Жемчуг богов - Сергей Юрьев

Синий указатель сообщал, что до Ромы 10 000 000 фунтов КЭ и ни пенсом меньше, а другой, точно такой же, направлял свою стрелку в противоположную сторону. Значит, куда ни двигай, всюду одно и то же… Значит, выхода нет, и даже за его отсутствие надо платить. Эх, Беркут, Беркут, толку от тебя по четвергам…

Идти дальше не хотелось, но стоило замедлить шаг, как Беркут сдавливал когтями плечо, разевал клюв и угрожающе шипел прямо в ухо.

Спокойно, птичка, спокойно… Никто и не думает отклоняться от намеченного маршрута, если не возникнут непредвиденные обстоятельства. Обстоятельства! Где вы?

Мирные пастбища как-то незаметно перетекли в раскаленную пустыню, а на горизонте замаячил воздушный замок. Указатели парами стояли через каждую сотню шагов, но обозначенное на них расстояние в фунтах не уменьшалось и не увеличивалось. С каждым шагом нарастало ощущение неправильности всего, что происходит вокруг. В конце концов, все дороги и так ведут в Рому, но все остальные, кроме этой, туда приводят…

Чьи-то следы тянулись по склону бархана и скрывались за его гребнем. Не давая птице опомниться, Зеро бросился туда, пока ветер не заровнял отпечатки босых ступней, но тут же провалился по колено, и Красный беркут, вонзив когти в его плечо, поднялся в небо. Внезапный приступ ужаса не позволил посмотреть вниз, и только боль мешала страху овладеть всем его существом.

— Отпусти!!!

Когти тотчас же разжались. Беркут не успел подняться слишком высоко, и Зеро лишь воткнулся по пояс в песок. Оказалось, что Беркуту лишь надо было сказать, чтобы отстал… Давно надо было. Свобода! Иди куда хочешь!

Он попытался сделать шаг, но сухая трясина уже намертво держала его в своих объятиях, и с каждым движением он проваливался все глубже и глубже…

— …же ты, наконец! Эй, проснись! — Тика тряс его за плечо, держа свободной рукой керосиновый фонарь, единственный, кроме стульев, предмет роскоши в этой камере. — Зеро! Там что-то твориться. Слышишь?

Сначала надо было проснуться, а потом уже прислушиваться, но автоматная очередь, раскатившаяся эхом по коридорам, вернула его к действительности.

— Вот. Уже совсем рядом.

— Ну и что? — Реальность все-таки выглядела более привлекательной, чем недавний сон, и Зеро резким движением принял сидячее положение. — Пусть стреляют. Мы-то здесь при чем…

Перестрелка приближалась стремительно, и вскоре стали слышны отрывистые команды, вопли раненых и топот. А потом дверь в камеру слетела с петель и с грохотом повалилась на пол, пропуская вовнутрь облако едкого дыма. Четверо в пятнистых комбинезонах и черных масках с прорезями для глаз ворвались в помещение, подхватили узников под руки и, чуть ли не волоком, потащили с собой по коридорам, винтовым лестницам, пиная прутья от разбитых решеток и спотыкаясь о неподвижные тела надзирателей.

Э. Н., 16 день, 9 ч. 17 м.

— Повелитель, твои подданные уже сыты! — Тесса повторяла это уже не первый раз, но Недремлющий, казалось, не слышал ее, продолжая медленно ходить по периметру кронверка Твердыни, выбрасывая вниз из своих бездонных горстей желтоватую кашицу, пахнущую жареными орехами и кислым молоком.

Каждое утро несколько бульдозеров с ревом сгребали плоды трудов пришельца, а потом десятка три большегрузных самосвалов развозили все это по свиноводческим фермам. Оставлять горы рассыпчатой кашицы возле стен Твердыни было нельзя — во-первых, через трое суток она скисала, распространяя на несколько миль с подветренной стороны запах тухлятины, а во-вторых, Недремлющий мог обидеться на то, что неблагодарные смертные не принимают его даров, и начать в гневе рушить города и строить дворцы. Ломать у него получалось гораздо лучше, чем строить, и теперь все свое время, свободное от «кормления» народа и сна, он пытался довести до ума возведенное им сооружение — рихтовал кривые стены, наращивал башенки, замазывал взглядом возникающие то там, то здесь трещины…

— Повелитель!

— Молчи. — Коротко и ясно. Пришелец вообще был немногословен, и рот открывал, в основном, для приема пищи. Стол в трапезной был теперь накрыт постоянно, а кухня при ресторане Консулата перешла на трехсменный режим работы. Недремлющий нашел себе развлечение — он дегустировал новые яства, и это отвлекало его от активных действий по дальнейшему уничтожению врагов бессмертного владыки, который все равно далеко.

Но покорное население он упорно продолжал кормить манной, считая это одной из главных своих обязанностей как наместника Родонагрона-бессмертного в царстве с варварским названием Сиар.

— Пить! — приказал он кому-то невидимому, и тут же в его руке возник слегка скособоченный бронзовый кубок до краев наполненный густым красным вином.

Он наливал себе после каждого обхода, и терпкая жидкость просто вливалась в его бездонную гортань, в которой по-прежнему не было языка. Когда Недремлющий пел Славу или что-то говорил, его рот не утруждал себя артикуляцией, он просто открывался и исторгал звуки.

— Повелитель! — Обращаться в третий раз было рискованно, но проклятый истукан мог удалиться, так ни слова и не сказав. — Повелитель, твои рабы полны усердия, а воины — храбрости, но если они будут чаще видеть тебя и больше знать о твоих свершениях, их усердие и храбрость удесятерятся…

Недремлющий слушал, продолжая методично бросать горсти кашицы в проемы между зубьями кронверка, и казалось, что он вновь, в который уже раз, не слышит ее.

— …и пусть каждый пятый погибнет, зато уцелевшие будут соблюдать ритуалы с большим рвением. Здесь много людей, и среди них много лишних. Надо искоренить даже память о прежних владыках, тех, что плавали по водам в железном дворце…

Она замолкла на полуслове, ощутив на себе взгляд пришельца. Недремлющий бросил свое занятие и неподвижно смотрел на нее. Смотрел так, что у нее все похолодело внутри, особенно когда по его надбровным дугам пробежали искорки. Сейчас он сдерживал багровый огонь, который разгорался в нем вслед за гневом, страхом, болью, смятением. Казалось, еще несколько мгновений, и по Вальпо прокатится еще одна волна разрушений, а от нее, Тессы-Заступницы, императрицы Сиара, не останется и мокрого места…

— Повелитель! Ты слишком велик! Здесь нет ничего такого, что было бы достойно твоего гнева. — Главное — не сорваться на крик, главное — не напугать всемогущего собеседника. Вспышка гнева должна либо погаснуть, либо…

— Мое величие ничтожно перед величием Родонагрона-бессмертного. — Он отвернулся о Тессы и поклонился стоящей рядом статуе владыки.

— Твое величие здесь равно его величию там! — Эти слова были страшной крамолой, но Тесса решилась… Это были те самые слова, желанные и страшные, которые Недремлющий произнес однажды во сне, точнее, они сами вырвались из его гортани. — Вот видишь! Я это сказала, а гнев владыки не настиг меня. Лишь твой гнев и твое слово имеют здесь силу, и ты здесь владыка, а не Родонагрон.