сказать, где находится ближайший бар или как наклянчить на выпивку в дождливый день. Он утверждал, что случайно подслушал один разговор и, естественно, я хотел проверить, не слишком заботясь о том, надежен источник или нет.

– Тогда с чего же вы так встрепенулись?

– Учитывая, что за птица этот Лоренцо Понти и какие крупные проворачивает дела, я, естественно, заинтересовался.

– И ваша ссора с ним была настолько серьезна?

– Ну, разве что для него, мэм. До физического столкновения не дошло. Стычка не стоила ему ни цента. Но, сами знаете, эти старомодные мафиози имеют преувеличенные понятия о собственном достоинстве и чести, именно потому и опасны.

– Так, значит, вы поехали на пристань просто предупредить его?

– Именно.

Выражение ее лица говорило, что она не поверила мне ни на йоту.

– А с чего вы решили, что мистер Понти станет вас слушать?

– Он ведь не глухой, мэм.

Тут она резко сменила тему.

– Кто в вас стрелял?

Клятвы на Библии я не давал, а потому мог лепить все, что угодно. Но сделал это достаточно деликатно. Просто пожал плечами и ответил:

– Было темно. Сами знаете, пристань там освещается плохо...

– Да. – Пауза. – Ну а свое оружие вы использовали?

– С чего это вы решили, что я был при оружии?

– Да с того, что у вас есть лицензия на его ношение.

– Но частные сыщики по большей части не носят при себе оружия.

– Но вы – Майк Хаммер, – парировала она.

И когда я в ответ скривил рот в ухмылке, ей это страшно не понравилось.

– Что правда, то правда, – сказал я. – Но я схлопотал пули в самом начале заварушки. Две пули, и попали они в жизненно важные органы.

Флоренс Лейк смотрела на меня с таким видом, точно я был самым заядлым лжецом на свете. Точно она собиралась открыть этому свету глаза на то, кем я являюсь. Но прежде чем она успела разинуть рот, я выдернул рубашку из брюк, задрал ее и, запустив пальцы под бинты, слегка сдвинул их. А потом специально откинулся в кресле, давая ей возможность как следует разглядеть страшные шрамы на животе, совсем свежие, розовенькие, едва затянувшиеся, с точечными отметинами там, где находились швы. Повязку следовало бы сменить, заживление шло своим ходом, но выглядело все это куда хуже. Мало того – просто ужасно, отвратительно. Лицо прокурорши исказилось от отвращения, вся она так и передернулась и едва не блеванула прямо на ковер. На остальных представителей прокуратуры демонстрация ран произвела менее отталкивающее впечатление. Они взирали на швы с любопытством и даже с некоторой долей восторга, словно любовались отменной, мастерски выполненной работой.

Я заправил рубашку в брюки, и мне показалось, что Лейк скажет сейчас «спасибо».

Но она тут же взяла себя в руки и, словно ничего не произошло, резко спросила:

– Кто обрабатывал раны?

Снова пожатие плечами.

– Не знаю. Был без сознания. С неделю, а то и больше.

– Вам известно, где именно вы находились?

– Угу. На каком-то медицинском факультете или фельдшерском пункте. Точно не помню.