БЕСПОКОЙНЫЙ ЧЕЛОВЕК - Л. ВОРОНКОВА

Настя быстро подошла к бабушке Анне и схватилась за железную, отполированную рукавицами рукоятку вала:

– Бабушка, отойди! Я сама тебе воды достану! Отойди, отойди!.. И тебе достану и себе!

Громкие слова, смешная эта драка, хохот девчонок развеселили Настю. Думы ее разлетелись. Она вертела вал, доставала ведра, полные воды, и сама смеялась вместе со всеми.

– Хлопни его, Анка, коромыслом хорошенько! – смеясь, крикнула бабушка Анна. – Ишь, силу-то ему девать некуда!

– Вот и хлопну! – отвечала Анка, задыхаясь от смеха. – А то жалеть буду, что ли! Подойди, подойди только!

В этот миг Ваня извернулся, толкнул ногой Анкино ведро и бросился бежать. Вода хлынула под ноги всем, кто стоял у колодца. Поднялся крик, хохот…

– Ах, леший здоровый! – сказала бабушка Анна. – И много валенки подмочил!

Анка схватила пустое ведро и бросилась снова черпать. Дарья и Наталья вспомнили, что домой пора, и тоже взялись за ведра, в которых, кстати, пока они толковали, ледяная корочка наросла.

Настя налила свои ведра и подошла к девочкам. И тут у них пошли свои разговоры:

– Настя, уроки сделала?

– Ох, я что-то никак с задачкой справиться не могу!

– У! А я давно решила!

– Настя, – спросила вдруг тоненькая белесая Надя Черенкова, – а правда, что ты из кружка выписалась?

Настя вспыхнула:

– Нет, почему это? – Она ловко подхватила ведра на коромысло. – Вот еще что выдумали! – И, чуть-чуть покачиваясь на ходу, направилась домой.

Бабушка была дома. Настя быстро взглянула на мать. Мать улыбнулась ей глазами и ямочками около губ. Видно, уже о чем-то говорили с бабушкой…

А Марфа Тихоновна, ничего не заметив, сказала:

– Ты, шеф, что же перестала в телятник ходить? Вот я пионерам вашим скажу! Обязанностей своих не исполняешь. Уж там дед Антон об тебе беспокоится.

Настя подошла к бабушке, обняла ее за шею и на минутку прижалась лицом к ее синему платку. И тут же, схватив ведра, побежала еще раз за водой – кадочка была неполная.

Проходя мимо Нилова двора, она поставила ведра на снег И побежала к Ниловым.

Староста юннатского кружка Володя Нилов рубил сучья аи двором около поленницы. Увидев Настю, он воткнул топор и колоду и стоял, похлопывая большими рукавицами. Что-то еще она сообщит ему сегодня?

– Володя! – крикнула Настя. – Ты меня не зачеркивай! Я Золотую Рыбку воспитывать буду!

КНИГИ, НЕСУЩИЕ БЕСПОКОЙСТВО

Катерина вышла за соломой для подстилки своим коровам, да что-то поглядела вокруг, прислонилась к воротине и забыла про солому. Солнце грело по-весеннему щедро. Снег на южном скате крыши растаял, и темная, влажная дранка дымилась, подсыхая под горячими лучами. Сколько запахов, тонких, еле уловимых, бродило в воздухе! Пахло подтаявшим снегом, который лежал тяжелый и крупноискристый, словно потемневшее серебро. Пахло парной землей с огородов, где уже выступали из-под снега мокрые черные гряды. Из заросшего оврага тянуло свежестью леса и зацветающей ольхой. Взапуски пели петухи по всей деревне, из конца в конец, наполняя сердце какой-то странной и нежной печалью.

Катерина сама не знала, почему это так, но всегда, и даже в детстве, наступление весны нарушало ее ясный душевный мир. Что-то томило ее, какое-то светлое раздумье заставляло подолгу простаивать вот так неподвижно у какой-нибудь воротины. Необъяснимое беспокойство не давало ей сосредоточиться ни на чем, оно куда-то тянуло ее, куда-то звало…

«Вот, наверно, и птицы так же, – думала Катерина: – как наступает весна, так они чувствуют, что надо лететь. Поднимаются и летят. Хоть и устают и голодают, может быть, в дороге, но они летят, летят! Им надо лететь, и они могут лететь – вот-то счастье! А что мне надо? Мне бы тоже тронуться куда-нибудь, посмотреть бы далекие края – море, горы, тайгу… Стройки посмотреть бы… Почему это, как наступает весна, так нет мне покоя?»

Темноглазая девочка пробежала в телятник. Глаза – как вишенки на розовом лице. Д, да это же Настя!

– Настя! – закричала Катерина. – Как дела?

Настя, прикрыв глаза рукой от солнца, поглядела на нее и засмеялась:

– Ничего, хорошо!

– Как наша Рыбка?

– Растет. Уже сено ест!

– Ну, в добрый час!.. А что же это я тут стою? – вдруг опомнилась Катерина. – Стою да петухов слушаю. А коровы подстилки ждут. Ну и ну! Обидятся на меня теперь.

Катерина затянула веревкой огромную охапку соломы, взвалила ее на спину и поспешила в коровник.

Она запоздала: доярки уже убрали своих коров и ушли домой. Только скотник Степан возился в тамбуре, укладывая сваленное с воза сено.

У Катерины прибавилось коров – в крайнем стойле стояла Золотая. Катерина внимательно разобрала солому, прежде чем постелить коровам: вдруг попадется какая колючка – может поранить вымя, или смерзшийся какой-нибудь комок со снегом попадет под бок – неприятно… Катерина стелила солому и без умолку разговаривала со своими коровами. Степан, слушая ее, проворчал:

– С людьми бы так разговаривала! А то коровам – разные ласковые слова, а люди к ней и не подступись! Язык-то сразу как бритва сделается!

В коровнике стояла дремотная тишина.

В открытые окна широко вливался свежий, душистый воздух, и солнечные лучи стремительно прорывались в полутьму коровьих стойл. Только слышно было, как коровы жуют сено да щебечут воробьи под крышей.

Вдруг скрипнула воротина и приоткрылась.

– Катерина здесь?

Катерина разбросала последний клок соломы и вышла из стойла. У ворот стояла Настя,

– Катерина… поди-ка сюда…

У Катерины неприятно заныло в сердце:

– Ты что, Настя?

Настя быстро подошла к Катерине и прошептала, глядя ей прямо в лицо испуганными глазами:

– Катерина… Золотая Рыбка… так же, как те! Заболела! Что делать-то?

– Пойдем! – сказала Катерина и, не оглядываясь на Настю, поспешно, почти бегом, направилась в телятник.

– Я бабушке сказала… Она говорит – обойдется, – рассказывала Настя на ходу, – а я вижу, что у нее глазки не такие… Я сразу, как пришла, заметила!..

Катерина с некоторым усилием открыла набухшую дверь телятника, которая тут же тяжело и плотно захлопнулась за ней. Катерине показалось, что ей сразу стало нечем дышать – в телятнике стояла жаркая духота.

Высокая, сухопарая телятница Надежда с изумлением взглянула на Катерину и чуть не выронила из рук охапку сена, которую несла телятам. Телятница Паша, маленькая, слегка рябая девка, увидев Катерину, быстро и лукаво взглянула на Марфу Тихоновну и опять наклонилась к телку, которого поила, будто и не видела никого.

Марфа Тихоновна тоже поила теленка. Не выпуская из рук бадейки, она обернулась к Катерине.

– Ты… что это? – удивленно и с неудовольствием спросила она.

– Марфа Тихоновна, – еле сдерживая волнение, сказала Катерина, – я пришла телочку посмотреть… Золотую Рыбку… Где она тут?

– Вот здесь она, вот здесь! – торопливо ответила Настя. – Вот, около самой печки!

Катерина направилась к печке, из-за угла которой выглядывала желтая белолобая телочка.

Марфа Тихоновна, не допоив теленка, выпрямилась. В ее глазах, будто молния, блеснул гнев.

– Это зачем тебе смотреть? – сдержанно сказала она. – Совсем незачем. Настя, ты что это посторонних в телятник водишь?

Катерина остановилась:

– А разве нельзя, Марфа Тихоновна?

– Я в твой коровник не хожу.

Брови Катерины слегка насупились.

– А если бы у меня в коровнике что случилось, так я бы сама тебя позвала, – с упреком сказала она. – Неужели я здесь такая чужая? Ведь от моей коровы телочка!..

– А что у меня случилось? – сухо спросила Марфа Тихоновна. – Вот тебе на! На Выселках и то знают, а я и не знаю ничего. Надежда, что же это у нас в телятнике случилось?

– Да ничего пока не случилось, – ответила Надежда, не поднимая глаз. – Я не знаю…

– Ну что ты, Марфа Тихоновна! – мягко обратилась Катерина к старухе. – Я просто хочу на телочку посмотреть – как она… Как растет, как… здорова ли… Ну что ты сердишься? От моей Золотой телочка!..

– Вот выгоним в стадо – и посмотришь, – возразила Марфа Тихоновна, – а сейчас уходи, не тревожь телят. Как-нибудь без тебя справимся.

Катерина взглянула на Настю. Настя тихо, как мышка, стояла у стены. Глаза ее блестели от подступивших слез.

– Ну, если нельзя, я уйду, – немножко растерявшись, сказала Катерина и пошла к двери.

Настя вслед за ней выскочила на улицу.

– Что делать, а? – снова спросила Настя. – Бабушка не хочет, чтобы другие знали, что опять теленок заболел. Но ведь нельзя же… чтобы все как тогда было!..

Катерина, слегка сузив свои светлосерые глаза, глядела на Настю и прикидывала в уме, что делать: «Поговорить с дедом Антоном? Но он скажет то же, что и всегда: Марфа Тихоновна лучше знает, что делать».