Узурпатор - Джулиан Мэй

– Приказ старика Бурке. Я только выполняю приказы, как библейский центурион, и готов быть им до конца дней.

Альдо встал, потянулся.

– Ну, давай сажать остальных? Нам же еще возвращаться за второй партией. Думаю, сегодня мы без труда переправим всех.

– Надо будет выставить дополнительный дозор у кратера, – сказал Бэзил уже на пути к самолету. – Ведь случись что-нибудь – домой не на чем будет добираться… Правда, как заметит в далеком будущем твой земляк Ювенал, «quis custodiet ipsos custodes?» note 20

– Может, и я бы не устоял, если б умел обращаться с этими штуковинами, – засмеялся Альдо и добавил: – И если б не соблазн залезть в один прекрасный день на Розу – с тобой, compare mio note 21.

– Мы так близки к цели, Альдо. Теперь особенно обидно будет, если произойдет что-нибудь непредвиденное…

– Что может произойти? Да не волнуйся ты, завтра будем дома!

Бэзил, казалось, не разделял его оптимизма.

– У меня есть причины для волнений, поверь.

– Неужели опять Тонгза? – Альдо презрительно выпятил губу. – Не думаю. Фронси такого страху нагнала на этого провизора, что он теперь в отхожее место один не пойдет.

– Нет, боюсь, дело посерьезней будет. Хотя незачем тебя этим обременять. Я руководитель экспедиции и должен справиться сам.

– Да уж, доля центуриона незавидна. Если не ошибаюсь, им иногда приходилось и отдавать приказы.

Некоторое время они шагали молча. Оказалось, что и в снежной стране солнце припекает вовсю. Уже на подходе к машине они стащили через голову вязаные шлемы и расстегнули спасательные жилеты.

– Будь здесь вождь Бурке, – снова заговорил Бэзил, – уж он бы не стал медлить. А мою кровь, видно, разжижили столетия цивилизации. Можно я задам тебе гипотетический вопрос?

– Валяй, – растерянно проговорил Альдо.

– Предположим, прошлой ночью наш испытанный товарищ в разговоре с другим испытанным товарищем попытался склонить его к измене. Второй, будучи моим… ммм… тайным осведомителем, притворился, что клюнул на приманку, а сам доложил обо всем мне.

– Господи Иисусе Христе!

– Предположим, до сих пор гипотетический изменник вел себя образцово. Допустим, это человек выдающихся способностей, очень нужный нам человек, но не пилот, потому и надеялся совратить пилота…

– Но, ради всего святого, с какой целью?!

– Чтобы выдать координаты места стоянки Эйкену Драму… за обычных тридцать сребреников.

– Оставим твой вопрос в области гипотез, – пробормотал Альдо. – Итак, у тебя два выхода. Numero uno: ты без лишних слов кончаешь с этим ублюдком, не дожидаясь, пока он найдет более податливого пилота. Numero due: если он действительно нужный нам человек, ты сажаешь его в колодки, как бывало на Лилмике, и говоришь ему, что он жив, покуда не рыпается.

Бэзил стиснул зубы и кивнул.

– И какой из двух выходов, по-твоему, благоразумнее?

– Трудно сказать… пока, насколько я понял, дальше слов дело не зашло, так?

– Да. Предложение моему информатору было сделано в крайне осторожной форме, однако намерения вполне ясны.

– Черт его знает… А если твой агент неправильно понял? Или у него свой камень за пазухой? – Манетти утер пот со лба.

– Я уже думал об этом.

– Почему бы не понаблюдать за предателем? Не намекнуть ему, что ты в нем сомневаешься? Возможно, он пойдет на попятный, решит, что игра не стоит свеч. И тогда он тебе еще пригодится. Здесь, в плиоцене, специалисты на дороге не валяются.

– Верно. Спасибо за совет, Альдо, ты мне очень помог. Другой на моем месте вряд ли пошел бы на компромисс. Но мы, альпинисты, в душе неисправимые романтики. Я считаю, что каждому необходимо дать шанс.

Уже взбираясь по трапу, Альдо глянул через плечо и улыбнулся профессору.

– Умение найти психологический подход порой важнее увесистого кулака.

– Надеюсь, ты прав, – отозвался Бэзил. – От души надеюсь.

Бэзил застонал, заворочался на своем надувном матрасе. Кто-то тряс его за плечо. Снаружи доносились отрывистые голоса и отчаянные всхлипы.

– Бэзил, проснись, – повторил Бенгт Сэндвик. – У нас ЧП.

– Проклятье!

Вожак бастардов заставил себя подняться и взглянул на ручной хронометр. Почти четыре. Голова кружилась (видимо, горная болезнь). Слова Бенгта доходили до него с трудом. Он нащупал ботинки и сунул в них гудящие ноги.

– …треснул по башке Назира и хотел увести Единицу. К счастью, мистер Бетси подоспел с шоковым ружьем…

– Кто? – устало спросил Бэзил, хотя уже знал ответ.

– Альдо Манетти. Он уговорил баронессу сесть за штурвал.

Бэзил натянул рубаху и вышел из палатки. Тэффи Эванс скрутил руки альпинисту; тот все никак не мог прийти в себя – выстрел оглушил его. Баронесса Шарлотта Амалия находилась в стальных объятиях Фронси Джиллис. Бетси сменил свой роскошный наряд на летный комбинезон на молнии, в котором чувствовал себя гораздо мобильнее, однако парика не снял. Стоя чуть сбоку, он держал обоих пленников под прицелом «Гускварны».

Бэзил подошел поближе к Альдо.

– Стало быть, выход numero due тебя не устроил?

Альдо не смог собрать необходимых сил для плевка: слюна потекла по загорелому подбородку.

Бэзил отвернулся и опять взглянул на часы.

– Скоро рассвет. Пора сниматься с якоря. – Он окинул взглядом два высоких черных силуэта машин, четко выступавших на фоне сереющего неба и кратера. – Жаль, нет деревьев. Впрочем, сойдет подножка люка.

– Что ты задумал? – взвизгнула баронесса.

– Привяжите их к шасси Единицы. Всем готовиться к полету.

– Что ты задумал?!

– Задумал повесить тебя, моя радость, – ответил Бэзил и вернулся в палатку, так как впопыхах не успел одеться.

3

Бодуругал, главный корректор Афалии, закрыв глаза, сидел на стуле посреди темной реабилитационной камеры, полностью сосредоточившись на работе. Такого успеха даже он не ожидал. С тех пор как ему пришла идея совместить великолепно сочетающиеся мозговые функции пациентов под своим корректирующим контролем, у обоих наступило значительное улучшение. В частности, произошла полная регенерация атрофированного правого полушария мужского мозга под влиянием женского. Одновременно и женщина стремительно выздоравливала. Восторг Бодуругала не поддавался описанию, причем к чисто научному триумфу примешивалась некая сентиментальная радость.

Тела стояли бок о бок в одних набедренных повязках, недвижимые, как алебастровые статуи, обернутые плотно прилегающей прозрачной Кожей. Однако между рыцарем тану, женщиной и корректором происходило активное общение. И кроме того, пациенты в Коже разговаривали друг с другом на интимном калане.