Битва при Тюренчене - Николай Васильев

Васильев Николай Федорович

Битва при Тюренчене

Николай Васильев

Битва при Тюренчене

Аннотация

Да, очередной попаданец... Обозревая историю нашей многострадальной страны в поисках узлового, переломного момента, принял за таковой мало кому памятное сражение у китайского селения Тюренчен - первое в Русско-Японской войне 1904 г. А ведь оно могло быть решающим и даже последним...

Оглавление

Часть первая. Красноярский дебют

Глава первая. Обретение тела

Глава вторая. Первые придумки

Глава третья. Что сказал редактор и на что клюнул сапожник

Глава четвертая. Экспромт-шоу "Как стать богаче"

Глава пятая. Дебют в красноярском обществе

Глава шестая. Продолжение дебюта

Глава седьмая. Внедрение в АО "Драга"

Глава восьмая. Встреча с генерал-губернатором

Глава девятая. Все враз

Глава десятая. Именины у Надины

Глава одиннадцатая. Страсти в начале 20 века

Глава двенадцатая. Дуэль

Глава тринадцатая. Жених

Глава четырнадцатая. Будни жениха

Глава пятнадцатая. Трусики

Глава шестнадцатая. Дивиденды

Глава семнадцатая. Рождественские сюрпризы

Глава восемнадцатая. Любительский спектакль (Чарльз и Тина)

Глава девятнадцатая. Продолжение спектакля (Чарльз и Сара)

Глава двадцатая. Кульминация спектакля (Чарльз и Фримен)

Глава двадцать первая. Завершение спектакля (Триумф Сары)

Глава двадцать вторая. Нечаянный адюльтер

Глава двадцать третья. Дилеммы

Часть вторая. Петербургские визиты

Глава первая. Прибытие в Питер

Глава вторая. Рандеву с Куропаткиным

Глава третья. Искательная девушка и всесильная женщина

Глава четвертая. Спиритический сеанс

Глава пятая. Вселение к Витте

Глава шестая. Сила поэзии.

Глава седьмая. У Макарова

Глава восьмая. Льды тронулись

Глава девятая. Та самая Татьяна?

Глава десятая. Званый вечер у Витте

Глава одиннадцатая. Налет на МВД

Глава двенадцатая. От князя в грязи

Глава тринадцатая. Ай да Куропаткин

Глава четырнадцатая. Легендарный автор знаменитой таблицы

Глава пятнадцатая. Исход

Часть третья. К войне по сценарию

Глава первая. Учитель Емельянов

Глава вторая. Приятная ожиданность

Глава третья. Плачь, Маркони

Глава четвертая. Консенсус с мошенником и коллизия со студентом

Глава пятая. Вольноопределяющиеся

Глава шестая. Судьба и трусам благоволит

Глава седьмая. Прыжок в Китай

Глава восьмая. Случайная путана

Глава девятая. Деловары и тихушники

Глава десятая. Эскорт-герл

Глава одиннадцатая. Авангардные бои

Глава двенадцатая. Битва

Глава тринадцатая. Превентивные меры

Глава четырнадцатая. Разбор полетов

Глава пятнадцатая. Прощальная

Часть первая. Красноярский дебют

Глава первая. Обретение тела

С недавних пор жизнь геолога Сергея Андреевича Карцева, и так насыщенная на протяжении многих лет событиями и стрессами, усугубилась явной чертовщинкой. Из ночи в ночь он стал видеть один и тот же сон: будто его душа летает вдоль улиц дореволюционного Красноярска, причем полет этот неспешный, с доскональным изучением примечательных учреждений (как снаружи, так и внутри!), а также находящихся в них людей. Слышать голоса "душа" не могла, но мимику воспринимала, да и содержание лежавших на столах бумаг было ей доступно. Если б еще не спотыкаться на дурацких "ятях" и "ерах"!

Чертовщинка же заключалась в том, что персонажи учреждений от сна ко сну не желали меняться, демонстрируя к тому же досконально реальное поведение: чиновники губернской управы, например, что-то писали, ходили с написанным к столоначальникам, переговаривались, принимали посетителей, иногда собирались в группки на лестничных площадках, где курили и похохатывали... Арестанты рядом расположенной тюрьмы то говорливо, то немо злобились, а их охранники тоже зло скучали, меряя шагами тюремные коридоры... В сентябрьском парке одни и те же владельцы аттракционов позволяли детям кружиться на каруселях, качаться на "лодочках" и стрелять из "монтекристо", а на скамейках сидели с малыми детьми уже приметные Карцеву нянечки... Знакомы ему также стали продавцы сельтерской воды, мороженого, пирожков, пацан, торгующий газетами возле входа в парк (из газет стало ясно, что идет 1902 год), меняющиеся через день городовые... Пробирался он и в "святая святых", то есть в банки, где узнаваемые бухгалтеры и их помощники выдавали или принимали деньги... Побывал "дух" в нескольких акционерных обществах, мало чем отличимых от банков (денег там, впрочем, не видел), в мужской и женской гимназиях, вполне сходных по усердию учащихся и их учителей, в публичной библиотеке при драмтеатре (немноголюдной) и в самом театре (вот там оживился, так как служители Мельпомены в своем кругу вели себя вольно и даже нелицеприятно), в нескольких богатых домах, потом в домах по скромнее - и в одном из них "застрял".

Впрочем, застрял не в том смысле, что не мог более во сне никуда перемещаться, а в том, что возвращался сюда ежедневно (еженощно?) - хотя сначала и увещевал себя, стыдил, потом бросил. Такая уж тут проживала семья (мать, сын, дочь и кухарка где-то сбоку): прекрасная и несчастная. Вот "душа" и прикипела.

Несчастие этой семьи заключалось в смерти ее главы: опоры и кормильца. Вероятно, он был чиновником, и семье выплачивалась пенсия - но содержать двоих детей и дом на эти деньги вряд ли долго было возможно. Дети же были хоть и великовозрастны (сын лет 19 и дочь 14), но образование еще не завершили. Причем, судя по форменной тужурке сына (пригожего, с упряминкой молодца) был он студентом Горного института! Уже, видимо, бывшим - один курс закончил, а оплатить второй нечем... Дочь же училась в той самой гимназии - "дух" Сергея Андреевича разыскал ее в одном из классов. Екатерина Городецкая (так значилось на ее тетрадях) - прехорошенькая, умненькая, с остатками природной веселости...

Впрочем, дети в большинстве симпатичны - в отличие от многих взрослых. Только мама Сергея (!) и Кати была штучной породы, и взрослость (лет 40?) ей очень шла: статная, с плавными движениями и величавой головой на высокой атласно-белой шее, рожденная повелевать, но и утешать. Как упивался Сергей Андреевич (пользуясь исключительностью своего состояния) совершенной красотой Елены Михайловны (имя и отчество подсмотрел на почтовом бланке), как поражался неизменному благородству ее повседневного поведения (с детьми, на людях, наедине с самой собой!), как стал сопереживать тяготившей ее проблеме: что, что делать? Как строить теперь жизнь - свою и, главное, своих детей? В пылу этих сопереживаний он стал даже негодовать на усопшего Городецкого (поляк, что ли?): как ты мог гикнуться столь несвоевременно, нет, чтобы подождать лет пять, когда сын завершит образование и станет способен обеспечить мать и сестру? Больно видеть все более внятную вертикальную морщинку меж соболиных бровей Елены... Хорошо хоть кухарка от нее не сбежала и продолжает обеспечивать функционирование домашнего хозяйства...

Этот сладко-мучительный сон днем и не думал развеиваться, подобно обычным снам. В результате реальное существование Сергея Андреевича стало обесцениваться. Он ходил в свой Институт земной коры, пытался вникать в интересную ранее работу, но перед его мысленным взором вновь и вновь всплывало лицо почти обожаемой женщины: что, что делать? Как глупо...

Иногда он себя урезонивал: ну все, все, завязывай с этой мистификацией, попробуй не спать (за пультом ноутбука) или наоборот, прими на ночь мощное снотворное. Пробовал, на сутки помогало, но стоило уснуть обычным порядком - сон продолжался.

"Надо бы ей выйти замуж",- вдруг сообразил он. "Ведь ею многие вполне приличные мужчины интересуются - я замечал, когда сопровождал Елену за покупками или с визитами. Правда, она никому женской приязни не выказывала - я бы заметил. Тьфу ты черт, какая дурь в голову лезет, долой, долой все!"

Но пришел сон, и он вновь устроился на изразцовой печной притолоке в гостиной дома Городецких, где под уютным абажуром с керосиновой лампой расселось коротать досуг все семейство. Карцев сразу приметил, что сегодня Елена Михайловна радостно оживлена. Вот она обратилась с каким-то сообщением к сыну, Сергей тоже встрепенулся, потом что-то уточнил и лицо его подувяло. Впрочем, он продолжил кивать матери и даже погладил ее руку. Катя же вдруг облегченно рассмеялась и стала что-то рассказывать маменьке, почти взахлеб. При этом она уморительно строила рожицы, изображая в лицах учителей (?), гимназических служителей (?), подруг и, видимо, кошку. Быстро веселье охватило всех, даже серьезного братца. Вот и он, в свою очередь, вызвал улыбки какой-то своей историей, в завершение которой достал из кармана тужурки потертый томик, раскрыл его на середине и стал читать вслух, все более улыбаясь. "Дух" Сергея Андреича подлетел, любопытствуя, зацепил взглядом "Джордж, Гаррис", потом "Монморанси" и отлетел назад, где предался уже излюбленному занятию: вглядываться в черты и мимику госпожи Городецкой.