Господин 3. Госпожа (СИ) - Князева Мари

— А ты точно найдёшь кухню? — с сомнением спросил Дахи, и я уверенно кивнула, хотя и знала лишь примерное направление.

Мы же не в катакомбах, в конце концов! Как-нибудь найду…

Я тщательно оделась — в целомудренное платье, убрала волосы и даже накинула на них платок. Мало ли, вдруг встречу кого-то из прислуги… а охрана и вовсе смотрит в камеры целыми днями. Странно, что у них такой строгий Бог, а они всё равно опасаются людей…

Я вышла из комнаты и уверенно двинулась по коридору направо. Поплутала немного, пару раз свернув наугад, и вдруг увидела в открытом дверном проёме слабый свет. Подошла поближе и разглядела… Еву! Она металась по полутёмной комнате, заламывая руки, сама не своя от беспокойства и волнения.

— Ева, ты в порядке? — шёпотом спросила я её, осторожно ступив внутрь.

Женщина вздрогнула, оглянулась и посмотрела расширенными, немного безумными глазами, будто видела не меня, а каких-то страшных призраков.

— Лина… что ты здесь делаешь?

— Кухню ищу… — виновато пробормотала я, хотя и не была ни в чём виновата.

— Она совсем в другой части дома… Пойдем, я тебя провожу…

— А ты почему не спишь? — поинтересовалась я, оглядывая весьма домашний, даже можно сказать, комнатный наряд младшей свекрови. Она была в длинном, но тонком и полупрозрачном пеньюаре, накинутом на шелковую ночную сорочку и завязанном лишь на маленькие завязочки посередине тела.

— Я… мне надо было подумать… И, кажется, сама судьба привела тебя сюда… Лина, послушай, я скажу тебе очень важную вещь, а ты пообещай мне отнестись к нашему разговору серьёзно и хранить его в тайне.

— О-обещаю, — я даже заикаться начала от волнения. Да что ж такое случилось-то?

— Вам надо ехать домой. В Россию. Тебе, Дахи и вашему сыну. Немедленно, как можно скорее.

— Почему?

— Я не могу тебе этого сказать, это не моя тайна. Просто поверь мне на слово.

— Я верю, но в таких вопросах последнее слово всегда за Дахи…

— Скажи, что тебе срочно нужно к бабушке. Придумай что-нибудь, соври, будто она плохо себя чувствует…

— Разве можно так делать? Это же чистой воды призвание беды на свою голову…

— Поверь, в данном случае это малая жертва…

Я хотела воскликнуть: "Да что происходит, чёрт побери?!" — но вовремя вспомнила, что уже задавала этот вопрос и Ева отказалась на него отвечать.

Мне осталось только кивнуть, взять несколько пиалок из холодильника и отправиться в спальню к мужу. В этих восточных интригах сам чёрт ногу сломит — вот и Еву уже окончательно поглотил этот странный, загадочный, но на мой вкус, слишком сложный мир. Нет уж, лучше я буду страдать от недосыпа и усталости, но воспитывать своих детей сама, вместе с Дахи. А они тут пусть продолжают плести свои любимые интриги и строить козни. Я — пас. Моё место в России. Когда я благополучно вернулась к мужу, он уже глубоко и сладко спал.

ЕВА

Искренне надеюсь, что мне удалось убедить сноху бежать отсюда сломя голову. Поскольку то, что я узнала, не оставляло других шансов спастись. Пусть хоть кто-то из этой ветви рода Насгулл останется жить и процветать в этом мире. На себе, своём муже, сыне и его многочисленных братьях и сёстрах я уже почти поставила крест.

Рассказ Пети

Как только я более-менее освоил язык, то сразу попал к самому главному хозяину — господину Насгуллу, и он принял меня довольно благосклонно, несмотря на то, что вообще белых не жаловал (я уже рассказывал, как в его компании обращались с рабами), расспросил о работе, о моих навыках и возможностях. Я сразу понял, что это человек с ясным и острым разумом: он так вёл разговор, будто препарировал меня, делая разрезы исключительно в нужных местах, с хирургической точностью.

Каким-то шестым чувством я ощутил, что не надо рассказывать ему о тебе. Что он не станет помогать мне в поисках пропавшей невесты — скорее уж сделает всё, чтобы она больше никогда не появилась в моей жизни. Этот человек лишён сентиментальных чувств — считает их слабостью и признаёт лишь холодный расчёт, строгие правила, неуклонное и безжалостное следование цели. И ему были интересны мои возможности в холодных расчётах, а я решил, что займусь твоими поисками, как только мне дадут чуть больше свободы.

Тогда я ещё не знал, что одно чувство у господина Насгулла всё-таки осталось — ненависть — и оно поглотило его с головой.

Поначалу мы с ним просто делали бизнес — вполне законный и не противоречащий никаким моим моральным убеждениям. У меня действительно появилось немного свободного пространства и денег, я стал подбирать всяких-разных подходящих людей: совершенно посторонних, нуждающихся в деньгах и не боящихся попасть в переделку. Отправлял их то в одну часть страны, то в другую. Узнавал, не могла ли ты попасть в иное государство. Меня заверяли, что это исключено, но — тебя не находили.

От имени и фамилии не было совершенно никакого толку. Никто не обращается к рабам так, как их звали на воле. Придумывают свои клички или вообще ограничиваются "Эй, ты!" Меня, вот, например, поначалу нарекли Муфидом.

Время шло, я начал впадать в отчаяние, а мой хозяин — наоборот, в восторг. Ему очень нравилось то, что я делал. Ты знаешь, я владею многими современными инструментами. Точнее, я рассказывал тебе об этом, но слушала ты или нет — не уверен… В общем, здесь такого специалиста, как я, днём с огнём не сыщешь. Поэтому господин Насгулл следующим шагом решил меня женить. Не буду утомлять тебя доводами и угрозами, которые он применял, чтобы добиться своего — скажу результат: я прошёл обряд инициации в его религии и получил в распоряжение живую и настоящую женщину. Супругу. Надию. Это была молодая девушка (на момент нашей свадьбы ей стукнуло всего лишь 19) здешней национальности, из небогатой, но приличной и набожной семьи.

Я бы не сказал, что она красива — только стройна, да ещё, пожалуй глаза — огромные влажные глаза, задумчивые и печальные, как у лани. Я ничего к ней не чувствовал, абсолютно ничего, кроме жалости. Несчастная! Выйти замуж в столь юном возрасте за нелюбимого мужчину старше себя на 10 лет и до конца жизни оставаться его рабыней без надежды когда-нибудь освободиться до того, как чья-либо смерть разлучит их…

НАДИЯ, 5 лет назад

Странно этот белый мужчина смотрит на меня. Как будто виноват предо мной в чём-нибудь. Глупый, смешной европеец! Не зря подруги говорят, что все белые мужчины — чокнутые. Позволяют женщинам управлять собой, слушаются их вместо отца и священника.

Никогда меня не ждала лучшая участь. Отец всю жизнь планировал устроить старшую дочь как можно выгоднее, главным образом для себя. Чтобы получать пожизненные "доходы" с зятя, в том числе материальную помощь и протекцию. Для этого меня и берегли как зеницу ока — я даже с подругами встречалась только под строгим надзором матушки или тетушки Джабиры. Правда, со мной папе не повезло: я не вышла красавицей, как мои младшие сестры, зато была чиста, словно майский бутон. Но богатые женихи не особенно на меня засматривались. Шестнадцатилетняя Лазиза — и то притягивала больше взоров. Ничего удивительного: в детстве я сломала нос, упав во время катания по двору на самокате — и он вырос с горбинкой. Фигурой не вышла. Имела дурной аппетит, и даже когда меня насильно пичкали едой, чтобы хоть немного округлилась, это не шло мне впрок. В итоге — в 19 я выгляжу максимум на 17 из-за своей подростковой, почти мальчишеской худобы. Лучшая подруга Фахрия утверждает, будто у меня красивые глаза, но я не особенно верю, чтобы не разочаровываться потом. Да и сама не вижу в них ничего особенного.

Тем не менее, женихи приходили посмотреть на меня довольно часто, особенно в последнее время. Возраст подошёл: ещё немного — и я стала бы старой девой, и тогда плакали бы батюшкины амбициозные планы.

Я всегда вела себя послушно на этих смотринах: подготавливала и надевала нарядное платье, улыбалась, подносила напитки и закуску, вежливо отвечала на вопросы. Несмотря на то, насколько ужасны были эти люди. Один — огромный, как слон. Толстый, потный, с самодовольным лицом и высокомерным взглядом. Другой — злой, как чёрт. Ещё хуже батюшки. Смотрю на него и вижу: не даст он мне жизни. Будет давить и унижать, пока не заболею. Третий — просто омерзительный. Старый и… сама не знаю, откуда у меня это понимание, но он раздевал меня взглядом. Распаковывал, как запечатанный продукт, который он собирается жрать, чавкая, облизывая пальцы и причмокивая. Меня чуть не стошнило прямо на его дорогой костюм, когда он попросил подсесть поближе, чтобы налить ему напиток, а сам положил свою сморщенную старческую лапу мне на коленку…