Солнце во гробе - Рюрик Ивнев

Рюрик Ивнев

Солнце во гробе

«По изрытым как оспа дорогам…»

По изрытым как оспа дорогамСудорожно мечетсяДуша — проклятая, оставленная Богом,Еще теплая от ласк вечера.

Будто корабль, накреняющийсяРасщепленным корпусом,Неприютной блудницей шатается,Улыбается глазами раскосыми.

Как люблю этот запах смертныйПолоумных и светлых глаз.Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный,Помилуй нас.

7 ноября 1020.

Москва-Петербург (дорога).

«Виденья Рейна, торная Двина…»

Виденья Рейна, торная Двина,Сухая пыль и солнце в Туркестане.Я опьянел от черного винаГеографических воспоминаний.

В моем мозгу качаются сады,И черепки, что раковины моря,Перекликаются на все ладыВ них звуки человеческого горя.

Отвага, мощь голландских моряковИ хитрость хлеборобов наших,Во мне, в последнем, рвется из оковВесь род мой, как вино из чаши.

Во мне, в последнем, вся тревога их,Весь груз их душ — святых и изуверов,И точно мышь меж прутьев жестяныхХристолюбивая томится вера.

Не потому ль душа моя полнаТаких несбыточных мечтаний?Я опьянел от черного винаГеографических воспоминаний.

1910 Февраль

М.

«Сквозь мутные стекла вагона…»

Это стихотворение посвящается Григорию Колобову.

Сквозь мутные стекла вагонаНа мутную Русь гляжу.И плещется тень ГапонаВ мозгу, как распластанный жук.

Распутин, убитый князьями,В саване невского льда,Считает в замерзшей ямеСвои золотые года.

Кому оценить эти муки?Он жмет мне под черной водойЖивые, холодные рукиГорячею, мертвой рукой.

И третий, слепой, безымянный,Желавший над миром царить,Сквозь окна, зарею румяной,Меня начинает томить.

И жжет меня Зимней КанавкойИ гулким Дворцовым мостом.Последнею, страшною ставкой,Языческим, диким крестом.

Сквозь мутные стекла вагонаНа мутную Русь гляжуИ в сердце своем обнаженномВсю русскую муть нахожу.

1918 Зима

М.

«В моей душе не громоздятся горы…»

В моей душе не громоздятся горы,Но в тишине ее равнинНеистовства безумной ФеодорыИ чернота чумных годин.

Она сильна, как радуги крутыеНа дереве кладбищенских крестов.Она страшна, как темная Россия,Россия изуверов и хлыстов.

Зачем же я в своей тоске двуликойЛюбуюсь на ее красу?Зачем же я с такой любовью дикой,Так бережно ее несу?

1919 январь

М.

«И я отравлен жалом свободы…»

И я отравлен жалом свободы,Чума запахнулась в мои уста.Как государства и как народыЯ отвернулся от креста.

Но мертвый холод все бьется, бьетсяВ костях, как пойманная мышь.Кто от креста не отвернетсяТот будет голоден и наг.

А неба черного широкий бакМорозом мрамора в лицо мне дышет.

21 декабря 1920

М.

«Руки ломай. Не поможет…»

Руки ломай. Не поможет.И на душе темнота.Из'язвленным белком слепогоСмотрит ночь на меня.

Этот белок, будто стеныМокрой и липкой тюрьмы.Что же мне делать над трупомШумно зеленой реки?

Руки ломай. Не поможет.Хруст отгоревших костей.Вечер. Широкое небо.Люди. Луна. Паруса.

1919 февраль

М.

«Вот она — темная повесть…»

Вот она — темная повестьПродавшего раны Господни.Теплая, липкая совесть,Точно белье исподнее,Оставленное в предбаннике.

Вот она — темная повесть,Горестной горечи горсть.На красной ниточке челюсть,Качаясь, как трупик детский,Просится к совести в гостиСквозь кровь, мускулы, кость.

И душные розы в мертвецкойЖивою молитвой пылаяВо всем своем праведном блескеКостлявую повесть читают.

1918 ноябрь

М.

«Шерстяные иглы смерти…»

Шерстяные иглы смертиЩекочат разбухший мозг.Целая Азия — верите —Мечется стадом коз.

Желтое, душное солнцеВходит в сердце, как нож.От любви позорной и едкойТы никуда не уйдешь.

Видишь — под рясоюКожи — в липкой крови —Черное, душное мясоЧерной и душной любви.

1020 январь

Грузия

«Улыбнулся улыбкой мертвецкой…»

Улыбнулся улыбкой мертвецкойНа пьяную шутку убийцы.О, Боже, Боже, как сладок запах крови.И я душой прокаженной этот запах ловлю.

И сумерки бани турецкойСквозь сумерки звезд мне видятся,И ты мою кровь приготовилДля черного слова — люблю.

Мутный фонарь, икая,Выплевывал бельма из глаз.К убийце душой приникаяКрестился в последний раз.

И видел — вздымались, как трубы,Красных рук широкие губы.

1919 май

дорога в Крым

«Канатной плясуньей плясала…»

Канатной плясуньей плясалаСудьба на тонком льдуИ казала мне черные зубыПолоумной и дикой любви.

И душа моя вся трепетала,Точно бабочка в пышном саду.И гремели военные трубыВ раззолоченных сгустках, в крови.

Так любовь моя нисходилаВ удручающих язвах ко мне,И кивала мне черепом голым,Будто сам одуванчик легка

1920 октябрь

ст. Лиски

«Не надо солнца, не надо свободы…»

Не надо солнца, не надо свободы,Движенье мира останови.Верни мне, верни мне черные годыМоей позорной, жалкой любви.

Тяжелый лес, как черное платье,Слепит мне кожу своею мглой,Всем простить и все раздать —Я не мечтал о жизни другой.

Я знаю, Боже, что значит времяИ шум морей Твоих в крови.Верни мне, верни мне ужасное бремяМоей полоумной любви.

3 мая 1919

Киев

«Как сладко слушать и больно…»

Как сладко слушать и больноТугие шаги убийц.В крови их теплые руки,И губы у губ моих.

Как сладок животный их запах,Вкус крови и соли и сна.Чего еще, Господи, надоДуше закаленной моей?

Не розою ль темная язваВ мозгу моем диком горит,И смрад моих чувств и желанийНе кажется ль легче вина?

О темной, шершавой веревкеУбийц крутодушных прошу.По смерти позорной и смраднойВ позоре и смраде томлюсь.

1913 октябрь

«Так вот она — смертельная любовь…»

Так вот она — смертельная любовь,Благословенное проклятье.Тускнеет разум, холодеет кровь,И кожа падает, как платье.

И кости — вот уже — обнажены,Омыты гнойной поволокой.И чувства все на злобе сожженыЛюбви слепой и однобокой.

Так вот он гвоздь, сверлящий плоть мою,Сулящий мне бессмертье и неволю.Весь жар души я звуку отдаю,Да синему безоблачному полю.

Ночь на 1-е янв. 1919

«Пока — живое — сердце будет биться…»

Пока — живое — сердце будет битьсяВ моей, еще живой, груди —Чужая Персия мне вечно будет сниться,Как будто в пей я детство проводил.

Громадных глаз нерукотворный бархатИ тихий плеск струящейся воды,И ветерок коричневого мартаИ синие, высокие сады.

О, как знаком мне говор незнакомыйИ долгий скрип плетущейся арбы,И золото червонное соломыИ золото червонное судьбы.

И воздух тот и волны и тревогаИ черный гребень сакли нежилой.Все сожжено. Со своего порогаГляжу на дым, играющий с золой.

Угаснул день. Вдруг розами пахнуло.И, оживив увядший позвонок,Чужое имя сонного БахлулаВдруг пронеслось от головы до ног.

1019 Зима