<4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63> - Admin

инженерного искусства. Однако позднее, под давлением высокопоставленных лиц, пришлось

ему очень многое переделывать и исправлять…

Не успел я вернуться к штабу командующего, как получил новое приказание - ехать на

правый фланг корпуса Штакельберга, найти там начальника боевого участка полковника

Леша и сообщить ему о подходе к нему - не дальше как через час - барнаульцев.

Зная о геройстве 1-го Сибирского корпуса в прошлых боях и видя его в облаках

шрапнельных разрывов, я был счастлив привезти ему хорошую весть. Через несколько минут

я уже подскакал к подножию горы и, оставив Павлюка с лошадьми под прикрытием

железнодорожной насыпи, пошел по обледенелой тропинке в южном направлении.

Слева у подножия горы виднелись наши батареи, вокруг которых вздымались черные

клубы дыма японских шимоз. Совсем неподалеку от насыпи скрыто расположилась какая-то

наша батарея, стрелявшая уже не в южном, а в западном направлении - против

передвигавшихся там японцев. В первые минуты было трудно отличить звуки разрыва

шимоз от выстрелов наших собственных орудий. Но, подойдя к батарее вплотную, я должен

был приоткрыть рот, чтобы защитить уши от резких, сухих выстрелов. Шимозы рвались

глухо и действовали, главным образом, на настроение.

Вскоре я увидел шедшего навстречу дородного бодрого полковника. Я сразу почему-то

понял, что это и есть наш славный герой Леш. Вся внешность Леша дышала здоровьем и

спокойствием. Потный, он шел мне навстречу в распахнутой шинели с маскнакидкой поверх

нее, видом своим почти не отличаясь от окружавщих его рядовых. На ходу он отдавал

приказания шедшим за ним двум унтер-офицерам и был так этим поглощен, что мне

казалось даже неловким помешать ему. Но, выслушав мой рапорт, Леш просиял. Присев на

насыпь, он попросил доложить командующему армией о тяжелом положении обойденных

японцев, дожать которых мешают лишь засевшие за двумя сопками японские пушкари,

которые поражали его батареи фланговым артиллерийским огнем.

- Поезжайте, поторопите, голубчик, барнаульцев! Вместе мы их быстро собьем. Пусть

так вот прямо и наступают по ту сторону железной дороги, а главное, попросите у

командующего хотя бы пару батарей гаубиц, заткнуть этих шрпнельщиков-негодников…

Барнаульцев подгонять не пришлось. По комьям смерзшейся грязи и кореньев гаоляна

этот полк, составленный почти целиком из бывалых, обстрелянных бойцов, умудрился

пройти за какие-нибудь полтора часа около девяти верст. Все в этот памятный день спешили

на выручку друг другу.

Когда я подъехал к деревне Юцзя-чжуанзы - на половине расстояния между Маетунем

и Ляояном, по ту сторону железной дороги,- она была уже набита до отказа барнаульцами,

их передовые роты густыми цепями разворачивались в поле. За околицей слышались крики -

то артиллеристы при помощи пехоты старались вытянуть свои тяжелые гаубицы, застрявшие

в смерзшихся колеях от огромных колес китайских арб. Другая батарея сумела сняться с

передков, и орудия уже открыли по невидимому, вероятно, противнику навесной огонь.

Снарядов не жалели.

Наши войска по всей линии дрались с беззаветной храбростью. Начальник Шестой

Восточно-Сибирской стрелковой дивизии генерал Данилов поражал всех своим

безразличным отношением к японским пулям и снарядам, буквально осыпавшим его

наблюдательный пункт.

- Что? Что вы говорите? - переспрашивал он, когда, обращая его внимание на свист

пуль, ему советовали сойти с гребня.- Я ничего не слышу,- неизменно отвечал Данилов. Он и

действительно был туговат на ухо.

Артиллерия, соперничала в мужестве с пехотой. Командир 3-й батареи 6-й Восточно-

Сибирской артиллерийской бригады подполковник Покотилов, хотя и заметил, что японцы

скопились в лощине в четырехстах шагах от наших слабых на этом участке стрелковых

цепей, но с закрытой позиции не мог отбить атаку: впереди было большое мертвое

пространство. Тогда он приказал выкатить орудия на гребень. Но из-за сильного ружейного

огня половина прислуги была выбыла из строя, и батарею пришлось снова убрать за гребень.

Тогда Данилов приказал выкатить на гребень хоть одно орудие. Но в эту минуту

Покотилов был убит. Заменивший его офицер пал вслед за ним. Последним оставшимся в

батарее орудием стал командовать фейерверкер Андрей Петров, продолжавший поражать

японскую пехоту в упор. Она уже не смела тронуться!

- Патронов! Давай патронов! - кричал фейерверкер Петров генералу Данилову.

Стемнело. Канонада стихла. Пошел снег...

Выехав с рассветом снова на правый фланг 1-го корпуса, я прежде всего рассчитывал

найти барнаульцев на старом месте, у Юцзя-чжуанзы. Японцы, по-видимому, были очень

недовольны потерей этой деревни, и еще на подъезде к ней над нами стали рваться их

шрапнели. В ушах звенело от резких выстрелов двух наших батарей, тоже открывших огонь.

Стоял настоящий ад от разрывов то шимоз, то шрапнелей. На поле боя, казалось,

нельзя было найти живого места. Мы укрылись за насыпью, к которой прижались и стрелки.

Но через полчаса канонады японский огонь начал слабеть – наши артиллеристы нащупали,

наконец, место расположения двух зловредных батарей. Закопошилась пехота, чертыхаясь и

поправляя амуницию. Ясно – им сейчас вновь в штыковую. Вижу вдалеке Леша, как и вчера,

в шинели нараспашку: «Молодцы! Ну-ка! На штыка япошку!!!» «Урр-а-аа!!!»

И вскинулась, выплеснулась из выдолбленных в уже подмороженном красноземе

саперными лопатками ячеек и окопчиков людская волна... Впереди застрочили Гочкисы,

защелкали Арисаки. До окончательного разгрома японцев под Ляояном оставалось два дня…

- Ваши войска необыкновенны! - сказал мне встреченный позже на Мукденском

вокзале германский военный агент полковник Лауэнштейн.- Как будто они и не дрались три

недели назад! Одни русские способны так быстро восстановить порядок. По моему мнению в

этом главная причина поражения Оямы. Японцы восстановиться просто не успели…

После Ляояна я опять вернулся в разведывательное отделение. И многое в Мукдене не

узнал. Принявший дела у Куропаткина Гриппенберг начал свою деятельность с наведения

порядка в организации войск. Временные, импровизированные отряды расформировывались,

откомандированные по различным причинам офицеры возвращались в часть. Попадались

среди последних и нежелающие идти на фронт, и стремящиеся отсидеться под предлогом

болезни и т.п. в тылу. Такие безжалостно увольнялись без пенсии.

Да, трудновато стало "героям тыла" при новом, решительном и настойчивом главкоме.

С первых же дней центром общих сборов всей этой разношерстной публики явился вокзал.

Когда мне по служебной надобности пришлось сейчас заглянуть на Мукденский вокзал, я

был приятно поражен, увидев его совершенно изменившимся. Вспомнился мне его вид

буквально пару месяцев назад, при отъезде из госпиталя.

Мукденский буфет был похож на все русские вокзальные буфеты: был он достаточно

грязен, и в середине зала возвышалась стойка с водкой и закусками, у которой с самого утра

и до позднего вечера толпились офицеры всех чинов и чиновники всех рангов. Пахло

спиртом и щами, все было окутано серым туманом табачного дыма. Стоял гомон трезвых и

пьяных голосов, вечно споривших и что-то старавшихся друг другу доказать.

Вокзал с первых дней войны стал центром, куда стекались новости не только от

прибывающих из России, но и самые свежие и достоверные вести с фронта. Главными

поставщиками их в начале войны являлись офицеры военной охраны Китайско-Восточной

железной дороги и тыловики. Здесь эти увешанные снаряжением, воинственно выглядевшие

офицеры, могли найти прекрасную аудиторию. Здесь ловилось каждое их слово, и можно

было сойти если не за героя, то за видавшего виды матерого маньчжурского волка.

Теперь же в буфете было тихо, несколько компаний, сидевшие за столами, состояли из

усталых, отдыхавших после фронтовой работы боевых офицеров. Не видно было ни сильно

пьяных, ни шумно ораторствующих тыловиков, на входе в вокзал стоял патруль полевой

жандармерии, периодически проверявший документы у подозрительных лиц…

Новый начальник разведывательного отделения, старый, опытный разведчик генерал-

майор Целебровский немедленно завалил меня огромным объемом работ, что было не

удивительно при ограниченном штате отделения. Благодаря нашей работе штаб получал