Узурпатор - Джулиан Мэй

– Да, для обычных людей, таких, как Вилкас и я, действительно есть риск. Но мы сводим его к минимуму и тем самым увеличиваем зрелищность мероприятия, привлекая к делу мощных психокинетиков. – Японец почтительно поклонился человеку в золотом торквесе, что стоял рядом с высокой и статной Олоной. – Лорд Салливан-Танн любезно согласился поддерживать Вилкаса в полете.

Эйкен рассеянно перевел взгляд на Салливана.

– А трудно быть наземным тягачом?

Плюгавый психокинетик пожал плечами и самодовольно усмехнулся.

– На мой взгляд, совсем просто.

– И как проходит игра? – спросил Эйкен Йоша.

– Тягач дает телепатические установки не только спортсмену, но и наземной команде. Ему также дозволено порождать ветер, но только для своего змея. Противодействие аппарату противника становится основанием для дисквалификации. Поэтому манипуляция с ветром ограничена периодами, когда воины находятся довольно далеко друг от друга, если, конечно, ветродуй не обладает поистине отточенным мастерством. Думаю, вам понятно, что тесная связь с наземной командой улучшает управление в моменты клинча. Если игрок запутался в постромках, обязанность тягача не дать ему грохнуться наземь. Вот почему лоцманами в данной игре могут быть только психокинетики.

Эйкен кивнул. Улыбка его казалась вымученной, а глаза-щелочки горели лихорадочным огнем на пергаментно-бледном лице. На нем были золотые джинсы и черная рубаха, расстегнутая у ворота.

– Итак, твоего противника сегодня поведет Салливан. А кто же будет твоим ведущим?

– Я надеялся, вы окажете мне эту честь, Эйкен-сама.

– О Ваше Величество, соглашайтесь! – пропищала Олона. – Я уверена, победа будет за вами!

Салливан побагровел перед лицом такого предательства со стороны своей молодой супруги, но тоже выдавил из себя:

– И я прошу вас, мой король, возьмите второго змея.

Эйкен заколебался.

– Но я еще не в форме…

– Если меня собьют, – сказал Йош, – то вам не придется держать весь аппарат. Достаточно спустить на землю меня. А я со всеми потрохами вешу шестьдесят четыре килограмма.

С видимым усилием Эйкен поднялся.

– Черт с вами, попробую. Ты проделал большую работу, Йош. Продолжай в том же духе!

Йош ухмыльнулся.

– Не сомневайтесь, босс. – И вместе с Вилкасом поспешил к стартовой площадке.

Эйкен снова сел, глядя на суетящихся спортсменов. Жара усиливалась по мере того, как заходящее солнце нависало все ниже над тентом. Салливан и Олона вполголоса пререкались, Аграйнель капризничала, а Мерси прилагала умственные усилия к тому, чтобы успокоить и развеселить ее.

Наконец королю надоело это нытье.

– Ты что, не видишь. Мере, ребенок голоден! Пусть Олона ее покормит.

– Ах ты, бедная крошка! – запричитала принудительница, охотно принимая ребенка и вытаскивая из выреза голубого шифонового платья налитую продолговатую грудь. – Проголодалась, Гранечка! Ну иди к няне!

Ребенок начал жадно сосать. Раздражающее блеянье перешло в восторженные всхлипы.

– Отойди с ней в глубь навеса, милочка, – сказала Мерси. – Там попрохладнее.

– Слушаюсь, моя королева. Принести ее обратно, когда она насытится?

Выражение лица Мерси было отсутствующим, почти отрешенным.

– Найди какой-нибудь тихий уголок и убаюкай ее. Она, очевидно, перевозбудилась. Наверно, не надо было ее брать сюда, но… мне так не хотелось с ней разлучаться.

Кормилица, словно боясь, что Мерси передумает, отвесила поспешный поклон и удалилась.

– Жена любит Аграйнель как собственную дочь, моя королева, – заметил Салливан.

– Вижу. Я несказанно благодарна ей за то, что она кормила малышку, пока я… отсутствовала. Думаю, именно подспудная тревога за Аграйнель помогла мне преодолеть амнезию в джунглях Конейна.

Эйкен тихонько хмыкнул.

– Ну, ясное дело, не за меня же!

Он с преувеличенным вниманием наблюдал за приготовлениями на берегу. Из-под двух огромных змеев убрали помосты, и их теперь удерживали два туго натянутых каната. В окраске змея, порученного Салливану, преобладали алые и золотистые тона, а его эмблемой был великолепный японский воин, нарисованный на фоне цветущих вишневых деревьев. Змей Эйкена выглядел более строго – голубая цветовая гамма в изображении волны цунами, готовой разбиться о скалистый островок.

Салливан изо всех сил старался сохранить светскость, но помимо его воли она была оттенена зловещими умственными обертонами.

– О великая королева, когда Олона вызвалась кормить ваше драгоценное дитя, моему удивлению не было предела. Я думал, что это невозможно для женщины, которая сама не рожала. Не правда ли, тану – загадочная, магическая раса? Так близки людям и столь очаровательны в своей непохожести! Эта странная удлиненная грудь нашла отражение в фольклоре нескольких европейских стран… Эллефольк и Скогра в Скандинавии, Фе во Франции, немецкая Никсен, Агуана в Итальянских Альпах, Джана Сардинии…

– Да-да, у всех фей длинные груди, – мягко перебила Мерси. – А в кормлении нет ничего загадочного, дорогой Танн. Стоит очень сильно захотеть, и гормон пролактина будет выделяться наряду с другими даже у бездетных. Женщина или тануска – никакой разницы. Любовь и желание – вот и вся магия.

– Точней не скажешь, – последовала насмешливая реплика Эйкена. – Но есть и обратная зависимость. Так что нам с Аграйнелью обоим повезло.

Салливан вспыхнул, попятился; из плохо защищенного мозга выплеснулись унижение и бессильная ярость.

Мерси обратила печальный взор к мужу.

– Это верно, у меня уже нет молока. Я была больна, морально раздавлена и не нашла в себе жизненных сил для моей бедной девочки… А на тебя их как будто до сих пор хватало. Или я не права?

– Я… пойду, пожалуй, на берег, – промямлил Салливан. – Ставьте на моего змея… Разрешите… Простите… – Он почти бегом выбрался из-под навеса; полы золотисто-розового кафтана трепетали на знойном ветру.

– Как жестоко с твоей стороны выставить его на посмешище, – упрекнула Эйкена Мерси. – Думаешь, он ничего не видит?

– Он идиот. Кастрат… – проговорил Эйкен и устало закрыл глаза. Темно-рыжие вихры взмокли от пота и облепили правильный округлый череп. – Он бы не задумываясь продал меня первому встречному, если б знал, что это сойдет ему с рук. И потом… тебя так долго не было… – Он разомкнул веки и посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом. – Мне сказали, что ты погибла, Мерси.

– А правда, что ты обливал слезами мой изумрудный шлем? – В ее голосе проскользнула едва уловимая насмешка.

Он отвернулся.

– Правда. Всю дорогу до Гории я пластом лежал в каюте и не выпускал его из рук. Все мои мысли были о тебе. Хотя шлем искупался в водах Хенили, он все еще хранил запах твоих духов. Да, малышка, я действительно плакал… хотя и знал, что ты жива.