Замок на песке. Колокол - Мердок Айрис

Они поднялись на дамбу. Солнечные блики играли на воде. Поросшие мхом и зеленью кирпичи нагрелись, и Дора через тонкие подошвы ощущала их тепло. Чувствуя, что спутница ее стесняется и нервничает, сама она приободрилась. Она уже не боялась Кэтрин, ей с ней было хорошо.

– Жара какая, – сказала она, – искупаться хочется. Я плавать не умею, а жаль, так хотелось бы научиться. Вы наверняка умеете, все, кроме меня, умеют.

– Я боюсь воды. Плавать я умею не очень хорошо, да и не люблю. Наверное, я боюсь воды. Мне часто снится, будто я тону. – Кэтрин мрачно смотрела на озеро – в тени дамбы оно было темное, зеленое, в плотной, тягучей воде колыхались водоросли и сор.

– Да что вы! Как интересно! Мне такое никогда не снилось. – Дора обернулась и посмотрела на Кэтрин. Только теперь она увидела, сколько в ней печали; воображение Доры мгновенно заработало, и она вдруг подумала: неужто Кэтрин и впрямь хочет стать монахиней? – Нет, не можете вы своей волей туда идти! Заточить себя – ведь вы так молоды, так прекрасны! Простите меня, я знаю, это бестактно, грубо. Но я как подумаю, что вы там окажетесь, места себе не нахожу.

Кэтрин изумленно подняла на Дору глаза и улыбнулась, очень добро, впервые глядя ей прямо в глаза.

– Есть нечто, в чем ты не властен, – сказала она. – Нет, я не хочу сказать, что кто-то принуждает тебя. Просто ты в этом не властен. И часто то, что не выбираешь, – твой лучший выбор.

«Я права», – победно думала Дора. Не хочет она в монастырь. Тут против нее что-то вроде сговора. Все они талдычат, что она уйдет в монастырь, называют ее своей святой и все такое прочее – ей просто некуда деваться. Да еще эта околесица, которую нес сейчас Джеймс.

Она решила было уже ответить Кэтрин, но в этот миг с досадой увидела направлявшегося по тропинке к дамбе Пола. Пяти минут не дает ей побыть одной. Кэтрин тоже его заметила, пробормотала что-то Доре, махнула рукой Полу и пошла дальше по дамбе, оставив Дору одну.

Пол подошел и сказал:

– А я ума не приложу – куда ты делась…

– Ты бы хоть на какое-то время оставлял меня в покое. Только мы с Кэтрин начали такой интересный разговор…

– Ну уж не знаю, о чем это вы с Кэтрин могли разговаривать. У тебя-то, похоже, совсем другие интересы!

– А почему бы мне не поговорить с Кэтрин? Я что, этого не достойна?

– Этого я не говорил. Но ты сама это чувствуешь. И если хочешь знать, в Кэтрин, по-моему, есть все, что должно отличать женщину: очарование, кротость, скромность и целомудренность.

– Ты меня не уважаешь. – Голос у Доры дрогнул.

– Конечно, не уважаю. А за что мне тебя уважать? Я просто влюблен в тебя, на свое несчастье, – вот и все.

– И на мое тоже. – Дора расплакалась.

– Ну перестань, перестань же…

Кэтрин добралась до противоположного берега и шла теперь вдоль монастырской стены. Она миновала дверь в приемные и отворила дверь, которая вела в часовню для посетителей. Доре почему-то показалось, что закрыла она ее за собой с грохотом.

Глава 10

Тоби толкнул дверь сторожки. Между службой и ланчем выдалось свободное время, и он решил искупаться. Он отворил дверь и, как всегда, приостановился на пороге, выясняя, где Ник Фоли. Навстречу выбежал, виляя хвостом, Мерфи, довольно лениво подпрыгнул, протянув мальчику передние лапки. Тоби подхватил его, на мгновение прижался к его мягкой теплой голове и снова выпрямился. Ника не видать. Наверно, ушел. С чувством облегчения Тоби с шумом понесся вверх по лестнице, взял плавки. По указанию Джеймса он купил их по дешевке в деревне. Прихватил и полотенце – от частых купаний оно поистерлось, от него уже с души воротило, но потерпеть еще можно было.

Выйдя на площадку, он услышал, как Ник окликает его из соседней комнаты. Он подошел к его двери и заглянул. Ник лежал в постели. Это было в порядке вещей, и ему надо было бы догадаться, что Ник еще не вставал.

– Кто вещал? – спросил Ник. Подоткнув под спину подушки, он лежал и читал детектив.

– Джеймс. – Тоби не терпелось уйти.

– Что-нибудь поучительное?

– Да, весьма. – Тоби всегда терялся, разговаривая на эти темы с Ником.

– О чем же?

– О невинности, еще кое о чем.

Ник, не снимавший еще ночной пижамы, с отекшим лицом, расплывшимся по подушке, длинными сальными космами, свисавшими по обе стороны, напомнил вдруг Тоби Волка из сказки, переодевшегося Бабушкой. Тоби при этой мысли невольно улыбнулся и почувствовал, что стесняется Ника уже меньше.

– Когда-нибудь и я прочту тебе проповедь, – сказал Ник. – Меня они проповедовать не приглашают, так я прочту тебе одному.

Тоби не знал, что ответить, и спросил:

– Я возьму с собой Мерфи купаться, ладно?

– Коли Мерфи захочет, он пойдет, даже если ты не захочешь брать его, а коли уж не захочет – не пойдет, даже если ты захочешь.

Что верно, то верно.

– А, ну ладно. – Тоби неуклюже взмахнул рукой в каком-то непонятном приветствии. Ник провожал его взглядом, пока он не вышел из комнаты. Нечего сказать, удачный был разговор.

Облегченно вздохнув, Тоби слетел с лестницы, выскочил наружу и понесся по лугу, зовя за собой Мерфи, который и без того горел желанием его сопровождать. Тоби прихватил с собой подводное снаряжение – маску и дыхательную трубку – и надеялся использовать его где-нибудь на озере. Речные заводи, в которых он уже вдоволь наплавался, были хоть и на редкость чистыми, но слишком уж мелкими. Сегодня Тоби задумал обследовать дальний конец озера, за монастырем, где он еще не бывал. Издали, со стороны Корта, берег гляделся песчаным пляжем. Там и вода, должно быть, почище. Он решил до ланча посмотреть, что и как, а потом уж заняться теми местами основательно. Ему не хотелось слишком быстро исчерпать все тайны Имбера.

Переправлялся он в лодке. Мерфи на сей раз захотелось прыгнуть в лодку, и он бесстрашно расхаживал по дну, становясь передними лапами на борт и креня лодку набок. Доплыв до противоположного берега, Тоби пошел лугом, пересек дамбу и двинулся по тропинке, бегущей вдоль озера в лес. Ему не терпелось окунуться, не хотелось, чтобы ему помешала встреча с кем-нибудь. Уже на подходе к лесу он увидел доктора и миссис Гринфилд, они о чем-то горячо спорили; завидев его, они свернули на тропку к кухне. В лесу Тоби побежал еще быстрее, теперь, к вящему его удовольствию, надо было еще и перескакивать через высокие кустики ежевики и колкую траву, буйно разросшуюся там, где когда-то пролегала тропка. Этим путем явно давно не ходили.

Тропинка повторяла изгибы озера, от берега ее отделяла неровная зеленая изгородь, и она вилась вперед змейкой из солнечных лучей и бликов отражений на воде. Чуть глубже в лес параллельно мальчику мчался пес, слышно было, как он продирается через молодняк, шуршит опавшими листьями. Наконец Тоби перешел на шаг и, прерывисто дыша, стал озираться, выясняя, где он оказался. Через кустарник виден был противоположный берег озера, монастырь там не был обнесен стеной. Тоби помедлил и взглянул туда. Там был лес, точно такой же, как здесь. И все же, подумал он, как там все, должно быть, необычно. Интересно, есть в том лесу ухоженные дорожки, по которым, предаваясь размышленьям, расхаживают монахини и шелестят длинными юбками по траве у обочины? Пока он представлял себе это, на другой стороне неожиданно появились две монахини. Тоби похолодел, не уверенный, что надежно спрятан. Монахини шли тропинкой у воды. Их отчасти загораживал кустарник и высокий камыш, но время от времени они оказывались на ярком свету, и тогда было видно, что юбки у них в подоле подобраны, а из-под них выглядывают грубые черные башмаки. Монахини склонили друг к другу головы и, похоже, разговаривали. В следующий миг он четко, будто звон колокола, услышал, как одна из них засмеялась. Они развернулись и снова углубились в лес.

Смех этот странным образом подействовал на Тоби. Конечно, отчего бы монахиням и не смеяться, но он просто никогда не представлял их себе смеющимися. А как прекрасен этот смех, думал он, нет на свете ничего прекраснее этого смеха. Быть добродетельным и веселым – вот величайшие достоинства. Эти мысли вернули его к утренней проповеди Джеймса. То, что Джеймс говорил о невинности, безусловно, касается и его. Естественно, он не может, как Кэтрин, дать обет и хранить невинность. Как здорово старина Джеймс выразил то, что все испытывают по отношению к Кэтрин, ее исключительному положению. Действительно, глядя на нее, чувствуешь нечто неприкосновенное, незыблемое. Ему-то самому еще не доводилось оберегать себя. Верно сказал Джеймс: хранить невинность – это ли не цель! Хотя, отметил про себя Тоби, так ли уж она непосильна, если осознать ее? Беда многих нынешних молодых людей в том, что они не осознают этого. Проводят свою молодость в ослеплении, как во сне. Тоби был уверен, что сам он от этого сна уже пробудился. Он удивлялся людям, говорившим, что молодость, мол, прекрасна, жаль только, не понимаешь этого в свое время. Тоби понял это вовремя, понимал это и сию минуту, когда шагал вот так к воде в рубашке, взмокшей от пота, и всем своим существом ощущал, как тянет от озера прохладой. Он был рад, что приехал в Имбер, рад, что окружен такими славными людьми. Он возблагодарил Господа, чувствуя новый прилив веры. Он ощущал в себе некую безликую, будто поселившуюся в нем силу благих намерений. Может, это и есть благодать Божья… Не я, но Христос во мне. Вспоминая неожиданно веселый смех монахини, пронесшийся над водой, он испытывал такую физическую и духовную радость, что казалось, за спиной у него вырастают крылья. Избранному не так уж трудно быть праведным.