Смерть саксофониста - Керен Певзнер

Керен Певзнер

Смерть саксофониста

Приглашение на свадьбу было отпечатано на бархатистой тисненой бумаге с золотым обрезом. Оно представляло собой шедевр полиграфического китча. Там имелось все: и целующиеся голубки, и купидоны с натянутыми луками, и розы с шипами, символизирующие семейную жизнь. Текст на трех языках гласил:

«Уважаемые господа Валерия Вишневская и Денис Геллер! Счастливые новобрачные Диана Вольф и Морис Тишлер приглашают вас на свадебное торжество, которое состоится в Оленьем парке 30 июня сего года.»

Дальше каллиграфической вязью шли фамилии не менее счастливых родителей новобрачных: Эстер и Руби Вольф, Клара и Беньямин Тишлер.

— Очень интересно… — Денис взял у меня из рук конверт и принялся рассматривать карту, напечатанную на обороте. — Где этот Олений парк? А-а… Понятно, в семнадцати километрах от Ашкелона. Неплохо… А кто такие Тишлеры? Из твоей политической тусовки?

— Отдай! — я решительно забрала у него конверт. — Ты что, не помнишь? Вольф победил на муниципальных выборах в Кирьят-Шенкине. А теперь вот выдает дочь. И мы приглашены.

— И откуда у тебя столько знакомых? — Денис плюхнулся в кресло и потянулся. — Только неделю назад мы были у этих, как их… Ну, неважно. И ты опять тянешь. Ведь все будет совершенно одинаково: пара под балдахином, раввин, битая символическая тарелка и холодная баранина под соевым соусом. Эта соя мне уже осточертела!

— Не ворчи, — я подошла и присела на мягкий подлокотник кресла. — В прошлый раз женились мои приятели, а сейчас мы идем по необходимости! Придут очень важные люди, и нам с тобой совершенно нелишне там оказаться.

— Ты имеешь в виду, тебе нелишне… — уточнил въедливый Денис.

— И вообще: я купила вечернее платье и до сих пор его не обновила! Этот аргумент пресек все возражения моего друга, и он только глубоко вздохнул.

По роду деятельности я, как владелица переводческого бюро, ежедневно встречаюсь со многими людьми. В основном, это новые репатрианты, приехавшие на историческую родину и столкнувшиеся с необходимостью перевести на государственный язык целый ворох документов — от дипломов до карты прививок. Работа с ними занимает у меня основное время, хотя в моем компьютере давным-давно собран богатейший архив разного рода клише и образцов. Так что сделать на основе перевода диплома инженера-электрика Рабиновича точно такой же, но уже Хаймовича и не электрика, а строителя — не представляется сложным. Но это скучно, рутинно и приносит лишь относительное материальное удовлетворение.

Поэтому накануне муниципальных выборов я включилась в активную работу по улучшению имиджа русскоязычных кандидатов. То есть меня включили. Я начала учить их ивриту и переводить лозунги, письма и листовки. Работа была временной, однако доход давала больший. Хотя почему временная? В нашей стране (чтоб нам всем жилось в ней не хуже) выборы — явление перманентное, вроде эпидемии гриппа. Кончатся муниципальные, начнутся выборы в Кнессет, потом в объединенный профсоюз, потом в рабочие комитеты. И всем нужен иврит, ведь с конца 89 года в стране насчитывается около миллиона русскоязычных граждан, а читать справа налево за десять лет научился далеко не каждый.

Причем изменился и качественный состав новоприбывших. Если в начале девяностых люди приезжали, бросив квартиры и только со 143 долларами в кармане (мне это хорошо известно, мы с дочерью сами так приехали), то сейчас не редкость, когда новенькие сразу покупают квартиры, вкладывают деньги в бизнес и, что немаловажно, активно включаются в политику.

Из всего этого следует, что госпожа В.Вишневская известна в Ашкелоне как весьма дорогой репетитор, умеющий натаскивать местных деятелей так, чтобы они были в состоянии произнести на государственном языке хотя бы полторы фразы.

Поэтому, когда посыльный, молодой парнишка на мотоцикле, завез ко мне домой конверт с золотым тиснением, я восприняла это не как приглашение на отдых и приятное времяпровождение, а как продолжение своей работы. Не было никакого сомнения, что на этой свадьбе будут присутствовать мои потенциальные клиенты.

Открыв свой дневник, я вписала дату свадьбы. Денис тем временем рассматривал купидонов.

— Смотри, Лера, — сказал он, — у левого верхнего ангелочка подозрительно шкодливое выражение лица. Будто он готовит очередную пакость.

— Почему очередную? — удивилась я. — Что, этот карапуз уже в чем-то замешан?

— А стрелять в людей — это не пакость? Киллер малолетний! Обрати внимание, глагол «стрелять» произошел от слова «стрела», а не «пуля». От «пули» пошло «пулять». Но ведь никто не говорит: «Он выпулил ему прямо в сердце». Или: «Контрольный выпул в голову».

С Руби Вольфом я познакомилась на демонстрации в защиту чести и достоинства русскоязычных граждан. Может, это мероприятие называлось как-то иначе, но у меня в памяти оно запечатлелось именно таким образом. На центральной площади Ашкелона собралось несколько тысяч демонстрантов, преимущественно пожилого возраста. Многих привезли из дальних районов города специально заказанные к этому случаю автобусы. Толпа спокойно стояла, ожидая приезда высоких гостей. То, что были приглашены премьер-министр и лидер оппозиции, я знала из первых рук, сама писала и отправляла по факсу письма в канцелярию. Об этом меня попросили в центре по подготовке демонстрации.

Лидеры запаздывали. Без них, несмотря на жару, действие не начинали. Люди маялись под зонтами, пытались защититься от палящего солнца транспарантами с надписью «Не дадим обмануть себя дважды!», как будто быть обманутым единожды не противно, а, наоборот, приятно. В первых рядах демонстрантов стоял авангард — дамы лет пятидесяти со швабрами и метлами наперевес. На предметы трудовой деятельности был криво нацеплен плакат «Мы академаим!». Так в Израиле называют людей с высшим образованием. Среди «академаим» я узнала нескольких знакомых. Когда я читала лекцию в клубе любителей иврита, они тоже сидели впереди, но без швабр. Просто есть люди, которым надо обязательно быть в гуще событий. И неважно, что это: демонстрация, спевка хора или заседание общества защиты природы.

Повод для демонстрации был вопиющий. Некая репатриантская семья пенсионеров не заплатила вовремя налог на телевизор. Так как в Израиле до сих пор не отменен налог на роскошь, в котором черным по белому написано, что цветной телевизор является предметом роскоши, то каждая семья платит примерно двести долларов в год за право этот самый телевизор в доме иметь. Интересно, что черно-белые телевизоры таким налогом не облагались, но в магазинах их давно уже не продавали. Ситуация более чем абсурдная, так как приличный «Шарп» или «Сони» можно за эти двести долларов купить, и вследствие этого ежегодно государство забирает огромные деньги якобы на поддержку государственного канала. Да еще почти в каждом доме имеется также и кабельное телевидение, за которое граждане отстегивают отдельно, поэтому оплата телевизионных услуг — весьма дорогостоящая проблема.

И в один прекрасный день в дом ничего не подозревающих пенсионеров вошли два амбала, чтобы забрать телевизор в счет налога. Те испугались и позвонили в полицию. Восемь полицейских, прибыли к месту происшествия и, убедившись в полной правоте амбалов, находящихся при исполнении, от избытка раздражения за бестактный вызов избили стариков.

Через некоторое время, оправившись от синяков и ушибов, по совету друзей, чета подала в суд на противозаконные методы полиции. Русскоязычный адвокат взялся бесплатно их защищать. Каково же было удивление всех, кто слышал эту жуткую историю, когда через пару дней полиция подала встречный иск о том, что пара стариков избила восьмерых полицейских. Странно, что молчало управление телерадиовещания. Им тоже надо было бы получить компенсацию с пенсионеров-каратистов.

И тут терпение города лопнуло. Люди собрались на демонстрацию, чтобы на всю страну заявить о том произволе, который царит по отношению к новоприбывшим гражданам. Проблема, вставшая перед ашкелонской семьей, побудила приехать на демонстрацию тысячи сочувствующих из близлежащих городов. Это был пример единения русскоязычной общины.

Но вот сильных мира сего эта история не заинтересовала, и демонстранты уже два часа маялись под солнцем.

Когда положение не спасла даже бесплатная раздача защитниками чести и достоинства воды в пластиковых бутылках, на дощатый помост к микрофону выскочил высокий полный человек и звучным голосом попросил внимания. Демонстранты восприняли его хорошо и даже зааплодировали — все-таки какое-никакое развлечение.

Он начал свою речь совершенно не на ту тему, ради которой были собраны и мучились от жары и жажды люди на площади. Первыми его словами были: