Сочинения - Леопольд Захер-Мазох
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Настал всему конец, – начал апостол, – мы побеждены, и нам остается только умереть. Я покажу вам пример.
– Ты покидаешь нас! – воскликнула Эмма.
– Не могу же я живым отдаться в руки врагов наших, врагов Божьих, чтобы окончить жизнь в снежных пустынях Сибири. Я избираю путь истинный, который приведет меня в царство небесное. Смерть моя образумит неверующих, укрепит колеблющихся и воодушевит равнодушных. Это решено. Не старайся меня отговорить. Не сокрушайся обо мне, а пожалей тех, которых я оставляю в этой юдоли греха и скорби.
– Да будет воля твоя, – ответила сектантка, – но я клянусь отомстить за тебя твоим врагам!
– Не говори о мести, дочь моя, – это злобное чувство неугодно Богу. Из любви к ближнему наказывай грешников, оскорбляющих Божие величие и преследующих Его верных рабов. Веди этих глухих, слепых, заблуждающихся по пути к царствию небесному, вырви их души из когтей сатаны.
– Я буду следовать твоей воле до последнего издыхания и исполнять с Божьей помощью возложенную на меня миссию.
– Буди над тобою мое благословение, – продолжал апостол. – Знай, что я надеюсь на твою помощь в этот скорбный для меня час.
– Ты приказываешь мне убить тебя? – в ужасе воскликнула сектантка. – Нет!.. Нет!.. Требуй от меня всего, чего угодно, только не этого!
Кроткая улыбка озарила бледное лицо апостола.
– Жизнь и смерть наша в руках Божьих, – отвечал он, – я требую от тебя беспрекословного повиновения. Исполнишь ли ты то, что я тебе прикажу?
– Исполню.
– Позови сюда оставшихся членов нашей общины.
Эмма вышла из комнаты. Апостол простерся на полу у подножия распятия и начал усердно молиться. Затем, услышав шорох шагов, он встал, подозвал к себе Табича и шепнул несколько слов ему на ухо. Старик содрогнулся и побледнел, но немедленно вышел из комнаты, а апостол в сопровождении своих духовных детей отправился в молельню.
Полчаса спустя Табич вернулся, неся в руках огромный деревянный крест. Положив его на пол, он вынул из мешка молоток и гвозди. Все присутствующие в ужасе следили за этими зловещими приготовлениями.
– Да будет воля Твоя! – набожно произнес апостол, осеняя себя крестным знамением. – Распните меня!
Эмма и Генриетта в слезах бросились к его ногам.
– Мужайтесь, дети мои, не покидайте меня в эту трудную минуту… Во имя Отца и Сына, и Святого Духа, – и он распростерся на кресте. – Эмма, ты вобьешь первый гвоздь в мою правую руку.
Молодая женщина машинально, словно автомат, исполнила это ужасное приказание. Апостол улыбался.
– Теперь ты, Генриетта, – в левую, – прибавил он.
Эта жестокосердная девушка, до сих пор хладнокровно смотревшая на страдания ближнего, неловко ударила молотком, потому что слезы застилали ей глаза, и раздробила сустав добровольного мученика.
– Ты сделала это нечаянно. На все есть Божия воля.
Генриетта собралась с духом и сразу вколотила гвоздь.
– Ты, Каров, пригвоздишь мои ноги. Помоги ему, Эмма.
Графиня придержала ноги страдальца, и укротитель одним ударом всадил в них огромный гвоздь.
– Теперь поднимите крест и поставьте его к стене; я желаю умереть так, как Господь наш Иисус Христос.
Приказание было исполнено. Апостол казался спокойным, только дрожание губ изобличало его страдания. Так прошел час.
– Пора вам удалиться отсюда, мои возлюбленные, – произнес страдалец.
– Я останусь с тобой, пока ты жив, – возразила Эмма.
– На тебя возложены священные обязанности, дочь моя. Беги, пока еще можно скрыться.
Графиня стояла в недоумении и вдруг воскликнула, как бы осененная свыше:
– Господь повелевает мне прекратить твои тяжкие страдания, и я готова ему повиноваться.
– Буди во всем воля Божия, – подтвердил мученик.
Эмма схватила лежащий на алтаре жертвенный нож, поднялась по ступенькам, обняла рукою голову апостола и прикоснулась губами к его бледным губам.
– Гряди в царствие Божие, – прошептала она, – я вскоре последую за тобой! – и с этими словами она вонзила нож в сердце своего наставника.
Медленно склонилась на грудь голова апостола, улыбка блаженства застыла на устах его…
– Свершилось! – торжественным тоном произнесла жрица. – Да падет кровь мученика на врагов его!
LII. Пред лицом праведного Судии
– Куда же нам ехать? Где скрыться от преследования врагов? – спрашивала Генриетта. – Не лучше ли последовать примеру апостола и умереть здесь?
– По крайней мере, умрем все вместе, – отозвался Каров, которым овладела сильная жажда смерти.
– Нет, – возразила Эмма, временно принявшая в свои руки бразды правления, – на нас лежит еще одна священная обязанность: мы должны поймать и принести в жертву Казимира Ядевского и Анюту Огинскую. Мне знакомо в этом замке одно место, где нас не найдет ни один сыщик. Прежде чем бежать отсюда, мы должны перерезать наших пленников. Приведите их всех из подземелья в молельню.
Час спустя все пленники, числом двадцать один, мужчины и женщины, молодые и старые, были собраны в языческом капище, где немедленно началась резня в буквальном смысле этого слова. Напрасно несчастные молили о пощаде. Табич и Каров связывали их и клали на жертвенник, а Эмма с Генриеттой закалывали – с кровожадной свирепостью адских фурий. Ножи так и сверкали в их руках; ноздри их раздувались, глаза горели, как раскаленные уголья, губы дрожали. Опьяненные запахом человеческой крови, они громко запели какой-то гимн. Эта дикая песня сливалась с жалобными стонами и душераздирающими криками умирающих. То была ужасная, потрясающая картина.
Наконец бойня прекратилась. Последняя жертва испустила дух, жрицы вымыли свои окровавленные руки и переоделись в крестьянские платья. Эмма с факелом в руках повела своих сообщников через подземные проходы, известные только ей и апостолу. После целого часа ходьбы добрались они до углубления, из которого, казалось, не было никакого выхода. Тут жрица указала им камень в стене, мужчины общими усилиями сдвинули его с места и перед ними открылся проход, такой узкий что они вынуждены были пробираться чуть не ползком. Эти темные подземные ходы, существовавшие со времен татарских набегов, были частью прорыты в земле, а частью прорублены в скалах. Таким образом дошли они до выхода, скрытого под каменной плитой, и очутились на склоне горы посреди дремучего леса. С этой крутизны взорам сектантов открылась вся окрестность – вдали блестел купол деревенской церкви в Малой Казинке.
Табича тотчас послали разузнать, что делается в замке, и он вскоре принес известие, что дом окружен жандармами, но дорога в лес пока свободна. Беглецы воспользовались этим и сквозь чащу леса добрались до небольшого, с трех сторон окруженного болотом полуострова. Посреди него торчала едва заметная скала. Это убежище было известно только Эмме и ее матери, успевшей бежать в Молдавию. Вход в пещеру был скрыт кустарником и зарослями дикого хмеля. Узкий, прорубленный в скале коридор вел в два довольно обширных помещения, пол и стены которых были обтянуты коврами. Постели состояли из тюфяков, покрытых звериными шкурами; для освещения с потолка спускались фонари, а воздух проходил сквозь проделанные в скале отверстия. В углублениях лежали необходимые для беглецов съестные припасы, которые старуха Малютина заблаговременно отнесла в это убежище. Так что здесь можно было выдержать довольно продолжительную осаду.