Господин 3. Госпожа (СИ) - Князева Мари

Мари Князева

Господин 3. Госпожа

Глава 1. Ева

Утро началось чудесно — с горячих объятий моих любимых, очень больших и сильных рук. Я тонула в этих руках вот уже пять с лишним лет, и всё равно никак не могла насытиться ими. Руки обнимали и гладили, прижимая меня к твёрдому, как камень, мужскому торсу, тщательно проверяя, все ли мои припухлости и округлости остались на месте с прошлой нашей встречи. Я хрипло вздохнула, слегка потянулась и покрутилась вокруг своей оси, чтобы обнять моего господина.

Терджан вернулся из командировки ночью и, конечно, не успел выспаться, но показать мне, как он соскучился и как по-прежнему сильно любит и желает меня, для него всегда было важнее. Его сильные тёплые твёрдые губы встретились с моими, борода приятно щекотала и покалывала мне лицо, горячая рука скользнула под шёлковую ночную сорочку.

Мой господин не торопился, тщательно, последовательно нацеловывая мою шею, плечи, грудь, дразня меня и только щекоча пальцами чувствительные места. Желание скручивалось во мне в тугой комок, требуя выхода. Мне хотелось, чтобы он сделал хоть что-нибудь решительное — хотя бы ущипнул или шлёпнул меня, чтобы немного сбросить напряжение, но Терджан всё тянул, кажется, наслаждаясь моим нетерпением. И вот, наконец, когда он оказался уже меж моих пылающих огнём бёдер, тишину комнаты, до сих пор овеваемой лишь нашими тихими вздохами, разрезал задорный детский крик:

— Папааа! Наконец-то ты вернулся!! — причём Хаджит произнёс это на чистом русском, потому что последние несколько дней мы с ним почти не разлучались.

Мой сын всегда ужасно скучал по папе, и во время его отсутствия лип ко мне, как банный лист. Вот и теперь, проскользнув в нашу спальню, он с диким восторженным визгом бросился прямо в кровать, с разбега напрыгнул отцу на спину, и они вдвоём чуть не раздавили меня насмерть. Терджан крякнул, стараясь сохранить мою целостность, и принялся увещевать сына, чтобы тот вёл себя поспокойнее.

— Это ты его избаловал! — сказала я мужу с широкой улыбкой. Жаль, конечно, что нам не удалось предаться супружескому удовольствию, но ничто на свете так меня не радовало, как возможность наблюдать за общением двух моих любимых мужчин.

Терджан коротко поцеловал меня в губы и в них же пробормотал:

— И правильно сделал. Кто и когда ещё даст ему возможность побыть беззаботным?

Он встал, аккуратно прихватив одной рукой нашего детёныша, и поднял его высоко над собой. Для подбрасывания Хаджит стал уже тяжеловат. Я сама года два, как перестала брать его на руки, но мужу это ещё удавалось. До чего же это красиво — сильный мужчина…

Мягкие волнистые русые волосы Хаджи подпрыгнули, осенив счастливое голубоглазое мальчишеское лицо.

— Ну рассказывай, как ты тут шалил и хулиганил! — потребовал у него Терджан.

Малыш очень серьёзно покачал головой, мгновенно переключаясь на язык отца:

— Я охранял маму. Некогда было шалить.

— Вот как? — нахмурился муж. — От кого охранял?

— От врагов! — прошептал Хаджи папе на ухо, но так громко, что я тоже услышала.

— И кто же у нас враги?

— Те, кто не верит в Господа, и нарушает Его законы, — старательно произнёс заученную истину наш сын. — Когда тебя нет, я должен сам защищать маму от плохих.

Сразу видны следы воспитания Зойры. Она не питала большой привязанности к моему сыну, но с ранних лет начала проводить с ним теософские беседы, чтобы он, не дай бог, не превратился в заблудшую овцу. Надо отдать ей должное: она никогда не сообщала Хаджи, что я тоже отношусь к той самой категории злодеев, которые не верят в её Бога, а воспитывала в нём почтение к обоим родителям, в соответствии со своей идеологией.

А Хаджи с лихвой получал свою дозу любви от остальных членов семьи — даже сердце второй своей мачехи Айши он напрочь покорил и часто получал от неё ласки и маленькие подарки. Другие дети Терджана тоже его обожали, и мой сын купался в этом море всеобщей симпатии и нежности, какой часто окружают младшего ребёнка в семье.

Зойра порой заводила в моём присутствии разговоры на тему того, что негоже замужней женщине "праздной" ходить, пока молода. Мол, оглянуться не успеешь — а фертильность уже не та. Но мне отчего-то всё казалось, что Хаджи маленький, и я не готова разделить своё внимание между ним и ещё одним ребёнком, а Терджан меня не торопил. У него ведь уже было много детей, и даже один внук — годовалый Амир Дахиевич, как я его про себя величала. Лайла тоже была уже беременна, и мы ожидали появления её первенца примерно через полгода.

Я аккуратно напомнила Хаджи о лягушке, пойманной в саду на пару с младшим из его братьев.

— Ох! Да! — хлопнул он себя по лбу маленькой исцарапанной ладошкой. — Совсем забыл, пап! Мы с Тагиром устроили охоту на гигантскую ядовитую жабу Лахчи, пришлось нам с ней разобраться, ведь она не захотела перейти на нашу сторону…

— Опасно принимать ядовитого союзника в свои ряды, — согласился Терджан. — Так что ты и Тагир с нею сделали?

Хаджи опять стал шептать папе на ушко — видимо, чтобы не травмировать мою нежную женскую психику. Тот хмурился, качал головой, посмеивался, но в конце обнял сына, поцеловал его в русую макушку и сказал:

— Будь милостив к поверженным врагам, Хаджи. Так велит Господь. А теперь беги к братьям и больше никого не убивайте без острой на то необходимости.

Наш сын с готовностью кивнул и галопом умчался на женскую половину.

— Острая необходимость — понятие относительное, — пробормотала я, выбираясь из постели, чтобы отправиться в душ.

— Он мужчина, — ответил Терджан, поймав меня на полпути, — ему нужно уметь убивать, — и начал стаскивать сорочку.

Всё моё вожделение разом вернулось, внезапно накрыв меня с головой и перехватив дыхание.

— А вдруг он опять вернётся..? — прошептала я, запуская руку под рукав мужниной рубахи.

— Я закрыл дверь на ключ, — ответил он так же тихо, ухватил меня под попу и усадил к себе на бёдра, а потом прижал к ближайшей стене. — Ох, как же я по тебе соскучился, Ева…

Терджан ночью привёз с собой старшего сына и его семью. Я была, как всегда, очень рада увидеть Эвелину: не так часто мне приходилось встречаться с соотечественниками, а эта девочка, к тому же, неизменно умиляла меня своими забавными ужимками и добрым, наивным, почти детским нравом. Они с Дахи были прекрасной парой: души друг в друге не чаяли и демонстрировали такую трогательную привязанность…

Эвелина, конечно, как и все юные мамочки, излишне беспокоилась за своего первенца, и нам со старшими жёнами и служанками стоило немалого труда оторвать от неё похожего, как две капли воды, на папу Амирчика, чтобы дать ему возможность познакомиться с реальным миром без тревожной гиперопеки. Забавно, что этот милый чернявый малыш приходился мне в некотором смысле внуком, пусть и не кровным — мало кому в наше время удаётся стать бабушкой в 30 лет.

— У меня постоянно сердце не на месте, — жаловалась мне невестка. — Амир такой подвижный — с тех пор, как он начал ходить, я не знаю покоя. Так хорошо, что мы приехали к вам и можно немного выдохнуть… мне кажется, я маловато внимания уделяю Дахи в последнее время… он как будто заскучал.

— Это, конечно, нехорошо, — согласилась я, — Нужно стараться не забывать о потребностях своего мужчины. Но, поверь мне, Дахи понимает, что тебе непросто: он всю жизнь наблюдал за воспитанием детей. И не грех иногда устать и объяснить любимому всё как есть, вместо того чтобы искусственно изображать страсть. У вас в России есть няня?

Эвелина покачала головой:

— Я боюсь доверять такого маленького ребёнка чужому человеку… Но Дахи сам мне помогает: ходит после работы гулять с Амиром на площадку, играет с ним дома. И он так это делает… у меня сердце от счастья замирает, когда я на них смотрю. Дахи так любит нашего сына… я никогда нигде не видела, чтобы отец так общался с ребёнком.