Первородный грех - Филлис Джеймс

— Она писала детективные романы, рассказы. Как вы думаете, могла бы она вообразить себя детективом-любителем? Попытаться самостоятельно расследовать убийство, если бы ей представился случай?

— Вы хотите сказать, она могла впутаться в дела настоящего убийцы, который — кто бы это ни был — на самом деле убил Жерара Этьенна? Но это было бы безумием! Эсме не отличалась выдающимся умом, но и глупой ее не назовешь. Я не хочу сказать, что ей смелости недоставало — решимости у нее было хоть отбавляй, особенно после нескольких стаканчиков виски, но такое… Это было бы просто глупо.

— Она могла не подозревать, что впутывается в дела убийцы. Предположим, у нее возникла гипотеза по поводу этого убийства. Пришла бы она с ней к нам или поддалась бы соблазну провести небольшое самостоятельное расследование?

— Могла бы, если бы считала, что это безопасно и она сможет от этого что-то выгадать. Вот это была бы победа, не правда ли? Настоящий триумф! В смысле рекламы, разумеется. «Детективщица натягивает нос Скотланд-Ярду». Да я просто вижу, как ее мысли в этом направлении работают. Но вы ведь не предполагаете, что она попыталась что-то подобное сделать?

— Меня интересовало, было ли это в ее характере, только и всего.

— Ну, скажем, это меня не удивило бы. Ее увлекали преступления в реальной жизни, убийства, их расследование, судебные процессы убийц, всякое такое. Да стоит только посмотреть на ее шкаф с книгами! И она очень высокого мнения была о собственных способностях. Вполне могла не увидеть опасности. Не думаю, что у нее слишком богатое воображение было, во всяком случае, в том, что касалось реальной жизни. Ладно, я понимаю, это должно показаться странным, что я так говорю о писательнице, но она столько времени прожила в окружении придуманных убийств, что, я думаю, перестала понимать, как сильно убийства в реальной жизни отличаются от литературных, их ведь нельзя вставить в сюжет, контролировать и благополучно раскрыть в конце последней главы. И она ведь не видела труп Жерара, правда? Сомневаюсь, что ей приходилось когда-нибудь в жизни видеть убитого человека. Она только воображала себе такое, и смерть перестала быть для нее чем-то более реальным или пугающим, чем всякие другие вещи, которые она сочиняла. Я не слишком заумно говорю? Вы просто остановите меня, если я несу полный вздор.

Проделав руками весьма сложный маневр, миссис Питт-Каули устремила на Дэлглиша взор, исполненный притворной искренности, что, впрочем, не смогло скрыть гораздо более острую заинтересованность в ответе. Дэлглиш напомнил себе, что не следует недооценивать ум этой женщины, и сказал:

— Нет, то, что вы говорите, не вздор. Что же теперь будет с ее последней книгой?

— О, я сомневаюсь, что «Певерелл пресс» ее возьмет. Но конечно, все пойдет по-другому, если Эсме убили. Двойное убийство, издатель и автор зверски преданы смерти в течение двух недель. Впрочем, даже самоубийство может стать рекламой, особенно драматическое самоубийство. Я смогу заключить с кем-нибудь вполне удовлетворительный контракт.

Дэлглишу очень хотелось сказать: «Жаль, что у нас отменили смертную казнь. Вы могли бы приурочить публикацию романа к дате казни».

Миссис Питт-Каули, словно уловив его мысли, на миг приняла смущенный вид, потом пожала плечами и продолжала:

— Бедняжка Эсме, если у нее и правда возникла блестящая идея, как добиться бесплатной широкой рекламы, она в этом вполне преуспела. Жаль только, сама она от этого ничего не выиграет. Впрочем, это удача для ее наследников.

«Для вас тоже», — подумала Кейт и спросила:

— А кто получит ее деньги, вы знаете?

— Нет, она мне никогда об этом не говорила. Мардж — ее душеприказчица или кто-то из ее племянниц. Но я с благодарностью должна заявить, что после того, как я приобрела агентство, Эсме никогда не предлагала передать эту привилегию мне. Да я бы и не согласилась. Я многое делала для Эсме, но ведь всему есть предел. Если честно, вы просто не представляете, чего ждут от тебя некоторые писатели. Найди им заказы, устрой ток-шоу на ТВ, корми кошку, когда они отдыхать уезжают, подержи за руку во время развода. За десять процентов от продаж внутри страны я должна быть литагентом, нянькой, наперсницей, другом и т. д., и т. п. Мне известно, что родственников у нее нет, но у ее бывшего мужа есть дочь и внуки, где-то в Канаде, мне кажется. Не представляю, что Эсме могла бы им хоть что-то завещать. Но какие-то деньги у нее, несомненно, остались, и я думаю, их получит Мардж. А я могу договориться о переиздании ее ранних книжек.

— В конечном счете она оказалась выгодным клиентом, если не при жизни, то хотя бы после смерти, — сказал Дэлглиш.

— Забавный старый мир, не правда ли?

Произнеся эти слова, миссис Питт-Каули взглянула на часики и наклонилась, чтобы поднять с ковра портфель и сумочку. Однако Дэлглиш не был готов ее отпустить. Он спросил:

— Я думаю, миссис Карлинг рассказала вам об отмене ее встречи с читателями в Кембридже?

— Еще бы не рассказала! На самом деле она позвонила мне прямо из магазина. Я попыталась дозвониться Жерару Этьенну, но он, по-моему, уехал тогда на ленч. Я поймала его попозже днем. Эсме просто дар речи потеряла от ярости. И совершенно оправданно. «Певерелл пресс» придется много чего объяснить. Мне было жаль работников магазина, она, разумеется, на них все выплеснула, но они-то вряд ли были в этом виноваты. И все-таки можно в качестве довода сказать, что они могли бы позвонить в издательство сразу, как получили тот факс, и проверить, не розыгрыш ли это, да, наверное, так бы и сделали, если бы «Певерелл пресс» большого секрета из своих неприятностей не делало. Заведующий отсутствовал, когда пришел факс, а девушка, первой его увидевшая, естественно, предположила, что он не подделка. Ну, это ведь и не было подделкой в том смысле, что он на самом деле пришел из «Певерелл пресс». Чтобы Эсме успокоить, я ей пообещала, что сама переговорю об этом с Жераром. Ну, если бы не убийство, я так бы и сделала. Это каким-то образом отложило претензию Эсме до будущих времен. Я все же подниму этот вопрос в издательстве, только надо выбрать место и время. Ничего, если я теперь пойду? У меня и правда столик заказан.

— У меня к вам осталось совсем немного вопросов, — ответил Дэлглиш. — Какие отношения были у вас с Жераром Этьенном?

— Вы имеете в виду профессиональные отношения?

— Я имею в виду ваши отношения.

На миг Велма Питт-Каули застыла в абсолютном молчании. Они увидели, что она чуть заметно улыбается с нежностью и сладострастием. Воспоминание было явно приятным. Потом она сказала:

— Отношения были профессиональными. Думаю, мы общались по телефону в среднем раза два в месяц. В последние четыре месяца я с ним не виделась. Однажды мы провели ночь вместе. Это случилось почти год назад. Мы оба участвовали в издательской прогулке по реке. Остались на катере до самого конца. Почти до полуночи. Я была довольно пьяна. Но для Жерара спиртное не имело привлекательности, он не любил утрачивать контроль. Он предложил подвезти меня домой, и вечер закончился вполне банально. Думаю, вы назвали бы эту историю «однодневкой», только «однодневка» — не вполне подходящее слово. Больше это не повторялось.

— А кто-то из вас хотел повторения? — спросила Кейт.

— Да нет, пожалуй. На следующий день он прислал мне потрясающие цветы. Жерар был не особенно тонок, но мне кажется, это все же лучше, чем просто оставить пятьдесят фунтов на прикроватном столике. Нет, я не хотела, чтобы это продолжалось. У меня хорошо развито чувство самосохранения. Не хочу напрашиваться на сердечные муки. Но я подумала, лучше мне вам об этом рассказать. На катере было полно народу, кто-то мог догадаться, чем закончился тот вечер. Бог его знает, как такие вещи становятся всем известны, но ведь становятся же! Ну, если вам интересно, события той ночи и особенно следующего утра, которое мне запомнилось гораздо яснее, меня к нему скорее очень расположили, чем наоборот. Но не настолько расположили, чтобы я пригласила его встретиться еще раз. Я предполагаю, вы захотите спросить меня, где я была в тот вечер, когда он умер?

Дэлглиш с полной серьезностью ответил:

— Этим вы очень помогли бы расследованию, миссис Питт-Каули.

— Как ни странно, я присутствовала на том самом поэтическом вечере в «Коннот армз», где Габриел Донтси читал свои стихи. Я ушла вскоре после того, как он закончил свой номер. Я пошла на вечер с одним поэтом, во всяком случае, он сам о себе так говорит, и он захотел остаться, а с меня хватило шума, неудобных стульев и сигаретного дыма. Все там уже хорошо набрались, и конца этому вечеру видно не было. Думаю, я ушла около десяти и поехала домой. Так что алиби на остальную часть ночи у меня нет.

— А на прошлый вечер?

— Когда умерла Эсме? Но это же было самоубийство, вы сами так сказали.