Расплата - Александр Стрыгин

Стрыгин Александр Васильевич

Расплата

Александр Васильевич СТРЫГИН

Расплата

Роман

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Книга первая. ПРОБУЖДЕНИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА ВТОРАЯ. ( 1 2 3 4 5 )

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА ПЯТАЯ. ( 1 2 3 4 )

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ( 1 2 )

ГЛАВА ВТОРАЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ( 1 2 3 4 5 )

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ( 1 2 3 )

ГЛАВА ПЯТАЯ. ( 1 2 3 4 5 6 )

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ( 1 2 3 )

ГЛАВА ВТОРАЯ. ( 1 2 3 )

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ( 1 2 )

ГЛАВА ПЯТАЯ. ( 1 2 3 4 5 6 )

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ( 1 2 3 )

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ( 1 2 )

Книга вторая. ИСПЫТАНИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ( 1 2 )

ГЛАВА ВТОРАЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ( 1 2 )

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ( 1 2 )

ГЛАВА ПЯТАЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ( 1 2 )

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ( 1 2 3 )

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ( 1 2 )

ГЛАВА ВТОРАЯ. ( 1 2 3 )

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА ПЯТАЯ. ( 1 2 )

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ( 1 2 )

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ( 1 2 )

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ( 1 2 )

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ( 1 2 3 )

ГЛАВА ВТОРАЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ( 1 2 3 4 5 )

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА ПЯТАЯ. ( 1 2 3 )

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ( 1 2 3 )

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ( 1 2 3 4 )

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ( 1 2 3 )

================================================================

Годы гражданской войны.

В стране разруха и голод. Хлеб есть лишь в отдельных

губерниях, в том числе в Тамбовской. В этом глухом, но хлебном

краю свила себе гнездо эсеровская контрреволюция, известная под

названием "антоновщины". На борьбу за хлеб партия мобилизует

лучших своих сынов - деревенских коммунистов, рабочих-питерцев.

Среди них - видные деятели партии Антонов-Овсеенко и

Подбельский.

Автор вводит нас в самую гущу событий. На убедительном

историческом материале А. Стрыгин показывает всю беспочвенность

и обреченность авантюры Антонова.

Мятеж заканчивается гибелью его главарей. Обманутые

Антоновым крестьяне сами теперь помогают советской власти

ликвидировать кулацкие банды.

================================================================

Светлой памяти жены

и друга Зои Ивановны

Как солнце каждому предмету

дает тень, так мудрость жизни

каждому поступку людей готовит

возмездие.

М. Г о р ь к и й

Книга первая

ПРОБУЖДЕНИЕ

Ч А С Т Ь П Е Р В А Я

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Коротка июньская ночь, да не для всех.

Василиса Терентьевна лежала на полатях и нетерпеливо поглядывала на окно, за которым едва синел рассвет. За всю ночь не сомкнула глаз. Слушала, как рядом, за спиной, сладко посапывает Мишатка, а в углу, на скрипучей деревянной кровати, беспокойно ворочается и вздыхает сноха, видно, горячи стали пуховые подушки для молодой бабы, натосковавшейся по мужу. А тут еще сверчок надоедливый трещит, трещит...

- Не спишь, Маша? - тихо позвала Терентьевна.

В углу скрипнула кровать.

- Аль пора?

- Скоро рассвет, дочка, вставай.

Терентьевна села, свесив худые длинные ноги. Перекрестилась, влезла в широченную юбку и стала медленно спускаться с полатей.

- Ты, Маша, прибирайся, а я схожу отца разбужу. Ему луга делить с мужиками.

Тоненько скрипнула дверь. Вошел хозяин.

- Никак, сам встал?

- А я поспехал вас упредить. - Захар пригладил пышную всклокоченную бороду, присел на лавку. - Ты, Маша, скажи Васятке... так, мол, и так... лошадь посылать в такую заваруху ни в коем разе нельзя. Отберут останемся без коняки. А коль что тяжелое припас, пусть в Тамбове у Парашки оставит. Утихомирится малость - съездию сам. Ты, Маша, веревочку возьми на случай... Может, связать что да через плечо. Двоим-то на палке быка унести можно.

Маша подошла к лохани умыться. Захар вскочил с лавки и угодливо зачерпнул в медную кружку воды.

- Мойся, я полью.

Сноха торопливо умывалась. Свекор искоса поглядывал на ее ладную фигуру и, сливая воду, напутствовал:

- А коли денег соблюл, на пустяки не тратьте. Деньги вынимать из кармана - время знать надоть.

- Ну уж будя, будя. Кубыть она глупая. - Терентьевна с укором посмотрела на мужа и открыла ящик стола. Вытащила полкаравая, пучок лука, завернула в тряпицу десяток яиц.

Захар поставил кружку на место, сел на лавку:

- Самогоночки бы Васятке шкалик с устатку, да Серафима, анчутка, не дала. Кум, грит, все вылакал вчера. Врет небось.

- От радости пьян будет и без самогонки. Клади, Маша, все в сумку да кваску не забудь, в бутылке вон. День-то жаркий, видать, устоится.

Маша расчесалась, скрутила косу в клубок на затылке и накинула легкий белый платок. Потянулась к оконцу, заглянула в осколок зеркала, поправила завиток у виска и кинулась собирать дорожную сумку.

На улице - светлее. Маша почти бегом поднялась на бугор и боязливо оглянулась: страшно уходить из дому в дальнюю дорогу.

Издали изба показалась чужой и убогой, а свекровь такой немощной, что жалостью сдавило сердце.

Терентьевна осенила Машу крестным знамением и, подняв фартук к глазам, скрылась за дверью.

Маша рывком поправила на плече мешок, перекинула связанные шнурком ботинки и быстро зашагала босыми ногами по прохладной пыльной дороге.

2

Иногда пройдешь версту, а мыслями в десяти местах побываешь, все горести и радости припомнишь...

Только нечего Маше припомнить, кроме забот. С детства в хлопотах да в нужде. Отец - самый бедный в селе батрак. Зато детьми бог не обидел: после Маши еще семерых родила ему Авдотья - низенькая, шустрая женщина с ярким румянцем на крутых, точно яблоки, щеках. В селе ее никто не называл иначе, как тетя Дуня, а отца - дядя Ефим, а то и просто Юшка. Смеялись: "У Юшки ни хлеба, ни подушки, а ребятишек - пол-избушки". Много разных шуток прикладывали - уж больно имя удобное, всякая насмешка липнет. Слабого всегда клюют. Но Юшка не только не обижался на прозвища, а и сам помогал - любитель прибауток.

Невысокий, слегка сутулый; редкая сивая бороденка, узкие хитрые глаза; два лаптя - из лыка - на ногах, третий лапоть - из тряпок - на голове, штаны из мешковины и старенькая рубашка с чужого плеча - вот и весь тут Ефим Олесин, распронаибеднейший бедняк, как он сам себя величает. Балагурить он такой мастер, что даже на свадьбы приглашают почудить для дорогих гостей...

Как на грех, полуразваленная саманная хатенка Юшки - у канавы с ветлами, где летними вечерами собираются парни и девки на улицу. Выйдет Юшка на канаву, подсядет к гармонисту и давай развозить - со смеху улица покатывается, а он только улыбочкой обойдется. И спохватится, заругается: "Мать твою бог любил! Да вить я опять просплю, а мне завтра к Сидору хрип гнуть, ах, Юшка, Юшка, глупая макушка!"

Авдотья пробовала урезонить его: "Брось, отец, чудить-то. Ребятишки слезьми обливаются, а ему смешно, по улицам хлындает. Об хлебе подумал бы..." - "А чего об ём думать-то? Зимой дни короткие - нацелуемся да спать..." А иногда супил брови и, обращаясь к присмиревшей детворе, как дьячок, тянул: "А вы не пищите, богу внемлите. Веселый дух что зеленый луг: мягко, легко, солнышко печет - душе почет! На такой благодати можно и поголодати". А иной раз подсаживался к ним на печь и весело говорил: "Вам тут рай небесный, а вить я, детки, на ветке рос. Меня ветер оттуда снес. Шел мимо Сидор, с земли поднял и в батраки нанял. Кормился я у него плеточкой, поился - слезочкой, вот так и вырос чудаком на удивление господу богу".

Кривушинский поп, отец Михаил, услышав Юшкины прибаутки, сказал ему на исповеди:

- Ты, Ефим, грешник по неразумению своему, да простит тебя господь. Брось, Ефим, балагурство непотребное, брось.

Ефим не растерялся:

- А как же я жить-то буду, отец Михаил? Мне без шутейного слова никак нельзя, веревка в глаза лезет. Да и ты не станешь самоубивца отпевать. Знать, терпи уж, отец Михаил, греховность мою, молись за меня. Мне недосуг за себя и бога-то попросить!..

- Иди, иди, греховодник, меня в грех не вводи!

...Однажды летом какой-то проезжий мужик нечаянно задел осью за угол Юшкиной хаты. Глыба трухлявого самана легко подалась и отвалилась вместе с оконцем. Мужик слез с телеги, стал на колени и умоляюще сложил руки на груди - сейчас прибежит хозяин, убьет.

А Юшка высунулся в пролом и осклабился:

- Что, едрена копоть, на колени встал? Меня жалко стало? Цеплял бы всю хату - и набок! Давно собираюсь поцыганить по белу свету, да коняки нету. Ось-то цела?

Удивленный мужик перекрестился, встал, оглядел ось.

- Цела, - обрадованно улыбнулся он.

- Ну, вот и хорошо! - Юшка вышел наружу и подошел к мужику. Значитца, брат, раскошеливайся, - и протянул руку.

- Сколько же?

- Сыпь на бедность, не жалей!

Мужик вынул кисет, порылся в махорке... В заскорузлых пальцах засверкал полтинник.

Юшку облепила плачущая детвора, у пролома причитала Авдотья.