Смерть саксофониста - Керен Певзнер

За спиной у меня был складной шезлонг, состоящий из шести гнутых трубок и прямоугольного куска желтой парусины. Это пляжное кресло я купила на весенней распродаже, оно обошлось мне в копейки, и я жаждала его обновить.

Усевшись под пальмой, дававшей редкую тень, я принялась собирать складной стульчик, пользуясь инструкцией, вложенной в мешок с трубками. Естественно, шезлонг складываться в форму, удобную для сидения на нем, не желал. Я крутила трубки и так, и эдак, пока чертово кресло не стало походить на ощетинившегося осьминога, и вдруг сзади услышала:

— Что это вы делаете? Давайте, помогу…

Обернувшись, я увидела Мику Перчикова. В руках он держал изогнутый прутик.

— А-а! — невольно произнесла я. — Это вы?

— Да, — кивнул он, ничуть не удивляясь, — это я.

— Кажется, вас зовут Мика…

— Вы меня знаете? После той публикации меня каждая собака знает…

— Какой публикации? — удивилась я.

— В местной бесплатной газетенке. Они сфотографировали меня возле палатки и написали, что мне негде жить и я бродяжничаю в парке. Ко мне даже социальная работница приходила, уговаривала.

— Зачем?

— Снять жилье, переселиться в дом, — рассказывая это, он ловко собрал мой шезлонг, изготовленный китайскими умельцами, и усадил меня в него. А сам пристроился рядом, на траве.

— А вы, конечно, не хотите…

— Зачем? — он вопросительно посмотрел на меня. — Я в геологоразведочных партиях по полгода жил в худших условиях, в холоде, сырости, и ничего, привык. А тут красота: тепло, вон туалет недалеко, кран с пресной водой.

— Может, у вас денег нет? — спросила я и тут же мысленно себя обругала, чего это я задаю такие вопросы.

— Есть, — серьезно сказал он, — пособие платят как репатрианту. А мне много и не надо. Ем мало, покупаю каждый день, чтобы свежее было, купаюсь в море. И что они от меня хотят, не понимаю…

Возразить было нечего. Человек был доволен своей жизнью, которая, кстати говоря, была для него привычна и любима. Но это шло вразрез с устоями, и поэтому было нежелательным. Я вспомнила, что однажды прочитала в газете о мальчике из Норильска, которому все время было жарко, даже зимой. И он при нашей зимней температуре плюс десять приходил в школу в майке, когда все остальные натягивали на себя куртки и свитера. Так социальные работники чуть не лишили его мать родительских прав из-за того, что она, якобы, не смотрит за ребенком.

— Что это у вас? — я показала на прутик.

— Лоза, — сказал он и протянул мне ее.

Я повертела прутик в руках. Ничего особенного, только изогнут круто.

— А для чего он вам?

— Воду ищу, — Мика посмотрел на меня прозрачными голубыми глазами, которые ярко выделялись на его загорелом, испещренном морщинами лице, и добавил: — И найду, обязательно найду. Она покажет…

Когда-то я читала о лозоходцах — как они спасали караваны в пустынях и открывали подземные реки, — но никогда не могла представить себе, что увижу одного из них собственными глазами.

— Покажите, — попросила я его.

— Он неохотно взял прутик в руки, видимо, не желая тратить волшебные свойства по пустякам, и повертел им. Лоза качнулась и застыла. Мика проделал это упражнение еще раз, и лоза показала уже другое направление.

— У вас в сумке бутылка с водой, а там — кран, — он махнул рукой в сторону, куда показывала лоза.

Этот эксперимент меня абсолютно не убедил, хотя бутылка с водой действительно лежала у меня в сумке. Мика заметил мой скепсис.

— Вон там, — с жаром сказал он и показал в сторону моря, — огромный откос. Морская вода тысячелетиями вымывала породу. И до пласта воды совсем недалеко. Только нужно найти самую близкую к поверхности земли точку. А площадь — несколько десятков квадратных километров! Мне и за год не осилить.

— Может, не надо?.. — я попыталась осторожно возразить.

— Как — не надо? — Мика вскочил и принялся размахивать прутиком. Вы что, историю города не знаете?! Здесь же были термы! Римские горячие бани. А воду они где грели? Деревьев никаких нет — все поздние посадки. Значит, были горячие источники! Между прочим, в сорока километрах от Ашкелона, в Хамей-Йоав, есть геотермальные воды…

— Вы думаете, что и здесь можно отыскать?

— Уверен! — заключил он. — А для туризма эти воды какое подспорье! Нет, я чувствую, здешний бассейн намного больше того, в Хамей-Йоав.

Он замолчал и уставился в одну точку. Я смотрела на него и соображала, как перевести разговор на Руби Вольфа и беседу в сторожке. То, что Перчиков меня не узнал, было ясно: тогда мы разговаривали в полумраке, и на мне был яркий макияж. А сейчас — шифоновые штаны, чтобы не стеснять движений, майка и хвостик на затылке.

Но он помог мне сам. Помолчав, Мика неожиданно произнес:

— А денег он давать не хочет!

— Кто? — заинтересовалась я.

— Робка. Да и Ленька хорош…

— При чем тут он? — я решила не скрывать, что мне знакомы его друзья. Он же турист. Приехал, уехал и все.

— Я им обоим говорил — и ему, и Рубику: дайте денег на изыскания, сторицей обернется. А они… Эх! — Перчиков устало махнул рукой.

Обычная история. Чудаку, нелепому человеку не доверяли и не хотели принять во внимание его слова, хотя знали его много лет. Когда поступками управляет капитал, тут уж не до старой дружбы.

— А почему вы тогда, на свадьбе, пошли в сторожку? — прямо спросила я, надеясь, что Мика не испугается и не начнет переспрашивать, откуда я знаю.

— Да не в сторожку, а за нее, — смутился он. — Туалеты, знаете, далеко, а я пива напился.

— И там встретились с Леней?

Скорее всего, я перегнула палку, так как Перчиков отступил на шаг и исподлобья посмотрел на меня.

— Собственно говоря, кто вы такая? Выспрашиваете, высматриваете…

— Так интересно же, — сказала я безразлично и потянулась в шезлонге.

Наверняка он понял то, что я пыталась ему внушить, но до сих пор был в сомнении. Решив придти вихрастому лозоходцу на помощь, я, не меняя тона голоса, сказала:

— Мика, тут такое произошло! Ясно, что каждый будет выспрашивать, тем более любопытная женщина, у действительного очевидца событий…

— А… ну, пожалуйста, пожалуйста, — зачастил Перчиков, видимо смущенный тем, что заподозрил такую приятную даму, — спрашивайте на здоровье, все равно я в парке целыми днями один.

У геолога в голосе появились казановьи нотки. И смотрит он на меня как-то многозначительно. Видимо, пора менять позу.

С трудом выпрямившись в шезлонге, я спросила:

— Этот ваш российский друг… Он тоже за домик заходил?

— Нет, — Мика глупо хихикнул. — У него там свидание было. С дамой…

«О господи! — воскликнула я про себя. — Неужели и я на шестом десятке буду бегать по разным укромным местечкам ради того, чтобы побыть наедине с кем-нибудь?»

— Вы ее видели?

— Нет, — он отрицательно помотал головой, — не видел. Просто у кобеля Леньки на щеке вот тут, — Перчиков показал на уголок рта, — была помада. Поэтому я ему так и сказал…

— Что сказал?

— Ну, что помешал. А он смутился и спросил: может, мне надо что? Я не растерялся и попросил у него денег на изыскания. Но только он что-то вспылил и начал меня выпроваживать.

— А дама?

— Что дама? — не понял он.

— Вы ее видели? Она была в сторожке или ушла раньше?

— Как она могла уйти, если я им помешал? Она, скорей всего, за ящики спряталась. А потом вышла.

Нет, это бред какой-то! В жизни не поверю, чтобы женщина в вечернем платье пряталась за грязными ящиками, пачкалась. И все ради чего? Ради сомнительного удовольствия поцеловаться с этим надутым туристом?

Скорей всего, это Перчикову привиделось. Или он врет… Хотя почему врет? Ведь мундштук там оказался только потому, что его принес убийца. Значит, это мог быть либо Мика, либо турист, либо таинственная дама, которой не жалко дорогих туалетов.

— Мика, послушайте, вы не видели там в сторожке на подоконнике такую черную штучку, похожую на дырявый конус?

— Штучку? — задумался он. — Нет, не видел, я же только вошел, и тут же меня Ленька вытолкнул. Даже толком не рассмотрел, что внутри было.

— Жаль… — разочаровалась я. — Ну, ничего…

— А что это было? Что-то ценное?

— Ага, наконечник от палки одного из гостей, — тут же нашлась я. — Он без него жутко стучал по камням. Вот всех и расспрашивал, не видел ли кто… А какого цвета была помада на щеке у вашего приятеля?

— Обыкновенного, красного, какие помады еще бывают?

Я рассмеялась.

— И зачем только мы, женщины, красимся, наряжаемся? Чтобы такие кавалеры, как вы, Мика, сказали, что помада обыкновенного цвета. Вот посмотрите на мой платок, — я протянула незадачливому дальтонику свой шифоновый платок, который, как и многое другое, ношу в своей сумке «на всякий случай», — здесь оттенки от красного до лилового. На что был похож цвет?