Таллин. Любовь и смерть в старом городе - Йозеф Кац

Йозеф Кац

Таллин

Любовь и смерть в старом городе

Об авторе

Йосеф Кац — уроженец и житель Таллина. Культуролог, краевед, публицист. Автор книг «Старый Таллин: четыре времени города», «Городской голова Гиацинтов», «Прогулки по району Пыхья-Таллин». В свободное от основной работы время с удовольствием проводит экскурсии по родному году и стране, а также по городам Прибалтики.

Город сердец

Влюбиться в Таллин — проще простого. Он и сам охотно намекает на эту простоту, прерывистой линией прежних городских укреплений вычерчивая контур, знакомый каждому влюбленному. Те, кому довелось подлетать к городу на самолете, знают: стоит блеснуть под крылом Таллинской бухте, как исторический центр разворачивается внизу огромным, вытянутым с севера на юг сердцем.

Остальным приходится довольствоваться фреской на торце здания у Вируских ворот: горожанин и горожанка в средневековых костюмах призывно взирают друг на друга — поверх плана Старого города, развернутого все в том же «сердечном» ракурсе.

Любовь Таллина сродни этому безмолвному диалогу. Она сдержанна и немногословна. Она обращена не к настоящему, а к прошлому. Она вплетена в ткань улиц и площадей. Она может показаться наивной и провинциальной, но никогда — фальшивой и пошлой.

Золотое сердце, вписанное в готическую розетку, красуется здесь на гербе Центрального административного района, или, говоря официально, Кесклиннаской части. Ее народное название — Сюдалинн, что в дословном переводе как раз и значит «Сердце города».

Покорить его в разные исторические эпохи силились датские монархи, магистры рыцарских орденов, шведские короли, самодержцы всероссийские. С переменным успехом это удавалось им в разной степени — что по большому счету и неудивительно.

Ведь при всей наглядной очевидности — планировочной, геральдической, топонимической — Таллин не спешит открывать свое сердце первому встречному. Ключ к нему каждому приходится искать самостоятельно — чтобы, отыскав, не терять уже никогда.

Поиск этот — не из легких. Любовь не разлита в здешнем сыроватом воздухе, подобно опьяняющему флеру Парижа. Не режет глаз веронским туристическим китчем. Не вступает в бессмысленный спор за признание Таллина «самым романтическим городом Европы».

Таллинская любовь — из неприметных, да верных. Таясь в стороне от проторенных туристических троп, она возводит башни и сравнивает фортификационные укрепления, дарит названия улицам и пригоркам, вдохновляет камнерезов и архитекторов.

Возвышенная и приземленная, романтическая и бесхитростная, платоническая и самая что ни на есть плотская, пребывающая в нескончаемом поединке со своими противниками — забвением и смертью, она звучит неиссякаемым источником городского фольклора. Легенды, передающиеся из уст в уста, тиражируемые электронными СМИ, дремлющие на страницах воскресных и рождественских газет вековой давности, — признание горожан в любви к родному городу. Услышать их, узнать, прочувствовать, отыскать в кажущихся на первый взгляд сказочными сюжетах рациональное зерно — значит по-настоящему понять город. Понять — и полюбить.

Ответное чувство будет крепким и стойким, как стены таллинских укреплений, раз и навсегда вычертивших сердечный контур на городской карте. А главное — таким же неподвластным времени, как и сам Таллин.

Линда: памятник верности

В Средние века говорили, что Таллин построен на соли; в наши дни — на простирающейся до шведского острова Готланда доломитовой плите. И первое и второе в равной степени соответствует истине: в одном случае речь идет об основе экономического процветания, в другом — о геологическом строении таллинских почв. О том, что в основании города лежит любовь — беззаветная, бескорыстная, достойная воистину эпического размаха, — задумываются как-то меньше. Но в метафизическом плане дело обстоит именно так. Причем лежит в самом непосредственном, материалистическом смысле: первое поселение на месте будущего Старого города возникло на естественной возвышенности, в которой фольклор упорно желает видеть творение рук человеческих, — холме Тоомпеа.

«Тоомпеа» в переводе означает «Соборная гора»: речь идет не о православном соборе Александра Невского, возведенном в 1901 году, а о его ближайшем соседе — ныне лютеранском Домском соборе, заложенном крестоносцами в первой трети XIII века.

Еще раньше было городище — по свидетельству современника, хрониста Генриха Латвийского, уже покинутое своими обитателям к моменту появления на берегах Таллинской бухты «воинов Христовых» — рыцарей датского короля Вальдемара.

Его строители — жители древней земли Рявала, современной Северной Эстонии, — не удосужились оставить потомкам письменные свидетельства о том, как называли они свою крепость и поселение при ней, если таковое, разумеется, существовало. В скандинавских источниках оно было известно под названием Линданисе: деятели эстонского Пробуждения, наследники европейского романтизма середины девятнадцатого столетия, пытались расшифровывать этот топоним как «грудь Линды». Соплеменникам-современникам они предлагали как можно скорее вновь «припасть» к этой богатырской «груди». Иными словами — постараться вернуться к истокам национальной культуры.

Линда, согласно первой же песне эстонского эпоса «Калевипоэг», — женщина вполне земного вроде бы происхождения. Но одновременно — воистину мифологической биографии.

Ее родная сестра Сальме вышла замуж за Полярную звезду, а к самой Линде свататься приезжали поочередно Солнце, Месяц и Водный Поток. Всем она ответила отказом, дав согласие лишь богатырю Калеву.

Радостный брак оказался недолгим — насколько вообще применим этот термин в пространстве мифа, где само понятие времени относительно. К описанию смерти Калева и безутешного горя Линды национальный эпос переходит уже во второй песне.

В память о муже, безвременно покинувшем земной мир, «горькая вдовица Линда» решает возвести над могилой курган. Камни для него — то ли в подоле, то ли в сплетенной из собственных кос корзине — она носит с окрестных полей и морского побережья.

Самый тяжелый из них — увесистая гранитная глыба — вырывается из рук. Линда садится на него и начинает оплакивать супруга и судьбу. Из слез ее образуется озеро Юлемисте: лежащий на его берегу «камень Линды» и по сей день заметен с трассы Тартуского шоссе.