Автобиография - Марк Твен

Блисс заметил, что в общем и целом, возможно, мои требования и справедливы – достаточно справедливы, во всяком случае, – хотя имеется один довод против. Поскольку его издательский дом открыл меня, когда я был никому не известным и без гроша в кармане, и, так сказать, меня создал, эту услугу следует учесть и компенсировать в договоре. Мне не пришло в голову напомнить ему о разговоре, который мы имели через девять месяцев после выхода в свет «Простаков за границей», о разговоре, в котором он бурно благодарил меня за спасение жизни их издательского дома. В той беседе он сказал, что после выхода моей книги акции компании уже не идут по бросовой цене, а, напротив, по прошествии этих девяти месяцев дали двадцать процентов дивидендов, что вытащило компанию из долгов, что теперь они котируются по двести долларов за штуку и не продаются даже по этой золотой цене. Я не упомянул – ибо этого не знал, – что мой пятипроцентный гонорар за ту книгу составил лишь одну пятую часть прибыли от нее и что на каждом долларе, заплаченном мне, компания сделала четыре.

Блисс сказал, что пойдет в отель и набросает контракт в соответствии с согласованными условиями. Когда он принес контракт, в нем не было ничего о половине прибыли. Там снова был гонорар – на сей раз в семь с половиной процентов. Я сказал, что это не то, о чем мы договаривались. Он ответил, что буквально – нет, но фактически условия для меня даже лучше, чем половина прибыли, потому что при продаже ста тысяч экземпляров моя прибыль составит даже чуть больше половины и что только при продаже двухсот тысяч экземпляров компания вернет деньги, отданные мне в результате этой уступки.

Я спросил его, говорит ли он мне истинную правду. Он сказал, что да. Я спросил, может ли он поднять руку и поклясться. Он сказал, что может, и я заставил его присягнуть.

Он напечатал эту книгу и следующую при моем гонораре в семь с половиной процентов. Он опубликовал следующие две при десяти процентах. Но когда я в конце 1879 года вернулся из Европы, привезя с собой рукопись еще одной книги, «Странствования за границей», сомнения, которые вертелись у меня в голове все эти годы: что эта скотина все время меня надувает, – приобрели форму почти убеждения, и я сказал, что на сей раз слова «половина прибыли сверх затрат на производство» должны войти в контракт, а не то я отнесу книгу куда-нибудь еще, что я устал от гонорарных условий и уверен, что он меня дурачит.

Он взахлеб принял мои условия и пришел ко мне домой на следующий день с контрактом. Я увидел, что там не упоминается «Американ паблишинг компани», а только Э. Блисс-младший. Получалось, что мне предстояло иметь дело только и исключительно с ним. Я поинтересовался. Он ответил: «Да», – и прибавил, что это-де гнусное сборище, неблагодарная чернь, что они бы давно избавились от меня, если бы не он, при этом они не испытывают ни малейшей благодарности, хотя прекрасно знают, что я единственный источник их процветания и даже их хлеба с маслом. Он сказал, что компания угрожала уменьшить его жалованье, что он хочет с ними порвать и начать собственное дело, поскольку не желает больше иметь никакого дела с этими скрягами.

Идея мне понравилась, потому что я сам питал отвращение к этим людям и был совсем не прочь с ними расстаться. Мы подписали договор.

Мерзавец рассказал мне потом, что взял этот договор, потряс им перед носом совета директоров и сказал: «Я продам это вам за три четверти прибыли сверх производственных издержек. Мое жалованье должно остаться на прежнем уровне, жалованье моего сына должно также остаться на прежнем уровне. Таковы условия. Выбирайте».

Может, это и правда. Если это правда, то, бесспорно, это был единственный раз за все шестьдесят лет Блисса, когда из его открытого рта сквозь щели в зубах не вылетела ложь. Насколько могу припомнить, я никогда не слышал, чтобы он говорил правду. Это было крайне отталкивающее существо. Когда он гнался за долларами, то проявлял усердие и пыл циркулярной пилы. В мелком, подлом и мелочном смысле он был ловок и проницателен, но выше этого уровня он был лишен умственных способностей: у него были мозги деревенщины и дробный смех идиота. Я уверен, что Блисс никогда в жизни не поступал честно, если была возможность сжульничать. Мне приходилось иметь дело с несколькими ярко выраженными подлыми людьми, но они были образцом благородства в сравнении с этим обезьяньим выродком.

Блисс ускользнул от меня и сошел в могилу за месяц или два до того, как был готов первый финансовый отчет по книге «Странствования за границей». Когда банковская выписка была представлена, разумеется, все открылось. Я видел это по его надувательству с гонораром. Блисс обирал меня аж с того дня, когда я подписал семи с половиной процентный договор на книгу «Налегке». Я присутствовал в договоре в качестве партнера, когда та выписка легла перед советом директоров в доме мистера Ньютона Кейса, в Хартфорде.

Я обвинил Блисса и сказал, что совет, должно быть, знал об этих мошенничествах и был их соучастником постфактум. Но они это отрицали.

Теперь настала пора мне хоть раз в жизни поступить мудро. Но, конечно, я вместо этого опять поступил по-дурацки, поскольку старые привычки трудно сломать. Мне следовало продолжить сотрудничать с компанией и дожать из нее деньги. Мне следовало поставить условия в виде пяти шестых от прибыли и продолжать доить их до сегодняшнего дня. Но я в прекрасной садомазохистской страсти разорвал наши отношения и отнес «Принца и нищего» к Дж. Р. Осгуду, который был милейшим человеком на свете, но весьма некомпетентным издателем. Весь мой доход от этой книги составил семнадцать тысяч долларов. Но издатель считал, что сможет добиться большего в следующий раз. Поэтому я отдал ему «Жизнь на Миссисипи», но сказал, что предпочитаю, чтобы он издал книгу за мой счет и продал ее за гонорар, который я ему заплачу. Когда он закончил изготовление печатных форм, печатание и переплет первого издания, эти его производственные операции стоили мне пятьдесят шесть тысяч долларов, и я начал чувствовать себя неуютно от однообразной процедуры подписывания чеков. Осгуд, милая душа, снова напортачил. Думаю, моя прибыль от той книги составила только тридцать тысяч долларов. Возможно, и больше, но это было давно и я могу приводить только свои впечатления.

Я все-таки проделал еще один эксперимент за пределами своего основного рода деятельности. Я привез в Нью-Йорк Чарлза Л. Уэбстера, моего молодого свойственника, и с ним в качестве служащего и менеджера сам издал «Гекльберри Финна». Это была небольшая книжка, ничего особенного не следовало ожидать от нее в денежном отношении, но в конце трех месяцев после ее публикации Уэбстер вручил мне отчет о результатах и чек на пятьдесят четыре тысячи пятьсот долларов. Это убедило меня, что как издатель я в целом не совсем провалился.